Гай Бутби - Тайна доктора Николя (сборник) Страница 2

Прошли годы. Арчи превратился в красивого, атлетически сложенного юношу, благовоспитанного, преисполненного чувства собственного достоинства. Он казался несколько старше своих шестнадцати лет. В один прекрасный день мать заявила, что наконец он достаточно вырос и обладает практически сложившимся характером, чтобы выслушать ее историю и сознательно взять на себя выполнение плана, давно уже ею задуманного. Затем она сообщила ему факты из своей прежней, замужней, жизни, которые уже известны читателям. Арчи был страшно поражен и некоторое время сидел безмолвно, а затем сказал:

— Понимаю, мы южане и по нашему характеру не можем оставить неотомщенным пережитое оскорбление. Я его найду и убью.

— Убьешь? Нет! Смерть есть успокоение, освобождение, смерть есть милость. А заслуживает ли он от нас милости? Волосок с его головы не должен упасть!

— Ты для меня все, мама, — сказал юноша, подумав, — твоя воля — закон. Скажи же, что я должен делать?

— Отправляйся и отыщи его, — сказала мать. — Уже много лет я знаю, где он прячется. Мне это стоило больших хлопот и немалых денег. Он зажиточный рудокоп в Колорадо. Живет в Денвере. Его зовут Джейкоб Фуллер. Впервые произношу это имя с той проклятой ночи! И подумать только, ведь оно могло бы быть твоим, если бы я не постаралась дать тебе другое, более честное! Гони его с насиженного места, гони его отовсюду настойчиво и не переставая! Отрави ему жизнь, внуши ему мистический страх. Лиши его всяких средств и всякой надежды, заставь его искать смерти, сделай из него второго Вечного Жида. Пусть он не знает ни сна, ни покоя. Будь его тенью, преследуй его, пока не разобьешь, не разорвешь в клочки его сердце, как он рвал мое и моего отца.

— Исполню, мама.

— Верю, дитя мое. Приготовления все завершены. Вот тебе аккредитивы, трать не оглядываясь, денег хватит. Тебе предстоит переодеваться, я припасла разные костюмы. Также тебе нужно будет писать письма, составлять объявления — я их заранее заготовила.

С этими словами мать вынула из шкафа кипу печатных листков, на которых крупными буквами значилось:

«10 000 долларов вознаграждения. Есть основания предполагать, что здесь проживает человек родом из восточных штатов, который в 1880 году привязал свою жену ночью к дереву, ударил ее по лицу хлыстом, затравил собаками и сбежал из родных мест. Родственник его жены разыскивает его уже семнадцать лет. Сообщения адресовать … Вышеозначенное вознаграждение будет выдано лицу, которое на словах сообщит местонахождение преступника тем, кто его ищет».

— Когда ты его отыщешь, — продолжала мать, — и познакомишься с его запахом, то приклей ночью это объявление на его доме, а потом еще и в разных местах по городу. Вся округа заговорит об этом. Тогда ты пошлешь ему письмо, в котором обозначишь короткий срок для продажи всего имущества и отъезда из города. Таким образом, перегоняя с места на место, мы его разорим и измучаем, но не сразу, чтобы не повредить здоровью или, сохрани бог, не убить. Вот тебе образчик письма.

Неумолимая мстительница вынула еще несколько листков, тоже печатных, и прочитала один из них:

«Джейкобу Фуллеру.

Даю вам … дней на устройство дел. В течение этого времени, то есть до … часов … дня … месяца, вас никто не побеспокоит, но затем вы должны выехать отсюда. Если вы не исполните этого требования, то на всех стенах будет расклеено объявление с указанием вашего полного имени и описанием всех подробностей совершенного вами злодеяния. Не бойтесь за свою физическую безопасность — никто на нее не посягнет. Вы разбили сердце и жизнь известного вам старика, та же участь уготована и для вас».

— Письмо должно быть без подписи. Нужно, чтобы он получил его раньше, чем узнает о расклеенных объявлениях, — как только проснется. А то убежит сломя голову, даже не захватив с собой денег.

— Не забуду.

— Эта форма письма понадобится только поначалу. А потом, когда ты увидишь, что он подчиняется, достаточно будет посылать ему коротенькие записочки, в таком, например, роде: «Убирайтесь. Даю вам … дней».

— Он послушается! Будь уверена, мама!

III

Выдержки из писем к матери:

«Денвер, 3 апреля, 1897 г.

Несколько дней уже я живу в одной гостинице с Джейкобом Фуллером. Познакомился с его запахом настолько, что узнаю его среди целой пехотной дивизии. Часто вижу его и слышу его голос. Рудники дают ему хороший доход, но все-таки он не богат. Смолоду он занимается рудным делом и был сначала простым рабочим. Веселый малый, выглядит моложе своих сорока трех лет. Больше тридцати шести ему дать нельзя. С тех пор он не женился и слывет вдовцом. Имеет очень много друзей, да и вообще любим всеми. Даже мне очень нравится — должно быть, кровь заговорила. Как слепы и случайны в большинстве законы природы! Из-за этого, как вы, конечно, поймете, задача моя стала труднее, так что и усердия убавилось наполовину. Но я все-таки доведу это дело до конца. Если ненависти убавилось, то о долге своем я помню по-прежнему. Я уничтожу этого человека.

