Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы Страница 2

— Ну, посуди сама! С одной стороны — красавчик Кит Фэррелл. С другой — я, чья физиономия способна не только остановить часы, но и запустить их в обратную сторону.

— О, Сэнди, неужели ты думаешь, что это имеет значение?

— Да, думаю.

Смущенная, Хелен вновь отвела взгляд.

— Это ему надо быть светским львом, — настаивал Сэнди, — а мне — судейской крысой. Так ведь нет — совсем наоборот! Этот парень по-настоящему интересуется протоколами процесса Уислби против Баунсера в 1852 году. А ты, — закончил он тираду, — очень серьезная девушка. Когда ты в последний раз смеялась?

К его удивлению, Хелен громко расхохоталась.

— Вообще-то сегодня утром, — ответила она.

— Вот как? — с подозрением осведомился Сэнди, как будто его возмущало, что кто-то другой заставил Хелен смеяться.

— Да. В этом отеле остановился один мужчина…

Сэнди ударил себя по лбу.

— Прекрати, идиот! Этот человек мне в отцы годится!

— Как его зовут?

— Мерривейл — сэр Генри Мерривейл.

Несмотря на беспокойство, отразившееся в ее темно-карих глазах, Хелен запрокинула голову и устремила взгляд в угол потолка с выражением явного удовольствия. Многие люди могли бы сообщить ей, что, хотя присутствие сэра Генри Мерривейла зачастую вызывает бешеный гнев, оно всегда способно справиться с избытком серьезности.

— Он, кажется, поправлял здесь свое здоровье, — объяснила девушка, — хотя с виду вполне здоров. Сэр Генри сказал, что завтра уезжает, так как эффект, оказываемый на его кровяное давление постоянным надувательством, сводит на нет благотворное воздействие климата. А тем временем составляет грандиозный альбом вырезок.

— Каких вырезок?

— О его собственной деятельности. Из газетных подшивок за много лет. Сэнди, этому альбому нет цены! Это…

На маленьком столике возле рояля зазвонил телефон.

Последовала пауза, словно ни Сэнди, ни Хелен не хотели двигаться с места. Потом девушка вскочила и бросилась к телефону. Хотя лицо Хелен, когда она сняла трубку, было в тени, Сэнди увидел, как заблестели ее глаза.

— Твой отец? — спросил он. Хелен прикрыла рукой микрофон.

— Нет. Это доктор Макбейн из больницы. Отец… едет сюда.

В трубке между тем продолжали говорить, хотя Сэнди не мог разобрать слов. Нервы у него были на пределе — ему казалось, что за это время можно было передать тридцать сообщений. Наконец Хелен положила трубку на рычаг с громким щелчком, свидетельствующим о дрожи в руке.

— Профессор Гилрей умер, — произнесла она.

За окнами начало темнеть. Приближалось время магриба — призыва к молитве на закате солнца, звучащего с минарета каждой мечети в Каире. Комнату недавно отремонтировали. Запах краски и полированной мебели, даже пыль с желтой атласной обивки, казалось, проникали в легкие, затрудняя дыхание.

Сэнди вскочил со стула.

— Это невозможно! — крикнул он.

Девушка молча пожала плечами.

— Говорю тебе, Хелен, это невозможно! Укус скорпиона не более опасен, чем… чем… — Сэнди порылся в памяти в поисках сравнения, но не нашел ничего подходящего. — Должно быть, причина в чем-то другом.

— Он умер, — повторила Хелен. — Знаешь, что теперь скажут?

— Знаю.

— Уже пошел слух о связанном с гробницей проклятии. Я даже читала статью, предупреждающую о бронзовой лампе. — Хелен стиснула кулаки. — После всех неприятностей, свалившихся на отца, это уже слишком.

Вдалеке хлопнула дверь. В прихожей послышались медленные шаги. Дверь в гостиную открылась и затворилась за человеком, который выглядел так, словно он состарился за несколько часов.

Джон Лоринг, четвертый граф Северн, был крепким мужчиной среднего роста, с бурым от загара лицом, на фоне которого волосы и усы стального оттенка казались мышино-серыми. Две глубокие морщины на щеках, тянущиеся от ноздрей к подбородку, придавали ему выражение суровости, вовсе не свойственной его характеру. Подойдя к желтому дивану, лорд Северн сел на него и опустил плечи. Прошло несколько секунд, прежде чем он поднял взгляд и спросил:

— Вам Макбейн звонил?

— Да.

— Не повезло. — Лорд Северн тяжело вздохнул. — Но ему ничем не могли помочь.

— Неужели укус скорпиона?.. — начал Сэнди.

