Агата Кристи - Авгиевы конюшни Страница 2

— К великому сожалению, Джордж, — сказал он, — бывают моменты, когда необходимо говорить только правду. Сейчас именно такой момент.

— Вы, разумеется, понимаете, господин Пуаро, — опять начал было сэр Джордж, — что все, сказанное в этой комнате, — большой секрет. Ни одного слова…

Премьер-министр перебил его.

— Господин Пуаро это прекрасно понимает, — сказал он. — Он может не понимать только одного: на карту поставлено будущее нашей партии. Джон Хаммет, господин Пуаро, — это совесть нашей партии. Он олицетворял для людей то, что мы называем порядочностью и честностью. Никто нас никогда не считал умными политиками. Мы путались и ошибались, но старались делать то, что мог ли. Мы стремились быть честными. Наша трагедия сейчас в том, что наш идеал, наш идол, самый честный человек во всей партии неожиданно Для многих может оказаться одним из самых больших мошенников нашего поколения.

Сэр Джордж опять недовольно закашлялся.

— Вы, господин премьер-министр, — спросил Пуаро, — раньше ничего об этом не знали?

Слабая улыбка снова появилась на усталом лице премьера.

— Вы мне можете не верить, господин Пуаро, — сказал он, — но я, как и многие другие, был обманут. Раньше я не понимал странной сдержанности моей жены по отношению к отцу как к политическому деятелю. Теперь я это понимаю. Она хорошо знала черты его характера — непорядочность и корыстолюбие.

Он замолчал.

— Когда я узнал правду, — продолжал премьер, — я был потрясен. Я настоял, чтобы мой тесть немедленно ушел в отставку, притворившись серьезно больным. И мы начали потихоньку избавляться от этой грязи.

— Начали чистить наши авгиевы конюшни, — подал реплику сэр Джордж.

— Как вы сказали? — заинтересованно спросил Пуаро.

— Наши авгиевы конюшни, — повторил сэр Джордж.

— Боюсь, что расчистка наших авгиевых конюшен, — хмуро заметил премьер, — потребует титанических усилий Геракла. Если правда станет известна широкой общественности, то я предвижу следующие события: правительство уходит в отставку, назначаются новые всеобщие выборы и к власти, возможно, придет партия Эверхарда. Вам знакомы его взгляды, господин Пуаро?

Пуаро не успел ответить.

— Авантюрист этот Эверхард, — возмущенно выдохнул сэр Джордж. — Чистой воды авантюрист.

— Эверхард умен, — мрачно сказал премьер, — но он опасный политик, честолюбивый, давно вынашивающий воинственные планы. Это будет уже готовый диктатор.

Пуаро понимающе кивнул головой.

— Если бы эту историю можно было как-то замять… — сказал сэр Джордж.

Премьер-министр пожал плечами. В его движении чувствовалась безнадежность.

— Вы не верите, — спросил Пуаро, — что это дело можно как-то уладить?

— Я попросил вас прийти, господин Пуаро, — сказал премьер-министр, — чтобы вы трезво оценили ситуацию. Вы — моя последняя надежда. В моем понимании это — гиблое дело: слишком много людей знают об этом. Я думаю, из создавшейся ситуации есть два выхода. Первый — это использовать силу, чтобы пресечь источник распространения инфрмации, и второй — попробовать выкупить документы, имеющиеся в редакции «Экс-рей ньюс». Сэр Джордж сравнил нашу проблему с чисткой Гераклом авгиевых конюшен. Для этого нужен, господин Пуаро, стремительный поток реки, то есть нужно использовать естественные силы природы, но это… нереально.

— Чтобы справиться с вашим делом, — улыбнулся Пуаро, — нужен Геракл… А меня зовут Эркюль, что в переводе с французского означает Геркулес, Геракл.

— А вы можете совершать чудеса, господин Геркулес-Геракл? — иронически спросил сэр Джордж.

— Вы послали за мной, господин премьер-министр, — не обращая внимания на реплику сэра Джорджа, улыбнулся Пуаро, — надеясь, что я каким-то образом смогу вам помочь, не так ли?

— Это так, — согласился премьер. — Я подумал, что если спасение и возможно, то решение должно быть неординарным и фантастичным, то есть неожиданным для противника.

Он замолчал, обдумывая сказанное.

— Но возможно, господин Пуаро, — продолжал он через некоторое время, — вас смущает этическая сторона этого дела. Джон Хаммет — преступник и мошенник, поэтому легенду о его былой честности нужно развенчать. Можно ли построить честный дом на нечестном фундаменте? Я не знаю. Во всяком случае я попытаюсь это сделать. — Он горько улыбнулся. — Видите, господин Пуаро, когда политический деятель хочет остаться у власти, он для этого всегда находит высокоидейные мотивы.

