Жорж Сименон - Рука Страница 2

Он смотрел на меня спокойно, но все же смотрел. Я-то понимаю, что именно хочу этим сказать. В большинстве случаев на подобных сборищах не принято смотреть на того, с кем говоришь, его присутствие просто ощущается. Говорят. Слушают. Скользят взглядом по лицу, плечу…

А он посмотрел на меня, и слова, с которыми он ко мне обратился, приняли характер вопроса:

— Ну, Доналд?

Что — ну? Видел ли и он то, что увидел я? Знал ли он, что я увидел?

Тон его не был ни мрачным, ни угрожающим. Но он и не улыбался. Ревнив ли он? Знает ли, что у Патриции привычка… Я вдруг почувствовал себя виновным, а он продолжил:

— Ваш друг Сэндерс — занятный тип…

Гости начали разъезжаться. Надевали пальто, натягивали резиновые сапоги, выстроившиеся рядами на подставке для обуви. Открываясь и закрываясь, дверь впускала клубы ледяного воздуха.

Врывался ветер, сперва шум его был монотонным, потом начал рывками усиливаться, и гости тревожно спрашивали:

— Снег не перестал?

— Нет.

— Как бы не разразилась снежная буря!

Почему я, вопреки своему обыкновению, продолжал пить, этого я еще и сейчас не понял. Я переходил от группы к группе, и хорошо знакомые мне лица принимали совершенно новое выражение. Кажется, я зубоскалил, и Изабель заметила это.

Начало ощущаться всеобщее беспокойство. Многие приехали издалека, одни из окрестностей Нью-Йорка, другие из Массачусетса — им предстояло проехать до дома около сорока миль.

Я оставался одним из последних. Каждый раз при отъезде новой группы я слышал раскаты голосов, возгласы, и все более резкие порывы ветра врывались в дверь.

— Через час снегу навалит больше чем на метр.

Не помню, кто сказал это. Потом Изабель самым естественным образом, без всякого нажима, как и подобает примерной супруге, взяла меня под руку, давая тем самым понять, что нам тоже пора уезжать.

— Где Мона?

— Она пошла за своей норкой в комнату Пат…

— А Рэй?

Рэй стоял передо мной, Рэй — такой же, каким он был всегда и каким я знал его вот уже двадцать пять лет.

— Едем? — спросил он.

— Пожалуй, да…

— Кажется, не видно ни зги…

Прощаясь, я не пожал руку Патриции, хотя прежде всегда это делал.

Получилось довольно подчеркнуто, и я ощутил от этого какое-то смутное волнение. Обратил ли старик Эшбридж внимание на мое поведение?

— В машину, дети мои!

У подъезда осталось не больше трех-четырех машин. Пришлось идти согнувшись, до того силен был ветер, свирепо швырявший нам прямо в лицо заледеневший снег.

Женщины поместились сзади. Я сел за руль, и Изабель не спросила меня, способен ли я вести машину. Я не был ни угнетен, ни подавлен, ни утомлен. Напротив, я ощущал приятное возбуждение, а вой урагана вызывал у меня желание петь.

— Ну вот, один уже отбыли!..

— Что ты имеешь в виду?

— Прием… Остается еще побывать на будущей неделе у Рэсселей, и можно успокоиться до весны…

Временами «дворники» на стекле застопоривались, как бы колебались, прежде чем вновь приняться за работу. Снег падал так густо, что в свете фар казался почти горизонтальными белыми полосами. Я ориентировался по черной линии деревьев, так как края дороги совершенно ускользали из поля зрения.

У себя за спиной я слышал, как согревшиеся в машине, укутанные мехами женщины обменивались банальными замечаниями.

— Ты не слишком скучала, Мона?

— Нисколько… Патриция очаровательна… Да, впрочем, и все там были симпатичными…

— Через три дня они уже будут купаться во Флориде…

— Мы с Рэем тоже собираемся в будущем месяце провести несколько дней в Майами.

Я низко наклонялся, чтобы различить дорогу, и несколько раз мне пришлось вылезать из машины, убирать лед, образовавшийся на ветровом стекле. Когда я вылез в третий раз, меня чуть не сбил с ног неистовый порыв ветра.

Снежные бури бывают у нас ежегодно. Поэтому мы хорошо знаем труднопроходимые места и избегаем дороги, где бывают снежные заносы.

Как добрались мы до Брентвуда? Через Копейк или через Грэйт Баррингтон? Я не способен это вспомнить.

— Знаешь, старина, это одна из распрекраснейших…

Одна из распрекраснейших снежных бурь. Настоящий ураган. Когда я включил радио, то именно так его и определил диктор. Сообщалось, что возле Элбани ветер уже достигает более шестидесяти миль в час и сотни машин застряли на северных дорогах. Полученные сведения, вместо того чтобы напугать, подхлестнули меня, я обрадовался, что наконец-то нечто необычное вошло в мою жизнь. Говорили мы мало. Рэй помалкивал, он напряженно всматривался в темноту и хмурил брови, когда дорога становилась совершенно неразличимой, а я тогда нарочно прибавлял скорость.

