Анна Литвинова - Кот недовинченный Страница 2

– Ох, хор-рошо! – с чувством произнес племянник, отвалившись от еды.

– Вкусно?

– Еще как! Супер! Просто чудеса творишь! Паэлья лучше, чем в Испании.

– А ты что, был в Испании?

– Нет, – быстро ответил племянник, – но паэлья у тебя все равно вкуснее.

– За что люблю я тебя, Лелик, – благодарно проговорила Катя, – умеешь ты сказать доброе слово.

– А что, Паша твой Синичкин не умеет?

– Куда ему! Из него простое «спасибо» клещами нужно вытягивать. Одно слово, мент – хоть и бывший.

– А где он, кстати, сейчас?

– Понятия не имею. Наверно, у себя, на Дмитровке. А может, по бабам шляется. Он у нас теперь человек свободный.

– Вы что с ним, опять поругались? – участливо поинтересовался Ленчик.

– Опять, – вздохнула Катя. – Но на этот раз, думаю, уже навсегда.

– Жа-алко. А у меня к нему дело было.

– Звякни ему сам. Телефоны знаешь.

Племянник скривился, но Катя продолжила:

– Он, наверное, даже обрадуется. Люди склонны любить тех, кому они сделали добро.

– Супер! – восхитился Ленчик.

– Что?

– «Люди склонны любить тех, кому сделали добро». Ты сама придумала? Гениально!

– Ты сегодня, Лелик, что-то подозрительно сладкий. Ну-ка, давай выкладывай, что случилось.

– Со мной – ровным счетом ничего.

– А с кем тогда? С мамой? – встревожилась Катя.

– Нет, у нее тоже все нормуль. Как всегда: занудствует да каши мне варит. – Ленчик скривился.

– Тогда у кого проблемы?

– У моего ближайшего и лучшего друга.

– Рассказывай.

– Тебе по-мужски излагать – или по-женски?

– В смысле?

– Женщины обычно повествуют по порядку: с чего началось, как продолжалось, чем закончилось. А мужики сначала выкладывают самое главное, а потом уже переходят к деталям.

– То есть перескакивают с пятого на десятое. Ладно, рассказывай как хочешь, юный спец по гендерным проблемам.

– И спрашивать не буду, кто такой этот гендер…[1] Короче, рассказываю. В привычном тебе женском стиле.

И Леня поведал Кате следующее.

…Еще на втором курсе к ним в группу пришел новенький. Он год проболел (или прокосил, Ленчик точно не знал), брал академку, отстал на курс. Звали его Антон Старостин. Прошло достаточно непродолжительное время, и он стал Лениным закадычным другом. Во многом сему способствовало то, что Антон был мегапрограммистом – лучшим на курсе.

– Лучше тебя? – удивилась Катя.

Вопрос был неслучаен. Ленчик являлся всем известным – во всяком случае, в масштабах семьи – программистом, компьютерщиком, хакером. Казалось, для него нет ничего невозможного. Проникнуть в сеть сотового оператора и пополнить счет парой сотен долларов – пожалуйста. Взломать сайт хозарских сепаратистов – ничего нет проще. И потом, звание победителя Всемирной компьютерной олимпиады в Кейптауне (которое с гордостью носил Ленчик) тоже абы кому не дадут.

– Увы, – вздохнул племянник, – Тоха был лучше, как ни обидно признавать сей прискорбный факт. Но… Как говаривал Аристотель, Платон мне друг, но истина дороже.

– Это Сервантес говаривал, – машинально поправила Катя. – Во второй части «Дон Кихота».

– Правда? – рассеянно изумился Ленчик. – Ну, какая разница. Главное, Тоха был в наших компьютерных делах очень крут. Мы с ним не раз и не два сходились в честном поединке. И почти всегда он меня – делал… Выражаясь доступным тебе, филологине, языком: если я по компам мастер спорта или, – скромно добавил юноша, – мастер спорта международного класса – то он был гроссмейстером.

– Да ты у нас скромняга настоящий, – пробормотала Екатерина.

– Да, я такой!.. Тошка вообще, – продолжал Ленчик, – очень многоталантливый человек. Мы с ним пьесу сочинили, для КВНа, и он в ней главную роль играл. А однажды вот что было: Тоха вдруг исчез. Появился через четыре дня – небритый, немытый, глаза красные. «Где был?» – «А я, – говорит, – биотехнологией увлекся. Создал компьютерную муху с шестью крыльями». – «И где же она?» – «Улетела».

– Прямо настоящий Леонардо да Винчи, – усмехнулась Катя.

Ленчик на ее иронию не отреагировал, настаивал:

– Не, он правда реальный гений.

– Что ж мы ничего о твоем Антоне не знаем? – с легким сарказмом спросила Катя. – Почему он до сих пор не явил свои многочисленные таланты миру?

– Да потому, что Тоха – редкостный раздолбай.

– Еще больший, чем ты? – ехидненько поинтересовалась Калашникова.

