Жорж Сименон - Бар Либерти Страница 2

Нет, ей-богу, трагедией тут и не пахло! Мегрэ тщетно старался воспринимать происходящее всерьез. Может быть, во всем виновато солнце или мимоза, апельсины, рыбак, что по-прежнему высматривал морских ежей сквозь три метра кристально чистой воды?

— Вы можете мне оставить ключи от дома?

— Разумеется! Раз вы берете расследование в свои руки…

Мегрэ залпом опустошил предложенный ему стакан виски, взглянул на оставленную в патефоне грампластинку, машинально повертел рукоятки радиоприемника, и из того донеслось:

«…дены вовремя… В ноябре…»

В этот момент Мегрэ увидел за приемником фотографию мужчины и тут же потянулся за ней, чтобы получше рассмотреть.

— Это он?

— Да! Хоть живым не видел, но узнал сразу…

Мегрэ немного нервно выключил радио. Что-то внезапно шевельнулось в его душе. Любопытство? Нет, нечто большее!

Смутное и довольно-таки неприятное чувство! До сих пор Браун оставался для него просто-напросто Брауном, незнакомцем и, по всей видимости, иностранцем, погибшим при более или менее загадочных обстоятельствах. Кому могло прийти в голову разбираться в том, о чем он думал, что любил и ненавидел, какие невзгоды выпали на его долю…

И вот теперь, держа в руках портрет, Мегрэ испытал непонятное беспокойство: ему вдруг показалось, будто он знает этого человека. Не то чтобы когда-нибудь встречался с ним, но просто уже видел…

Нет! Фотография ему ничего не говорила. Широкое лицо крепкого здоровья мужчины, скорее всего сангвиника, с рыжими довольно редкими волосами, с неброской щеточкой усов над самой губой, с большими светлыми глазами…

Но было в облике покойного, в выражении глаз нечто такое, что напоминало самого Мегрэ. Слегка сутуловатые плечи… Преувеличенно невозмутимый взгляд…

Добродушная и вместе с тем ироничная складка возле губ…

Вместо трупа с именем Браун возник заинтересовавший Мегрэ человек, о котором комиссару захотелось узнать побольше.

— Еще по стаканчику? Виски вроде бы недурственное…

Бутиг развеселился! Он никак не мог понять, почему это Мегрэ не отвечает на его шутки и лишь озирается вокруг с отсутствующим видом.

— Может быть, поднесем стаканчик кучеру?

— Нет, нам пора уходить.

— Разве вы не будете осматривать дом?

— В следующий раз!

Лучше это сделать одному! И когда голова не будет задурманена солнцем. Возвращаясь в город, Мегрэ упорно хранил молчание и на все обращенные к нему Бутигом реплики лишь кивал головой, так что тот невольно начал задаваться вопросом, а уж не обидел ли он чем своего компаньона.

— Сейчас увидите старый город… Тюрьма находится возле рынка… Но, конечно, лучше всего осматривать его утром…

— И в какую гостиницу вас везти? — спросил, обернувшись, кучер.

— Вы предпочитаете жить в самом центре? — обратился к Мегрэ Бутиг.

— Высадите меня здесь! А я сам разберусь…

На полпути между городом и мысом комиссар успел присмотреть себе небольшую гостиницу типа семейного пансиона.

— А в тюрьму сегодня вечером не поедете?

— Завтра видно будет…

— Мне заехать за вами? Кстати, если после ужина вы пожелаете заглянуть в казино Жуан-ле-Пена, то я с удовольствием…

— Нет, спасибо… Спать хочется…

Спать ему не хотелось. Но и гулять тоже. Жарко. Тело потное. В гостиничном номере, окна которого выходили на море, он первым делом наполнил водой ванну, но потом передумал, спустился вниз, трубка в зубах, руки в карманах, прошел мимо столовой комнаты — уютные столики с белыми скатертями, салфетки веером в бокалах, бутылки вина и минеральной воды, — мимо подметавшей пол горничной и вышел на улицу…

«Брауна убили ударом ножа в спину, а его две женщины попытались сбежать с деньгами…»

Все это пока слишком зыбко. Мегрэ рассеянно смотрел, как медленно опускалось в море солнце над Ниццей, выделявшейся на синем фоне белой полоской набережной.

Затем взглянул на горы с еще заснеженными вершинами.

— Итак, значит, Ницца слева в двадцати пяти километрах, Канн справа в двенадцати… Горы сзади, а впереди море.

Мегрэ строил для себя замкнутый мир, в центре которого находилась вилла Брауна и его двух женщин.

Тягучий мир, наполненный солнцем, ароматом мимозы, приторным запахом цветов, пьяным гулом мошкары и шелестом машин, скользящих по мягкому асфальту…

Идти пешком до центра Антиба, хотя до него и было не более километра, не хотелось, а потому Мегрэ повернул назад в гостиницу «Бекон» и позвонил оттуда в дирекцию тюрьмы.