Пуаро встал.

— Господа! — сказал он. — Честно говоря, опыт моего личного общения с политическими деятелями не вызвал у меня большого восхищения ими. Если бы У власти был Джон Хаммет и он попросил меня об этой услуге, я бы и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь ему. Да, я бы не пошевелил и мизинцем. Но вы… вы — другое дело, господин премьер-министр… Один мой старинный друг, величайший ученый нашего времени, как-то в разговоре со мной сказал, что вы достаточно благоразумный политический деятель. И поэтому я сделаю все, чтобы вам помочь.

Он поклонился и вышел из кабинета.

— Наглец! — прорычал сэр Джордж. — Ну и наглец!

— Ничего подобного, — остановил его премьер. — Он сделал мне комплимент.

Когда Пуаро спускался по лестнице, его остановила высокая белокурая женщина.

— Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет, господин Пуаро, — сказал она. — Я хочу с вами поговорить.

Пуаро поклонился и последовал за ней.

Они вошли в комнату. Незнакомка закрыла дверь, предложила Пуаро сесть и угостила его сигаретой. Потом она сама села напротив него.

— Вы только что разговаривали с моим мужем, — сказала она. — Он рассказал вам о… о моем отце?

Пуаро внимательно посмотрел на свою собеседницу. Перед ним сидела довольно интересная высокая женщина средних лет с решительным подбородком и умным приятным лицом.

Миссис Ферьер, а это была она, Дагмар Ферьер, супруга премьер-министра, пользовалась большой популярностью в народе. Как жене премьер-министра — первой фигуры в стране, пресса и общественность уделяли ей много внимания.

Но еще большую популярность ей принесло положение дочери бывшего премьер-министра Джона Хаммета. Считали, что она представляла собой идеал английской женщины.

Дагмар Ферьер была нежной матерью и преданной женой и разделяла любовь мужа к деревенской жизни. Она проявляла интерес к тем аспектам общественной жизни, которыми, по ее мнению, должна была интересоваться женщина. Она хорошо одевалась, но никогда не переходила ту грань, которая отделяет современную моду от вульгарности. Большую часть своего времени она посвящала благотворительной деятельности, разрабатывая проекты облегчения жизни жен безработных. На нее обращала внимание вся английская нация, словом, она была идеалом жены руководителя партии.

— Вы так переживаете за мужа, мадам? — спросил Пуаро.

— Да, — ответила она. — Вы даже не можете себе представить, как сильно я волнуюсь. Все эти годы я жила… в ожидании… чего-то нехорошего… страшного.

— Вы не были в курсе дел своего отца? — спросил Пуаро.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Ни в малейшей степени. Я только чувствовала, что он не такой, каким считают его окружающие, чувствовала с детских лет, что он может оказаться мошенником.

Она замолчала. Пуаро терпеливо ждал.

— Сейчас меня больше всего мучает то, — продолжала она, голос ее стал прерывистым, — что из-за женитьбы на мне Эдвард потеряет все, к чему так долго стремился и чего достиг.

— У вас есть враги, мадам? — спокойно спросил Пуаро.

— Враги? — удивилась она такому вопросу. — Нет, не думаю…

— А я думаю, что есть, — задумчиво сказал Пуаро, — и довольно много.

Мадам Ферьер промолчала.

— А мужество у вас есть, мадам? — продолжал он. — Против вас и вашего мужа планируется большая кампания. Вы должны научиться защищаться.

— Но речь идет не обо мне! — воскликнула Дагмар Ферьер. — Нужно защитить Эдварда.

— Муж и жена — одна сатана! — сказал Пуаро. — Помните, мадам, что вы жена Цезаря!

Он увидел, как она переменилась в лице.

— Что вы имеете в виду, господин Пуаро? — спросила она изменившимся голосом.

Перси Перри, редактор и издатель еженедельника «Экс-рей ньюс», сидел за письменным столом и с удовлетворением курил сигарету. Это был человек маленького роста с хитрым лицом куницы и неопрятной внешностью.

— Ну теперь они у нас запоют Лазаря, старина, — сказал он мягким, слащавым голосом, обращаясь к своему заместителю, худощавому юноше в очках. — А вы как считаете, Фрэнк?

— Вам не страшно, шеф? — спросил Фрэнк.

— Страшно? — осклабился Перри. — Отнюдь нет. Вы думаете, они что-нибудь смогут сделать? Нет, только не они. Подать в суд? Опротестовать? Нет… Ничего хорошего у них из этого не выйдет…