– Пф-ф! Я по сравнению с ним в данном спорте вообще ребенок. Второй юношеский разряд, не больше. А он и тут – гроссмейстер.

– Могу себе представить… – пробормотала Катя.

– Нет, даже не можешь! У Тохи любимое занятие – на все забивать. На институт, на работу, даже на комп свой любимый – на все. Чтобы для КВНа роль выучил и на сцену вышел, наши артисты за ним в общагу по очереди приходили, будили и на репетиции силком волокли.

– А как он учится? – спросила Катя.

– Ф-фу! – сморщился Ленчик. – Что за вопрос! Сразу видно, что ты преподша! Доцентша!.. Да он на лекции вообще не ходит, даже на семинары забивает и ни к одному из экзаменов дольше двух часов не готовился.

– А оценки?

– Ох, ты такая же, как и мать моя! Одни оценки вам интересны! Да Тоха, если хочешь знать, с его талантами мог бы президентскую стипу получать!

– Но не получал, – закончила за племянника Катя.

– Он и обычную-то не получал.

– Чем же твой Антон вместо учебы-то занимался?

– Тупил! Тормозил. Информацию потреблял. По сети ползал, когда деньги были. Пиво пил.

– Ну, этим все студенты грешны.

– Но Тоха – в особо злостных масштабах. Знаешь, кстати, какая у него кликуха была? «Тоха-Питоха». Потом первая часть отвалилась, и он у нас просто Питохой стал. Или Питухой. Хотя на Питуху он обижался: на «петуха» похоже.

– Ясно. Все вы – утопленное в пиве поколение. Но ты ведь, Лелик, ко мне приехал не для того, чтобы к сочинению готовиться. На тему «Антон Старостин – лишний человек двадцать первого века».

– Совершенно центрально замечено! Но ты ж сама велела, чтобы я рассказывал по-женски, то есть последовательно. Стал-быть, это была только присказка. Или экспозиция, как вы, гуманитарии, выражаетесь.

– Тогда рассказывай сказку.

– Пожалуйста. Мы перешли на пятый курс, и тут Тоху как подменили. Во-первых, он работать пошел…

– Куда?

Ленчик опять скривился:

– В брачное агентство под названием «Уж замуж за рубеж».

– Что, серьезно так называется?

– Ага.

– И кем он там работал? Женихом?

Леня хохотнул – оценил шутку.

– Нет, сисадмином[2]. Но не в том суть. Главное, Тоха опять чем-то увлекся. Сильно увлекся. Как с той мухой. Дни и ночи за компом сидел. В институте вообще не показывался.

– Увлекся – чем?

– А я знаю?!

Катя нахмурилась.

– Ты же вроде говорил, что друг его.

– А я и не отрекаюсь. Да, друг. Но он знаешь какой скрытный был!..

– Что, – прищурилась Екатерина, – ничего тебе не рассказывал? Даже за пивом?

– Не.

– А ты его спрашивал?

– Хм! Неоднократно.

– И что Антон отвечал?

– Да много всякой пурги. Но знаешь, Катюшечка, – Ленчик редко называл тетку по имени, но когда сие случалось, ее имя звучало в его исполнении особенно проникновенно, – я, конечно, проинтегрировал его ответы. И получилось у меня, что Тоха клепал на заказ какую-то суперпуперпрограмму.

– Какую программу? Для чего? Про что?

– Представления не имею. Единственное, однажды, когда он «трех топоров» (ну, портвейна «три семерки») накеросинился, начал орать, что программа его, типа, революцию произведет, а сам он миллиардером будет, круче Гейтса. И тогда меня к себе вице-президентом возьмет.

– Типичная для алкоголиков мания величия, – поморщилась Катя.

– Я б не спорил, – кивнул Леня, – когда б не знал, на что Тоха способен. Он ундервуд настоящий – то есть вундеркинд. Честно тебе говорю.

– Но ты ко мне приехал явно не для того, чтобы своего другана рекламировать. Или ты за него замуж собрался?

– Нет, – с серьезной миной помотал головой племянник, – я до противности гетеросексуален. Из-за чего и страдаю.

– Почему – страдаешь? – улыбнулась Екатерина.

– А, думаешь, легко овец в койку затаскивать?! Особенно симпатичных?

– Я думаю, тебе – легко.

– Да?! С моим-то не телосложением, а «теловычитанием» и с полным отсутствием бицепсов?

– Зато ты, Лелик, чертовски обаятельный, – без грамма иронии сказала Катя.

– Спасибо тебе, тетечка, на добром слове.

– У твоего друга, кстати, девушка была?

– Случались всякие. Одноразовые. Когда он еще в общаге жил.

– Жил? А потом куда переехал?

– Ну, формально он в общаге и числился, а фактически – в том брачном агентстве гнездо себе свил. Компы там имелись мощнейшие (непонятно, правда, зачем) – вот Тоха по ночам на них и работал. И пиво дул. Тетки брачные его обожали, ключи от офиса доверяли. Диванчик там у него стоял, он пару часов под утро прикорнет, а днем опять вокруг компьютеров шаманит…