Агата Кристи - Тайна смерти итальянского графа Страница 2

Пуаро, однако, это ничуть не обескуражило. Мы вместе с ним отправились на кухню и разыскали там человека, который сегодня принимал заказ из квартиры 11.

– Обед заказывали на троих, – объяснил он. – Суп-жюльен, филе рыбы соль по-нормандски, говяжья вырезка и рисовое суфле. Во сколько? Что-то около восьми, по-моему. Нет, сэр, боюсь, что все тарелки уже помыты. Прошу прощения, да только кто мог знать? Наверное, вы хотели посмотреть, не сохранились ли на них отпечатки пальцев?

– Не совсем, – с загадочной улыбкой ответил Пуаро. – По правде говоря, меня куда больше интересует аппетит графа Фоскатини и его гостей. Скажите, они попробовали все блюда?

– Да, кажется, так. Конечно, я не могу сказать, сколько именно кто съел. Тарелки были использованы все, блюда вернулись пустыми, за исключением рисового суфле. Его еще оставалось довольно много.

– Ага! – удовлетворенно воскликнул Пуаро; казалось, услышанное его обрадовало.

Пока мы спускались в лифте на второй этаж, он шепнул мне на ухо:

– Скорее всего, мы имеем дело с весьма методичным человеком.

– Кого вы имеете в виду: убийцу или графа Фоскатини?

– Граф, судя по всему, был человеком, считавшим, что порядок – прежде всего. Обратите внимание, Гастингс: позвонив доктору и позвав на помощь, он предупредил о том, что умирает, а после этого сумел положить трубку на рычаг.

Я ошеломленно уставился на Пуаро. Вспомнив его недавние расспросы и сопоставив их с тем, что он только что сказал, я остановился. Неожиданная мысль вдруг пришла мне в голову.

– Вы подозреваете, что его отравили? – вскричал я, захлебываясь от волнения. – А потом ударили по голове, чтобы отвести подозрения?

Пуаро загадочно улыбнулся и ничего не ответил.

Мы снова вернулись в злополучную квартиру. Там уже был местный полицейский инспектор с двумя констеблями. Он было попытался воспротивиться нашему присутствию, но Пуаро мигом утихомирил его. Достаточно было только упомянуть имя нашего доброго знакомого Джеппа из Скотленд-Ярда, как инспектор стушевался и разрешил нам остаться, хотя выражение лица у него сохранялось довольно кислое. К слову сказать, мы вернулись на редкость вовремя, поскольку буквально через несколько минут дверь распахнулась, и в комнату ворвался чрезвычайно взволнованный мужчина лет сорока. Лицо его было искажено ужасом и отчаянием.

Оказалось, это Грейвс, камердинер и слуга покойного графа Фоскатини. То, что он поведал нам, прозвучало как гром среди ясного неба.

Утром накануне убийства к его хозяину пришли какие-то два джентльмена. Оба были итальянцы, и тот из них, что с виду казался старше, мужчина лет под сорок, сообщил, что его зовут синьор Асканио. Второй, по словам Грейвса, был изысканно одетый молодой человек лет двадцати четырех.

Судя по всему, граф Фоскатини ждал этого визита, потому что немедленно отослал Грейвса с каким-то незначительным поручением. Тут камердинер замялся и, потупившись, замолчал. На лице его отразилось некоторое сомнение. В конце концов, немного поколебавшись, он сознался, что, сгорая от любопытства, не сразу отправился выполнять приказ своего хозяина, а вместо этого замешкался, надеясь услышать что-нибудь интересное.

Но, к большому его разочарованию, все трое разговаривали настолько тихо, что ему мало что удалось разобрать. И все же кое-что он все-таки сумел уловить. Судя по всему, разговор шел о деньгах, и немалых. Графу угрожали. Словом, беседу эту даже с большой натяжкой никак нельзя было назвать дружеской. Под конец разговора граф, забывшись, немного повысил голос, и Грейвс услышал, как он сказал:

– Теперь у меня нет времени спорить с вами, джентльмены. Если вы зайдете завтра часов в восемь, к обеду, мы продолжим наш разговор.

Испугавшись, что его застукают под дверью, Грейвс умчался выполнять поручение своего хозяина. На следующий день оба итальянца вернулись ровно в восемь. Прислуживал за столом он и может свидетельствовать, что разговор шел о самых обычных вещах – о политике, о погоде, о театральных новинках. После того как Грейвс подал кофе и принес графин с портвейном, хозяин отослал его, сказав, что тот свободен на весь вечер.

– Наверное, так бывало всегда, когда к вам приходили гости? – предположил инспектор.

– Нет, сэр, наоборот. Вот поэтому-то я и решил, что речь на этот раз идет о каком-то необычном деле и именно его мой хозяин и хотел обсудить со своими гостями.

