Дж Коннингтон - Трагедия в Равенсторпе Страница 2

Но сэра Клинтона все еще занимал "сговор" с феями.

— А в контракте насчет Домиков был пункт о взыскании штрафа? В таких делах обычно предусматривают случай невыполнения обязательств.

— Есть какая-то легенда — будто, если феи решат, что их домики содержатся плохо, па поместье обрушится Семейное Проклятье. Никто в него не верит, но в каждое завещание включается этот пункт. Своего рода родовая традиция, которую никому не хочется нарушать первым. Можете назвать это выдумками старых сплетниц, я не обижусь.

Сэр Клинтон был совсем не уверен в последнем утверждении Сесила, и решил больше не продолжать этот разговор. Закрыв дверь Домика Феи, он вернулся на тропинку, к Сесилу.

Когда шеф полиции подошел, тот со скучающим видом оглядел горизонт и сказал:

— Пожалуй, больше нечего показывать. — Но вдруг оживился. — Хотите посмотреть на роскошный пейзаж? Самый красивый вид — прямо над нами, наверху, нужно пройти через лес… если вы, конечно, готовы ради этого карабкаться в гору. Это недалеко. До обеда еще уйма времени.

Сэр Клинтон не возражал, и они двинулись вверх по тропинке, которая теперь вела в гору, через редкий сосновый лес.

— Я смотрю, эта дорога сделана основательно, — сказал шеф полиции.

— Раньше по пей можно было въезжать на вершину в карете. Наверное, в хорошую погоду чинные старушки любили там чаевничать и любоваться пейзажем. Давно уже никто так не делает, на вершину забредают разве что случайно или развеять тучку.

Сэр Клинтон кивнул:

— Сразу видно, что дорогой уже давно не пользуются.

Они пошли дальше; Сесил рассказывал:

— По ту сторону горы — заброшенный карьер. Сейчас это просто живописное место. В старину там брали камень для Равенсторпа, и при постройке, и при переделках. Постепенно карьер истощился, потом кто-то додумался пустить туда воду, и получилось озеро; с одной стороны над ним возвышается утес, край бывшего карьера. Мы идем к вершине утеса; когда закончится лес, сверху откроется красивый вид.

Короткая дорога вывела их из соснового леса па открытую полоску земли, дальше опять шел перелесок, закрывавший обзор.

— Нам туда, — сообщил Сесил. — Самый красивый вид — за этими деревьями. Сто лет назад старые леди недаром выбрали это место и повелели благоустроить вершину горки — наверное, они его обожали.

Когда они подошли к перелеску, сэр Клинтон заметил, что по обе стороны от него сбегает вниз ограда. Сесил проследил за его взглядом.

— Колючая проволока, — сказал он. — Перелесок находится на вершине утеса, с обеих сторон крутой спуск, очень опасный, прямо-таки обрыв, так что проволоку натянули, чтобы никто не бродил по краю, — это действительно опасно.

Пробравшись через частокол деревьев, они вышли на вершину утеса. Там оказалась ровная мощеная площадка; край обрыва отгораживала мраморная балюстрада, вдоль нее тянулся ряд скругленных мраморных сидений; тут и там вздымались пьедесталы с мраморными статуями в человеческий рост, смотревшими на озеро.

— Как все обустроено, — заметил сэр Клинтон. — Видимо, ваши предки действительно очень любили это место, раз потрудились все это соорудить.

Он пересек площадку и, опершись о балюстраду, посмотрел вниз.

— Неудивительно, что его с обеих сторон огородили колючей проволокой, сказал он. — Не дай бог грохнуться с такой высоты, здесь не меньше пятнадцати метров.

— Вообще-то около тридцати, — поправил Сесил. — Высота обманчива. А упасть в этот водоем, должен вам сказать, тоже малоприятно! Все дно в острых камнях, попадешь на них — искалечишься. Водоросли их закрывают, но они там, будьте уверены.

Сэр Клинтон посмотрел на заросшее зеленью озерцо. Густые водоросли придавали воде неприятный вид. В заводях белели клочья пены.

— Почему вы его не расчистите? — возмутился он. — Отвратительное запустение. Раз уж у вас есть пруд, развели бы в нем форель или окуня. Я вижу, вода здесь проточная, на дальнем конце бьет ключ.

Его предложение не вызвало у Сесила энтузиазма.

— Если хотите порыбачить, — сказал он, — у нас есть вполне приличный ручей в другой стороне имения. Раньше и озеро содержали в порядке, но во время войны стало не до того — не до роскоши. Да, согласен, сейчас оно в неважнецком виде. Какой-то лягушачий пруд.

— Там глубоко? — спросил сэр Клинтон.

— От трех до пяти метров. Самое глубокое место — под нами, перед пещерой у подножия утеса. В детстве мы любили играть там в пиратов. На том конце озера остался наш плот. Он был добротно сделай — я вижу, он и сейчас на плаву. Только на нем можно было добраться до пещеры.