— Это вопрос того, — отозвался лорд Северн, — что врачи именуют выносливостью организма. Для одних людей он не страшнее укуса москита, а для других может оказаться роковым. Бедняга Гилрей принадлежал к последним. — Он засунул руку под летний пиджак, нащупывая сердце. — Сказать по правде, Хелен, я и сам неважно себя чувствую.

Заметив тревогу на их лицах, лорд Северн попытался придать голосу легкомысленное выражение.

— Мой старый будильник, — он постучал себя по груди, — проработал долгое время и начал давать сбои. К тому же у нас было много огорчений. Особенно… — В его мягких глазах отразилось недоумение, словно он отказывался во что-то верить. — Пожалуй, мне лучше прилечь.

Хелен подбежала к нему.

— Ты уверен, что этого достаточно? — с беспокойством спросила она. — Может, мне вызвать врача?

— Чепуха! — Лорд Северн поднялся с дивана. — Я просто устал и хочу вернуться домой. Чем скорее ты все там приготовишь к моему приезду, Хелен, тем мне будет лучше.

Хелен колебалась.

— Я как раз говорила Сэнди, что сомневаюсь, стоит ли мне завтра уезжать. А теперь, когда профессор Гилрей умер…

— Ты уже ничего не изменишь, — указал ей отец. Затем на его морщинистом лице вновь отразилось недоумение. — Напротив, здесь ты в какой-то мере будешь помехой. Не то чтобы от тебя не было пользы, дорогая. Я просто имел в виду… — Лорд Северн с виноватым видом развел руками. — Бедный старина Гилрей!

Над городом сгущались тени, предвещая быстрое наступление тропической ночи. Шум замер, и послышался звучный призыв муэдзина:

— Велик Аллах! Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! Молитесь, и вас ожидает спасение. Велик Аллах!

К голосу муэдзина присоединились другие голоса — их заунывное пение возносилось над таинственной страной. Лорд Северн посмотрел в окно и растерянно покачал головой.

— В кого человек может верить? — пробормотал он, словно произнося цитату. — Вот величайший вопрос. На кого он может надеяться?

Все еще нащупывая сердце под пиджаком, лорд Северн повернулся и побрел к своей спальне. Дверь за ним закрылась. Хелен и Сэнди озадаченно смотрели друг на друга, покуда муэдзин продолжал взывать к правоверным в сумерках.

Глава 2

На следующий день в половине третьего возле Центрального железнодорожного вокзала произошел такой крупный скандал, что о нем до сих пор с уважением вспоминают арабы-носильщики и гостиничные посыльные, хотя в этом городе подобные инциденты не редкость. Причем они все еще не пришли к единому мнению насчет того, кто был виноват — шофер такси или сэр Генри Мерривейл.

Центральный вокзал находится на севере Каира. Он расположен сравнительно недалеко от центра города — впрочем, это зависит от ваших средств передвижения.

В городе, где верблюды бродят по трамвайным линиям, где водитель вашей «виктории» мощностью в две лошадиные силы не знает дороги и должен предупреждать криком о каждом повороте, где транспортные пробки создаются сложными комбинациями собак, ослов, торговцев и нищих, лучше выезжать пораньше, если вы не хотите опоздать на поезд.

В тот день по Шари-Нубар-Паша с треском и фырканьем спешило на север такси.

Это был древний «форд», чей первоначальный цвет никто не мог определить. К его крыше были прикреплены два больших чемодана и один маленький. Счетчик не работал — по крайней мере, так утверждал водитель, смуглый молодой человек с простодушной физиономией, влажными черными глазами, жалким подобием бороды, похожей на конский волос, торчащий из матраца, и грязной белой тряпкой, обмотанной вокруг головы, которую наполняли мечты о богатстве.

В довершение всего в такси сидел пассажир.

Это был высокий, толстый, бочкообразный мужчина в белом полотняном костюме и панаме, из-под опущенных полей которой глаза, прикрытые стеклами очков в черепаховой оправе, сверкали злобой, способной обескуражить даже каирских нищих.

Человек сидел прямо, торжественно скрестив руки на груди. Рядом с ним на сиденье лежал объемистый том в кожаном переплете, на котором золотом была вытиснена надпись: «Альбом вырезок». По двум предметам, торчащим из нагрудного кармана пиджака, — рукоятке длинных ножниц и тюбику с жидким клеем, — можно было представить, как он намерен проводить время в поезде.

Беседа между водителем и пассажиром велась на смеси английского, французского и обрывков арабского, которые пассажир мог припомнить. Склонившись вперед, он постучал по плечу шофера.