Агата Кристи - Корнуолльская тайна Страница 2

– Возможно, преданность или привязанность, смешанную со страхом, – предположил я.

– И все-таки, как правило, женщина готова обвинять кого угодно, только не собственного мужа. Она до последнего момента будет стоически цепляться за свою веру в его безгрешность.

– Ситуацию может усложнить другая женщина.

– Верно, под влиянием ревности любовь порой превращается в ненависть. Но ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Она могла бы подать официальное заявление… затеять большой скандал. Нет-нет, давайте-ка зададим работу нашим маленьким серым клеточкам. Почему она пришла именно ко мне? Чтобы убедиться, что ее подозрения безосновательны? Или… чтобы я подтвердил ее правоту? Ах, есть в этом деле нечто непонятное для меня, даже загадочное… некий неизвестный фактор. Может, она превосходная актриса, наша миссис Пенджеллей?.. Да нет, она была искренней, я готов поклясться, что она была искренней, и именно поэтому я так заинтересовался ее историей. Прошу вас, узнайте, какие поезда есть на Полгарвит.

Самый удобный поезд отправлялся с Паддингтонского вокзала в час пятьдесят дня и прибывал в Полгарвит в начале восьмого вечера. Путешествие прошло без приключений, и я пробудился от приятного дневного сна перед самой остановкой. Оставив наши чемоданы в отеле «Датчи», мы слегка перекусили, и Пуаро предложил мне прогуляться по городку и нанести послеобеденный визит моей так называемой тетушке.

Дом семьи Пенджеллей, стоявший немного в стороне от дороги, представлял собой старомодный небольшой коттедж с садом. Теплый вечерний ветерок разносил душистые ароматы левкоев и резеды. Мысли о преступлении как-то совершенно не вязались с этим покойным очарованием Старого Света. Пуаро позвонил. Поскольку на наш призыв никто не вышел, он позвонил еще. На сей раз после небольшой паузы дверь открылась, и на пороге появилась растрепанная служанка. Глаза ее покраснели от слез, и она усиленно шмыгала носом.

– Мы хотели бы видеть миссис Пенджеллей, – пояснил Пуаро. – Можем ли мы войти?

Служанка изумленно посмотрела на нас. А затем ответила с замечательной непосредственностью:

– Значит, вы еще ни о чем не слышали? Она умерла. Умерла сегодня вечером… с полчаса назад.

Мы стояли, ошеломленно глядя на нее.

– От чего же она умерла? – наконец спросил я.

– Да уж было от чего, как говорится. – Она мельком глянула через плечо. – Конечно, сегодня кому-то надо остаться в доме подле хозяйки, а не то я собрала бы свои пожитки да убралась отсюда нынче же вечером. Но я не оставлю ее мертвую, раз уж за ней некому толком присмотреть. Мне не пристало обсуждать хозяйские дела, да я и не собираюсь ничего говорить… только все одно каждый знает… весь город знает. И если мистер Рэднор не напишет в управление полиции, то напишет кто-нибудь другой. А доктор может говорить все, что ему вздумается. Но разве я не видела собственными глазами, как хозяин как раз сегодня взял с полки бутыль с гербицидами? И разве он не вздрогнул, когда обернулся и увидел, что я смотрю на него? А рядом-то на столе стояла приготовленная для хозяйки овсянка. Нет уж, я в рот больше ничего не возьму в этом доме! Ни кусочка здесь больше не съем, уж лучше с голода помереть.

– Где живет доктор, к которому обращалась ваша хозяйка?

– Доктор Адамс? За углом, на Хай-стрит. Второй дом.

Пуаро резко развернулся. Он выглядел очень бледным.

– Для девушки, которая ничего не собиралась говорить, эта служанка сказала довольно много, – сухо заметил я.

Сжав кулак, Пуаро с досадой всадил его в свою же ладонь.

– Глупец, преступный глупец… вот кем я оказался, Гастингс. Я хвалился моими маленькими серыми клеточками, а в итоге проворонил человеческую жизнь, жизнь человека, просившего меня о спасении. Мог ли я представить, что все случится так быстро! Надеюсь, милосердный Господь простит меня, поскольку я даже не предполагал, что нечто такое может случиться. Ее история казалась мне слишком надуманной. А вот и дом доктора. Давайте посмотрим, что он расскажет нам.

Доктор Адамс был добродушным и розовощеким крепышом, типичным сельским доктором. Он принял нас вполне любезно и спокойно, но при намеке на причину нашего визита лицо его возмущенно побагровело.

– Полнейшая чепуха! Все эти подозрения – полнейшая чепуха! Разве я не наблюдал за ее болезнью? Гастрит… ни больше ни меньше как обычный гастрит. Наш городок просто рассадник сплетен… кучка старых сплетниц собирается и выдумывает черт знает что. Начитавшись бульварных газетенок, они мечтают, чтобы в их городке тоже случилось отравление. Достаточно появиться на полке бутылке с гербицидами, и – алле-гоп! – их воображение уже несется вскачь закусив удила. Я знаю Эдварда Пенджеллея… он не мог отравить даже собаку своей бабушки. Да и с чего вдруг ему травить свою жену, скажите на милость?