— Директор в отпуске.

— А его заместитель?

— Тоже нет. Я тут совершенно один.

— Вот как! Ну в таком случае вам самому придется сейчас отправить двух задержанных женщин на виллу Брауна.

Тюремщик, похоже, также пребывал в солнечной одури. Или хлебнул анисовки? Он даже забыл потребовать какого-либо официального документа.

— Ладно! А вы их нам отдадите?

Мегрэ зевнул, потянулся и набил трубку. Но даже у табака, казалось, был совершенно иной вкус, нежели обычно!

«Брауна убили, а его две женщины…»

Комиссар не спеша зашагал к вилле. Снова увидел место, где машина врезалась в скалу. И едва не рассмеялся. Такая авария неизбежно должна была случиться с неопытным водителем. Несколько подряд поворотов, а потом по прямой… Как на прямую вырулишь, уже и не свернешь…

Мясник ехал сзади. Смеркалось… Женщины бросились бежать, подхватив слишком тяжелые для них чемоданы, и один потом бросили по дороге…

Мимо Мегрэ пронесся лимузин, в глубине машины за шофером сидел человек с азиатскими чертами лица, должно быть, махараджа… Море из синего становилось красным с рыжиной… Кое-где загорались электрические лампочки, но пока совсем бледные.

Вскоре находившийся в полном одиночестве перед открывавшимися перед ним далями Мегрэ подошел наконец к ограде виллы, по-хозяйски повернул ключ в замочной скважине и, оставив калитку приоткрытой, поднялся по ступенькам крыльца. Ветви деревьев усыпали стаи птиц. Входная дверь заскрипела — каким родным казался, видимо, этот звук Брауну!

Остановившись на пороге, Мегрэ силился понять, чем пахло в прихожей… У каждого дома есть свой собственный запах… Этот напоминал крепкие духи, без всякого сомнения с мускусом… А еще потягивало холодным сигарным пеплом…

Включив свет в гостиной, комиссар устроился между радио и патефоном в излюбленном, судя по наиболее истертой обивке, кресле Брауна.

«Его убили, а две женщины…»

Света люстры явно не хватало, и внимание Мегрэ привлек включенный в розетку торшер с огромным абажуром из розового шелка. Едва он зажегся, как комната сразу приняла нормальный вид.

«Во время войны Браун работал на разведку…»

Ни для кого не секрет. Вот почему местные газеты, которые он просмотрел в поезде, так и вцепились в это дело. Шпионские истории всегда отмечены для широкой публики особой таинственностью и значимостью.

Не трудно представить, какими идиотскими заголовками пестрели полосы газеты:

НИТИ ТЯНУТСЯ ЗА РУБЕЖ.

НОВОЕ ДЕЛО КУТЮПОВА?..

ДРАМАТИЧЕСКАЯ РАЗВЯЗКА ЖИЗНИ ТАЙНОГО АГЕНТА.

Одни журналисты узнавали почерк чекистов, другие — методы британской Интеллидженс сервис.

Мегрэ огляделся, не понимая, почему это вдруг ему стало неуютно. И понял. Из окна от застывшего моря повеяло прохладой. Он встал и задернул шторы.

«Так, так! А в этом кресле с подушками, несомненно, сидела женщина за каким-нибудь рукоделием…»

Рукоделие и впрямь отыскалось — вышивка на маленьком столике.

«Другая сидела в том уголке».

А вот и книга: «Личная жизнь Рудольфе Валентине»…

«Теперь не хватает только Джины с матерью…»

Внимательно приглядевшись, можно было заметить легкое покачивание воды возле прибрежных скал. Мегрэ снова взялся за фотографию с отметкой фотографа из Ниццы.

«Чем меньше шума, тем лучше!»

Иначе говоря, от него требовалось как можно скорее разузнать правду и разом оборвать все досужие разговоры журналистов и населения.

Послышался шум шагов по гравию дорожки в саду.

И через несколько мгновений из прихожей донесся низкий и довольно мелодичный звон колокольчика. Мегрэ отправился к двери и, открыв ее, увидел перед собой двух женщин и мужчину в полицейской Фуражке.

— Вы можете быть свободны… Я займусь ими. Входите, сударыни!..

Полное впечатление, что он принимает гостей. Мегрэ еще не успел как следует разглядеть их лица, но ему в нос уже ударил сильный аромат мускуса.

— Надеюсь, вы наконец поняли… — заговорила одна из женщин слегка дрогнувшим от волнения голосом.

— Черт возьми!.. — перебил ее Мегрэ. — Входите скорей… И устраивайтесь поудобнее.

Женщины вошли в дом, и комиссар смог их наконец рассмотреть. Испещренное морщинами лицо матери покрывал толстый слой белил и румян. Старуха остановилась в центре гостиной и оглядывалась, будто хотела убедиться, что ничего не пропало.