На этом рассказ Грейвса и закончился. Он вышел из дома около 8.30, на улице встретил приятеля, и они вместе отправились в мюзик-холл «Метрополитен», что на Эджвер-роуд.

Как выяснилось, никто не видел, как оба гостя ушли, хотя время убийства удалось определить довольно точно – 8.47. Небольшие часы, стоявшие на письменном столе, по всей вероятности сброшенные самим графом Фоскатини, теперь, разбитые, валялись на полу. Их стрелки показывали 8.47. Судя по словам мисс Райдер, телефонный звонок графа раздался примерно в то же самое время.

Полицейский врач наскоро осмотрел тело, и его переложили на кушетку. И вот тогда-то я в первый раз увидел его лицо – оливково-смуглое, как у всех южан, с орлиным носом. Пышные черные усы оттеняли полные, яркие губы. Они были полуоткрыты, а за ними виднелся ряд ослепительно белых, хищных и острых зубов. В общем, лицо было не из приятных.

– Ну что ж, – сказал полицейский инспектор, перелистав блокнот, – дело, кажется, достаточно ясное. Единственная трудность – как отыскать этого самого синьора Асканио и его напарника. Остается только надеяться, что его адрес есть в записной книжке графа.

Пуаро и тут оказался прав. Граф Фоскатини на самом деле был на редкость аккуратным и методичным человеком. Перелистав записную книжку покойного, мы обнаружили лаконичную запись, сделанную четким мелким почерком графа: «Синьор Паоло Асканио – отель «Гросвенор».

Инспектор ринулся звонить по телефону. Вернулся он довольный.

– Как раз вовремя. Обе наши птички едва не упорхнули на континент. Ну вот, джентльмены, боюсь, это пока все, что мы можем сделать. Дело, конечно, грязное… зато простое. Наверное, обычная вендетта. Знаете, как это бывает у итальянцев…

Сообразив, что нам ненавязчиво предлагают удалиться, мы распрощались и вышли.

Доктор Хокер был вне себя от возбуждения.

– Настоящее начало романа, не так ли? Просто мороз продирает по коже, ей-богу! Ни за что бы не поверил, что такое бывает, если бы прочел где-нибудь!

Пуаро хранил угрюмое молчание. Судя по всему, его что-то тревожило. И за весь вечер из него не удалось вытянуть ни слова.

– А что скажет наш знаменитый детектив? – воскликнул доктор Хокер, фамильярно хлопнув Пуаро по спине. – Все слишком ясно, да? Никакой поживы для маленьких серых клеточек?

– Вы так считаете?

– А вы не согласны?

– Ну а что вы скажете об окне?

– Об окне? Да ведь оно было закрыто на щеколду. Никто не сумел бы выбраться из комнаты через окно. Я сам проверял.

– А почему вы вообще это заметили?

На лице доктора появилось озадаченное выражение. Пуаро охотно объяснил:

– Из-за портьер. Они не были задернуты. Немного странно, правда? И еще – вспомните кофе на дне чашек. Он был слишком черный.

– Ну и что с того?

– Слишком черный, – повторил Пуаро. – К тому же блюдо с рисовым суфле осталось почти нетронутым. В результате что мы имеем?

– Лунный свет! – расхохотался доктор. – Перестаньте морочить нам голову, Пуаро!

– И не думал даже! Спросите Гастингса – он вам подтвердит, что я серьезен, как никогда.

– Честно говоря, я тоже не совсем понимаю, к чему вы клоните, – сознался я. – Не подозреваете же вы, в самом деле, его камердинера? Может, вы думаете, что он был заодно с этой шайкой и подсыпал что-то в кофе? Ну да в полиции непременно проверят его алиби!

– Нисколько не сомневаюсь, друг мой. Но сейчас меня, по правде говоря, гораздо больше интересует алиби синьора Асканио.

– Вы надеетесь, что у него есть алиби?

– Вот это-то меня и тревожит. Ничего, вскоре мы это выясним, будьте уверены.

Благодаря газете «Дейли ньюсмонгер»[1] мы скоро узнали о том, как развивались события дальше.

Синьора Асканио арестовали по обвинению в убийстве графа Фоскатини. Когда его привезли в полицейский участок, он отрицал, что вообще знаком с графом, и заявил, что не был в «Риджентс-Корт» ни в вечер убийства, ни накануне утром. Второго итальянца, молодого человека, так и не смогли найти. Синьор Асканио, как выяснилось, приехал в Лондон один за два дня до убийства и поселился в гостинице «Гросвенор». Все попытки обнаружить его молодого спутника оказались тщетны.

И все же синьор Асканио так и не предстал перед судом. Не кто иной, как сам итальянский посол лично явился в полицейский участок и клятвенно засвидетельствовал, что синьор Асканио был у него в посольстве в тот самый вечер с восьми до девяти. Арестованного пришлось освободить. Естественно, большинство людей продолжало считать, что убийство было совершено по политическим мотивам и его, естественно, постарались замять.