На помощь чувству долга является сознание, что человек, совершивший такое ужасное преступление, ходит безнаказанным. Хотя, должно быть, это послужило ему на пользу, изменив его характер к лучшему. Он, виновник преступления, счастлив, а ты, невинная жертва, страдаешь. Но, будь уверена, он получит свою долю».

«Сильвер-Галч, 19 мая

Ночью 3 апреля я расклеил объявление № 1, а спустя час успел просунуть под дверь его комнаты письмо № 2, назначив срок выезда из Денвера на 11 час. 50 мин. вечера 14 апреля. Той же ночью какой-то ловкий репортер сорвал все мои афиши, так что утром только одна газета — самая распространенная — поместила на своих страницах это объявление, добавив к нему громадную статью о нашем враге и даже пообещав, со своей стороны, еще тысячу долларов за его поимку. Да, здешние газеты умеют делать дело!

За завтраком я занял свое обычное место — недалеко от папы Фуллера, так что мог видеть и слышать его. В столовой находилось от семидесяти пяти до ста человек, и все говорили только об этом деле, высказывая пожелания, чтобы злодей был скорее найден и страна так или иначе избавилась бы от его присутствия.

Фуллер вошел с газетой и моим письмом в руках, и мне, признаюсь, тяжело было его видеть — до такой степени он сразу постарел и осунулся. Веселости и в помине не осталось. И в этом-то настроении, подумай, мама, что он должен был выслушать! Ближайшие его друзья ему же в глаза ругали негодяя в выражениях, заимствованных из словаря самого Сатаны! Он даже вынужден был соглашаться с оценкой собственного своего поведения и одобрять самые жестокие меры расправы с подлецом, о котором шла речь. Одобрение это было, однако, очень натянуто — на мой взгляд, по крайней мере. Есть он ничего не мог, только делал вид и в конце концов сказал:

— Должно быть, родственник несчастной женщины сидит тут же, среди нас, и слышит, как мы отзываемся о подлом виновнике ее несчастий. Желал бы я, чтобы это было так.

Ах, мама! Жалко было наблюдать, как Фуллер подмигнул при этих словах и боязливо оглянулся. Больше он выдержать не мог и ушел. В тот же день он стал распространять слухи, что будто бы купил новые рудники в Мексике, хочет лично заняться их разработкой и потому продает все свое имущество. Разыграл он роль прекрасно! Объявил, что желал бы получить за это имущество сорок тысяч долларов с рассрочкой выплаты на два года, но ввиду нужды в наличных деньгах продаст его, пожалуй, и за тридцать тысяч, только без рассрочки. Эту сумму ему, конечно, сейчас же дали, причем он удивил покупателя тем, что вместо золота или переводов на Нью-Йорк потребовал уплаты ассигнациями, объясняя это тем, что человек, у которого он покупает рудники, будучи настоящим янки, падким на всевозможные спекуляции, предпочитает получить капитал в возможно компактном виде. Это всем показалось странным, поскольку переводы удобны не менее ассигнаций, однако поговорили да и перестали — в Денвере ни о чем долго не говорят.

Все это время я следил за ним. С тех пор как сделка по продаже состоялась и 11 числа деньги были уплачены, я уже не выпускал его из виду ни на минуту. Этой же ночью, то есть, собственно говоря, 12 числа, поскольку дело было после полуночи, я проследил за ним до его комнаты (за три двери от моей, в том же коридоре), потом пошел к себе, переоделся рабочим, загримировался, взял дорожную сумку с необходимыми вещами, приотворил дверь и стал ждать, сидя в темноте. Спустя полчаса по коридору прошла старушка с мешком. Я последовал за ней, потому что благодаря своему чутью узнал в ней Фуллера. Выйдя через задний ход из гостиницы, он повернул в пустынную улицу, я за ним. Пройдя несколько кварталов, он сел в парную карету, очевидно, его поджидавшую, а я без всякого приглашения поместился на запятках, и мы поехали. Удалившись миль на десять от города, карета остановилась возле небольшой железнодорожной станции, Фуллер вышел, расплатился с извозчиком и сел под навесом на скамеечку, подальше от фонаря, а я прошел в здание станции и устроился у кассы. Фуллер, однако, не взял билета, и я не стал. Когда поезд прибыл, он вошел прямо в вагон, и я также, только с другого конца. Когда кондуктор подошел к нему за оплатой проезда, я, притворившись, что ищу места, приблизился к ним, чтобы услышать, до какой станции он берет билет, и потом взял билет до той же станции, удаленной миль на сто к западу.