– Есть одно обстоятельство, господин доктор, о котором вы, вероятно, не знаете.

Очень коротко Пуаро рассказал ему, с какой просьбой обратилась к нам миссис Пенджеллей. Изумление доктора Адамса было поистине безграничным. Его глаза чуть не вылезли из орбит.

– Господи помилуй! – воскликнул он. – Бедняжка, должно быть, сошла с ума. Почему она не поделилась со мной своими страхами? Разумнее всего было бы обратиться ко мне.

– Чтобы выставить себя на посмешище?

– Вовсе нет, вовсе нет. Я надеюсь, что смог бы непредубежденно разобраться в этом деле.

Пуаро взглянул на него и улыбнулся. Доктор Адамс, очевидно, не смел признаться даже самому себе, насколько встревожило его наше сообщение. Когда мы вышли на улицу, Пуаро разразился смехом.

– Ох и упрям же этот доктор, просто как осел. Он ведь определил, что у нее был гастрит, значит, ничего иного и быть не могло! И все-таки он не на шутку встревожился.

– Какие еще планы имеются у нас на сегодня?

– Возвращение в отель, mon ami[2], мы проведем отвратительную ночь на одной из ваших английских провинциальных кроватей. Остается только пожалеть тех, кому приходится ночевать в дешевых английских гостиницах!

– А на завтра?

– Rien à faire[3]. Мы должны вернуться в город и подождать развития событий.

– Довольно скучная перспектива, – разочарованно сказал я. – Допустим, что никаких событий не произойдет…

– Произойдет! Уж это я вам обещаю. Наш славный доктор может сколько угодно твердить о том, что причиной смерти был гастрит. Но ему не удастся заткнуть рот нескольким сотням болтунов. И эта болтовня достигнет своей цели, уверяю вас!

Наш поезд уходил в Лондон в одиннадцать утра. Прежде чем отправиться на вокзал, Пуаро выразил желание повидать мисс Фриду Стэнтон, племянницу, о которой упоминала умершая женщина. Мы довольно легко нашли дом, где она снимала квартиру. С ней был высокий смуглый молодой человек, которого она с некоторым смущением представила нам как мистера Джэйкоба Рэднора.

Мисс Фрида Стэнтон оказалась на редкость миловидной девушкой исконно корнуолльского типа – розовощекая, темноволосая и темноглазая. В глубине этих самых глаз полыхал огонь, говоривший о вспыльчивости, провоцировать которую было бы крайне неразумно.

– Бедная тетушка, – сказала она, когда Пуаро представился и объяснил свое дело. – Такое несчастье. Я все утро жалею, что не была с ней добрее и терпеливее.

– Ты и так много вытерпела, Фрида, – прервал ее Рэднор.

– Да, Джэйкоб, но я знаю, что у меня вспыльчивый характер. В конце концов, тетушка вела себя совершенно глупо. Мне следовало бы просто посмеяться над ее словами, не воспринимая их всерьез. Разумеется, дядя даже не думал травить ее. А тошнило ее от всего, что бы она ни ела. Но я уверена, что это было чистое самовнушение. Она настраивала себя на то, что ей станет плохо, так оно и получалось.

– Что на самом деле послужило причиной ваших разногласий с тетушкой, мадемуазель?

Мисс Стэнтон нерешительно взглянула на Рэднора. Молодой человек мгновенно понял намек.

– Мне пора идти, Фрида. Увидимся вечером. Прощайте, джентльмены.

– Вы уже помолвлены, не так ли? – с лукавой улыбкой спросил Пуаро.

Фрида Стэнтон вспыхнула и призналась, что так оно и есть.

– Именно из-за этого, в сущности, у меня и возникли неприятности с тетушкой, – добавила она.

– Она не одобряла ваш выбор?

– О, дело даже не в этом. Но понимаете, она… – Девушка нерешительно умолкла.

– Продолжайте, – мягко подбодрил ее Пуаро.

– Мне ужасно неудобно говорить такое о ней… сейчас, когда она умерла. Но вы ничего не поймете, если я не расскажу вам все. Тетушка была до безумия влюблена в Джэйкоба.

– Неужели?

– Ну да, ужасная нелепость, правда? Ей ведь уже перевалило за пятьдесят, а ему еще нет и тридцати! Но так уж случилось. Она просто обезумела от любви! Мне пришлось сказать ей наконец, что он ухаживает за мной… но стало только хуже – она жутко разозлилась. Не поверила ни единому моему слову и набросилась на меня с такими грубыми оскорблениями, что я, естественно, потеряла самообладание. Я рассказала об этом разговоре Джэйкобу, и мы пришли к выводу, что лучше мне на время уехать, пока она не образумится. Несчастная тетушка… По-моему, она совсем потеряла голову.