Эллери Квин - Исчезающий труп Страница 2

Джим подошел к алькову и повернул выключатель. Свет с потолка озарил статую Джона Брауна. Некоторое время Джим враждебно разглядывал мускулистые руки, мышцы шеи, широкую грудь, сильные стройные ноги. Затем он выключил свет, вернулся к столу и остановился, глядя на дверь в спальню. Он все еще смотрел на нее, когда она открылась, и в кабинет вошли Хендерсон и Гартен.

Доктор Гартен осторожно закрыл за собой дверь.

— Ну, вот и все, — объявил он. — Должен сказать, что мне больше нравится бодрость этого человека, нежели его манеры.

— Я бы не удивился, узнав, что он считает нас троих каким-то образом виновными в его болезни. — Доктор Хендерсон пожал массивными плечами и протянул руку Джиму Роджерсу. — Не завидую вам, что у вас такой пациент, — улыбаясь, добавил он.

— Спасибо, что пришли, — сказал Джим, обмениваясь рукопожатиями с Хендерсоном и Гартеном. — Сделаю все возможное, чтобы его отвлечь.

— Больше вы действительно ничего сделать не сможете, — отозвался Гартен, выходя вместе с Хендерсоном в холл. — До свидания. Желаю удачи.

Джим ждал, пока не услышал их шаги по голому полу холла. Затем он решительно двинулся к двери в спальню, открыл ее и вошел.

Откинув голову на подушки, Джон Браун сердито уставился на своего врача. Его жена, робкая увядшая женщина лет пятидесяти, сидевшая у кровати, отвела от мужа заплаканные глаза.

— О, Джим! — всхлипнула она.

— Убирайтесь отсюда, Роджерс, — проворчал Браун. — Вы уже причинили весь вред, какой только могли причинить. Так как я уже практически мертв, то могу обойтись без ваших услуг.

— Пожалуйста, мистер Браун, ради вас же... Гнев и возбуждение только усугубят...

— Убирайтесь!

— Это очень важно, мистер Браун...

— Вон! — Браун властно указал на дверь. Капля пота упала с его лба, скользнула по носу и повисла в уголке рта.

Джим стиснул зубы. Все было ясно. Повернувшись на каблуках, он зашагал к двери и быстро вышел.

— О, Джон! — Миссис Браун закрыла лицо руками, продолжая плакать. — Ты не должен...

— Послушай, Лидия, — сурово прервал ее Браун, — от твоих причитаний нет никакого толку. Они подписали мне смертный приговор, но не думай, что Джон Браун превратится в хнычущего труса. Прожив со мной столько лет, ты должна была бы это знать. Сейчас пришло время действовать, а не распускать нюни!

— Да, Джон, — робко произнесла миссис Браун, вытирая слезы маленьким платочком. — Я только хотела спросить, хочешь ли ты, чтобы я разыскала Барбару?..

Браун сел так резко, словно жена дала ему пощечину. Его налитые кровью глаза стали свирепыми.

— Барбару?! — рявкнул он. — Я не желаю ни видеть, ни слышать ее, ни говорить с ней! Она для меня не существует, понятно?

— Но, Джон, Барбара твоя дочь, твое единственное дитя, — залепетала миссис Браун. — Ты не можешь... Мы должны разыскать ее, вернуть домой...

— Вздор! Барбара перестала быть моей дочерью в тот день, когда покинула меня! Она сделала свой выбор — пускай с ним и остается.

— Но ты же принудил ее к этому, Джон! — заявила миссис Браун с внезапным приливом мужества.

— Принудил? Я запретил ей выходить замуж за этого шарлатана Джима Роджерса — за пьяницу, которому нужны только ее деньги, — а ты утверждаешь, что я выжил ее из дому!

— Ты ведь сам предложил Джиму жить здесь. Ты говорил, что такой блестящий молодой человек был бы неоценим для тебя...

— Роджерс выполнял определенные деловые поручения — вот и все! Иначе я бы вышвырнул его пинком в сточную канаву, откуда он вылез! Но при чем тут это? Если Барбара была настолько глупа, что влюбилась в пьяницу, разве я виноват, что нанял его? Не раздражай меня, Лидия! — Он снова откинулся на подушки и заговорил более мягким голосом: — Смерти я не боюсь. Я всегда верил в здоровое тело — оно было моей жизнью, моей религией. А теперь все рухнуло. Бог дал мне понять, что я поклонялся недостойной лжи...

Миссис Браун опять заплакала. Муж потрепал ее по плечу.

— Оставь меня одного, дорогая. Мне надо о многом подумать. — Он свесил ноги с кровати и уставился на ковер.

Миссис Браун понимала, что муж снова выкинул из головы ее, Барбару и всех остальных. С типичной для него сосредоточенностью он сконцентрировал внимание на какой-то личной проблеме — одной из многих, которые ей никогда не разрешалось делить с ним.