Сказав это, он предположил:

— Не хотите посидеть?

Они если на мраморную скамью. Перед ними расстилался Равенсторп, окаймленный лесом на горизонте. Внизу, за оградой озера, паслись овцы.

— Это один из ваших предков? — сэр Клинтон кивнул па ближайшую статую. Или просто Аполлон?

Сесил повернулся к статуе.

— Скорее второе. А если это и предок, то он из древних бриттов, для более поздней эпохи на нем маловато одежды. Даже для древнего бритта он скорее раздет, чем одет. Без прикрас, знаете ли.

Он достал портсигар, протянул его сэру Клинтону, закурил сам. Несколько минут сэр Клинтон, казалось, любовался пейзажем, но когда заговорил, то выяснилось, что его мысли занимало нечто более серьезное.

— Меня смущает этот бал-маскарад у Джоан. Сесил, я говорю как начальник полиции, отвечающий за спокойствие в своем округе: мне кажется, вы идете на риск. Танцы — дело хорошее, но когда вы знаете всех гостей, и никто не может проникнуть в дом обманным путем. А тут совсем другое дело, у вас все будут в масках.

Сесил не отвечал, и сэр Клинтон некоторое время молча курил; потом он продолжил:

— Джоан увлечена этой игрой в таинственность, по-моему, так можно нарваться на крупные неприятности. Как я понимаю, из-за ее фокуса с инкогнито никто не будет объявлять приходящих гостей. А это означает, что вам придется принять у себя каждого, кто объявит себя Винни Пухом, или Котом в сапогах, или Дедом Морозом. Вы не знаете, кто это на самом деле, и не можете спросить. Войти может практически любой. В коллекции твоего отца много ценных мелких вещей… вообще-то было бы неплохо проверять гостей при входе… Как ты считаешь?

Подобная перспектива буквально ошеломила Сесила.

— Я об этом не подумал, — сказал он. — Полагаю, нам следовало напечатать стандартные входные билеты, но я как-то об этом не подумал. Только… это уж как-то несколько чересчур — обыскивать людей, которых сам же пригласил к себе в дом.

— Речь идет не о приглашенных, — поспешил разъяснить свою мысль сэр Клинтон. — Но наверняка о вашем бале говорят по всей округе. Что, если какой-нибудь предприимчивый вор нарядится бродягой и явится вместе с остальными? Он преспокойно войдет в дом. А дальше, забыв о законах гостеприимства, сделает свое черное дело и, не дожидаясь полночи, когда положено снимать маски, сбежит, не оставив следов. Понимаешь?

Сесил кивнул, но, к удивлению сэра Клинтона, был не слишком встревожен подобной опасностью. Шеф полиции тут же догадался почему:

— Вы, разумеется, запрете комнату с коллекцией на этот вечер.

Сесил покачал головой.

— Нет. Джоан хочет, чтобы вес было выставлено. У нее большое событие, и она хочет похвастаться перед гостями всем, чем знаменит Равенсторп. Вы же знаете: как она скажет, так и будет. Если не добьется своего одним способом, найдет другой. Лучше уж сразу сдаться ей на милость. Когда ей отказываешь, она умеет так все повернуть, что ты чувствуешь себя настоящим чудовищем.

Подобное обращение с коллекцией ошарашило сэра Клинтона.

— Ну что ж, если что случится, проблемы будут у тебя, а не у меня, пробормотал он.

— У Мориса, — поправил Сесил с оттенком горечи, которую сэр Клинтон в первый момент не заметил. — Я больше не имею никакого отношения к Равенсторпу. Я здесь живу — и только. После смерти отца все досталось Морису. У меня не больше прав на это имение, чем у вас. В любой момент меня могут выкинуть отсюда.

Сэра Клинтона озадачил тон Сесила. Вполне естественно, что Равенсторп перешел в руки Мориса, поскольку он старший — что об этом горевать? И все-таки голос Сесила выдавал нечто большее, чем простую обиду. В последних словах отчетливо слышалась злоба.

Несколько минут Сесил молчал, хмуро обозревая ландшафт. Сэр Клинтон тоже молчал, не мешая ему думать. Ему хотелось понять, что происходит, но пока Сесил не захочет сам рассказать, в чем дело, он не станет вторгаться в частную жизнь обитателей Равенсторпа. Даже на правах старого друга.

Однако шеф полиции обладал талантом вызывать людей па откровения, хотя сам никогда ни о чем не спрашивал. Поразмышляв, Сесил наконец повернулся лицом к сэру Клинтону.

— Кажется, я сказал и слишком много, и одновременно слишком мало, начал он. — Расскажу уж все. Об этом много говорят, рано или поздно вы бы все равно услышали. Уж лучше из первых рук.