Я вовсе не сводил с ним счеты. Он был моим другом и не причинил мне никаких обид. Разве мог я быть в претензии на то, что у него произошло с Патрицией? Я не был влюблен ни в нее, ни в какую-либо другую женщину. У меня была только Изабель. Так какие же счеты мог я сводить с ним?

Мне пришлось повозиться несколько минут, прежде чем я выбрался из заноса. Помог мешок с песком, который мы всегда возим зимой в багажнике.

Снег запорошил глаза, забился в нос, уши, сквозь воротник леденил шею.

— Где мы находимся?

— До дома еще три мили…

Продвигаться становилось все труднее. Хотя мы и встретили три снегоочистительные машины, это не помогало, снег плотно заваливал дорогу сразу после их прохода, а о том, чтобы пользоваться «дворниками», уже не могло быть и речи. Мне беспрестанно приходилось вылезать и счищать лед с ветрового стекла.

— Мы не потеряли дорогу?

Голос Изабель был вполне спокоен. Она всего лишь спрашивала.

— Надеюсь, что нет! — весело откликнулся я.

На самом-то деле я и сам ничего не знал. Только проехав каменный мостик, в миле от нас, я смог наконец сориентироваться. Но за мостом снега навалило целую стену, в которой и увязла наша машина.

— Ну вот, дети мои… Придется всем вылезать…

— Что ты говоришь?

— Вылезайте… «Крайслер» не бульдозер, надо добираться пешком…

Рэй смотрел на меня, еще не понимая, что я не шучу. Но Изабель поняла, раза два подобное с нами уже приключалось.

— Ты взял фонарь?

Я вынул его из ящика для перчаток и нажал на кнопку. Прошло два месяца, а может быть, и два года с тех пор, как мы им пользовались, поэтому нечего было удивляться, когда он едва-едва засветился угасающим желтым светом.

— В путь!..

Тогда-то это было еще весело. Я так и вижу женщин, взявшихся за руки, согнувшихся в три погибели и первыми устремившихся навстречу буре. Я шел сзади них, с фонарем, а Рэй молча шагал около меня. Впрочем, никто не разговаривал. Было достаточно трудно дышать, и никому не хотелось зря расходовать дыхание.

Изабель упала и тут же мужественно поднялась. Иногда женщины исчезали во мраке. Я приставлял руку ко рту, чтобы избежать ледяного ветра, и кричал:

— Ого-го!

— Ого-го!

Вероятно, я шел очень близко от женщин, потому что слышал поскрипыванье снега под их ногами. Также я слышал и шаги Рэя, справа от меня.

У меня начала кружиться голова. Энергия, вызванная опьянением, улетучилась. Передвигаться становилось все труднее и труднее. В груди, как мне казалось, в области сердца, я чувствовал острую, обеспокоившую меня боль.

Разве не случалось, что люди моего возраста, вполне здоровые, умирали вот так, во время снежного урагана, от паралича сердца.

— Ого-го!..

Я был близок к обмороку. Еле передвигал ноги. Я уже ничего не видел, ничего не слышал, кроме воя урагана, и снег набился у меня повсюду.

Не представляю себе, как долго это длилось. Я уже не думал об остальных. Тупо держал в руках угасший фонарь и каждые два шага останавливался, чтобы передохнуть.

Наконец я уперся в стену и наткнулся на приоткрывшуюся дверь.

— Входите…

Меня окутало тепло погруженного во тьму дома.

— А Рэй?

Я не понял. Также я не мог понять, почему женщины не зажигают свет, и протянул руку к выключателю.

— Тока нет… Где Рэй?

— Он шел рядом со мной…

Я крикнул с порога:

— Рэй! Ого-го! Рэй!..

Мне показалось, что я расслышал голос, но в снежном буране всегда чудятся голоса.

— Рэй!..

— Возьми фонарик в ночном столике…

На ночном столике у нас всегда лежит электрический фонарик, так как ночью иногда выключают электричество. Ощупью» натыкаясь на мебель, я пробирался по комнатам, которые казались мне совершенно незнакомыми.

Потом позади меня что-то засветилось. Изабель зажгла красную свечу в столовой.

Странно было видеть Изабель, которая, как тень, выплывала из мрака, потрясая серебряным канделябром.

— Нашел?

— Да…

Я держал в руках электрический фонарик, но он светил немногим лучше того, большого, из машины.

— Есть у нас запасные батарейки?

— Поищи в ящике.

— Тут нет…

Мне необходимо было выпить, чтобы приободриться, но я не решился.

Женщины ничего мне не сказали. Они ни к чему меня не понуждали. Но было совершенно ясно, что они хотят отправить меня на поиски Рэя, затерявшегося среди снежного бурана.