Чувствуя себя одинокой и несчастной, миссис Браун встала и, не глядя на мужа, покинула комнату смерти.

Глава 2

В ГЛАВНОМ ПОЛИЦЕЙСКОМ УПРАВЛЕНИИ

— Я раздобыл вашу новую книгу, Эллери. Как насчет того, чтобы поставить на ней автограф? — Сержант Вели, гигант с длинными ногами, длинными руками и грудью гориллы, смотрел с высоты своего роста на Эллери Квина, сидящего за его столом на вращающемся стуле.

— Кто там с папой? — Не отвечая на вопрос сержанта, Эллери кивнул в сторону кабинета инспектора.

На стеклянной табличке красовались черные буквы: «ИНСПЕКТОР РИЧАРД КВИН».

— Маленькая мышка, — ответил Вели. Эллери посмотрел на суровое лицо сержанта.

— Mus musculus[5]?

— Какой-какой мусс? — переспросил Вели. — Нет, сэр, маленькая пожилая дама, похожая на мышь. Так как насчет автографа?

— Как ее имя?

— Что? А, миссис Браун.

Сержант Вели открыл боковой ящик письменного стола и достал книгу в темно-зеленой клеенчатой обложке. На корешке Эллери прочитал надпись: «Новые приключения Эллери Квина». Он взял книгу и перелистал несколько страниц.

— Вы сказали, что раздобыли ее. Каким образом, сержант?

— Купил в магазине Брентано. — Сержант Вели отвинтил колпачок авторучки.

— А что вы сделали с суперобложкой?

— Выбросил. Что вы там разглядываете? Подпишите вот здесь!

— Спокойствие, — пробормотал Эллери. — Видите, страницы обрезаны неровно, а некоторые не разрезаны вовсе. Такими часто бывают самые первые экземпляры. Издатели избавляются от них, посылая критикам, а шесть штук — авторам. В магазины их отправлять невыгодно.

— Не понимаю, о чем вы, — заявил Вели.

— Я заметил, что один из моих авторских экземпляров исчез из моего кабинета.

Сержант выглядел оскорбленным до глубины души.

— Надеюсь, вы не намекаете, что я...

Эллери неожиданно встрепенулся.

— Какая именно миссис Браун? — быстро спросил он, тыча пальцем в сторону отцовского кабинета.

— Миссис Джон Браун. Ну, будьте же хорошим мальчиком...

— Жена человека, который помешан на физкультуре?

— Она самая. — Вели протянул Эллери ручку.

— Вели, мне срочно нужна идея для книги. Мои издатели... — Глаза мистера Квина блеснули. — Я хочу заключить с вами сделку!

— Как обычно? — Вели задумчиво нахмурился.

— Как обычно.

Сержант немного поколебался.

— Ладно, — сказал он наконец, пожимая могучими плечами. — Но смотрите, чтобы старик вас не подловил.

Эллери взял ручку, раскрыл книгу на чистом листе вначале и, перегнувшись через стол, щелкнул выключателем интеркома.

— В следующий раз я буду одновременно ставить подпись на чеке за покупку книги, — усмехнулся он.

Когда мистер Квин писал: «Вели с любовью. Эллери», в интеркоме послышался жалобный женский голос:

— Ее зовут Барбара, инспектор Квин. Она ушла из дома больше двух месяцев назад. Два месяца и шесть дней — это было 17 мая.

— А по какой причине она покинула дом?

Эллери узнал официальную разновидность отцовского голоса. Она резко отличалась от добродушно-насмешливого тона, каким инспектор обычно разговаривал дома.

— Я уже объяснила вам, что мистер Браун всегда был очень строг с ней. Он... он стремится подчинить себе всех. Но Барбара — современная девушка и к тому же унаследовала отцовское упрямство. Я уверена, что...

— Да-да, знаю. Но какова была конкретная причина, миссис Браун?

Последовала пауза, затем женщина ответила:

— В тот день Барбара сообщила отцу, что собирается выйти замуж за доктора Роджерса.

— Понятно. Тогда почему мистер Браун не вышвырнул доктора вместо того, чтобы позволить дочери уйти?

— Он не мог это сделать, инспектор. Мой муж создал доктору Роджерсу положение главного медицинского авторитета «Дома здоровья»...

— Понятно, — повторил инспектор, но это «понятно» прозвучало не особенно убедительно.

Вели наклонился и шепнул на ухо Эллери:

— Выключите, ради бога! Он догадается...

Но Эллери подал ему знак молчать.

— У вас есть при себе фотография вашей дочери, миссис Браун?

— Ничего не осталось, инспектор. Мой муж уничтожил все, что могло напомнить ему о дочери, когда она ушла, — даже ее одежду... — Голос женщины дрогнул. — Не осталось ни одной фотографии!

— А вы знаете какого-нибудь фотографа, который ее снимал?

— Я... не помню.

— Вы утверждаете, что это полный список вещей, которые она взяла с собой?