Смертная чаша весов - Перри Энн Страница 2

– Разумеется, – осторожно ответил юрист.

– Да, разумеется. Все англичане и должны быть англичанами до мозга костей. Вы хотите от меня доказательств, что это Гизела убила Фридриха?

– Если будете настолько добры, – ответил Рэтбоун несколько скованно.

– И тогда вы возьметесь за дело?

– Возможно.

Процесс, конечно, потребует больших денежных затрат, отметил про себя Оливер. Пока же, насколько он мог судить, дело было довольно абсурдным.

– Как вы осторожны, – заметила фон Рюстов слегка насмешливо. – Очень хорошо, начну с самого начала. Полагаю, вы именно этого хотите? Не могу представить себе, что вы начали бы еще как-нибудь. Что касается меня, то я бы начала с конца – тогда все было бы настолько понятнее…

– Начните с конца, если вам угодно, – поспешно ответил адвокат.

– Браво! – Его собеседница одобрительно взмахнула рукой. – Принцесса поняла, что убийство необходимо, и ей почти сразу же представилась возможность – так же зримо и реально, как визитка на серебряном подносе. Ей нужно было только взять ее в руки. Он пострадал во время верховой прогулки и лежал беспомощный.

Голос графини стал тише, и она слегка подалась вперед.

– Никто не знал, как тяжело он болен и сможет ли выздороветь. А Гизела была с ним одна. Она убила его. Вот и всё, – закончила Зора и развела руки в стороны. – Все кончено! – пожала она плечами. – Никто ее не заподозрил, потому что такое невозможно было и представить себе, да никто точно и не знал, насколько тяжело пострадал кронпринц, – и все поверили, что он умер от ушибов. – Графиня надула губы. – Все так естественно и так печально… – Она вздохнула. – Принцесса безутешна. Она в трауре, и вместе с ней скорбит весь мир. Что может быть проще?

Рэтбоун опять воззрился на необыкновенную женщину, сидящую напротив. Да, она определенно некрасива, но в ней чувствуется большая жизненная сила. Даже когда она была спокойна, это все равно ощущалось и притягивало к ней и мысли, и внимание. И тем не менее то, что она говорила, нарушало границы приличия и почти несомненно содержало в себе элемент клеветы, подлежащий осуждению законом.

– Зачем принцессе нужно было так поступать? – скептически спросил сэр Оливер.

– Ах, ну вот, чтобы вы поняли, я и должна вернуться к началу событий! – печально согласилась графиня и, откинувшись назад, поглядела на собеседника взглядом наставницы. – Извините, если я расскажу то, что вам уже известно. Иногда нам кажется, что наши дела столь же интересны другим, как нам самим, хотя, разумеется, это не так. Все же большинство людей в нашем мире знают о романтической истории любви Фридриха и Гизелы, знают, как наш кронпринц влюбился в женщину, которую его семья не хотела признавать, и как он отказался от престолонаследия, не желая предавать любимую женщину.

Рэтбоун кивнул. Эта любовная история завладела в свое время воображением всей Европы. Это был роман века – и именно поэтому обвинение в убийстве, выдвинутое против принцессы, казалось таким абсурдным, таким невероятным… Только хорошее воспитание мешало адвокату перебить фон Рюстов и попросить ее удалиться.

– Вы должны помнить, что наше княжество очень невелико, – продолжала графиня улыбаясь, словно понимала его скептическое настроение и в то же время испытывала нетерпение. Вопреки рассудку она относилась ко всему со страстной предубежденностью. – Оно расположено в самом центре германских земель. – Женщина не отводила взгляда от лица юриста. – Со всех сторон мы окружены протекторатами и принципалитетами. Мы в самом центре волнений. Как почти вся Европа. Однако в отличие от Франции, или Англии, или Австрии, мы стоим перед возможностью объединения, хотим мы этого или нет, чтобы сформировалось одно большое германское государство. Некоторым эта идея очень нравится. – Она поджала губы. – Некоторым – нет.

– А это имеет какое-нибудь отношение к принцессе Гизеле и смерти Фридриха? – перебил ее сэр Оливер. – Вы считаете, что это было политическое убийство?

– Нет, конечно, нет! Как вы можете быть столь наивны? – ответила Зора с утомленным видом.

«А сколько ей лет и какова была ее прошлая жизнь? – подумал вдруг юрист. – Кого она любила, кого ненавидела? Какие дерзновенные мечты лелеяла? Разочаровалась она в них или, наоборот, преуспела в их воплощении?» Фон Рюстов двигалась как молодая женщина, легко и горделиво, и казалось, что ее тело полно жизненных соков. Однако ее голос был уже не юным, а взгляд – слишком знающим, слишком проницательным и уверенным в себе, какого не бывает у людей незрелых.

Рэтбоуна так и подмывало ответить сухо и официально, и он уже знал, что в его голосе прозвучит обида. Однако адвокат все же переменил свое намерение.

– Присяжные тоже будут наивны, мадам, – подчеркнул он, тщательно стараясь сохранять внешне невозмутимый вид. – Вам придется объяснить нам всем, почему принцесса, ради которой принц Фридрих поступился короной и своей страной, после двенадцати лет замужества внезапно убивает своего мужа? Мне кажется, в таком случае она должна была все потерять. Что она могла этим выиграть? Прошу вас представить мне убедительные доводы.

Монотонный шум уличного движения был нарушен криком носильщика.

Насмешливый огонек во взгляде Зоры угас.

– Мы должны снова обратиться к политике, но не потому, что убийство было политическим, – сказала она послушно. – Напротив, у него были исключительно личные мотивы. Гизела – в высшей степени практичная женщина. Вам известно, что женщин-политиков очень мало? Большинство из нас слишком импульсивны и непрактичны. Хотя это еще не преступление. Однако мне придется объяснить вам и политическую подоплеку, иначе вы не поймете, что ей пришлось бы потерять и что – выиграть.

Графиня слегка переменила позу. Даже очень небольшой кринолин, по-видимому, раздражал ее, и она явно предпочла бы обойтись без всех его преимуществ.

– Не хотите ли чаю? – предложил сэр Оливер. – Я могу приказать Симмсу принести чайный поднос.

– Я буду слишком много болтать, и чай остынет, а я питаю отвращение к холодному чаю. Однако благодарю за предложение. У вас прекрасные манеры, такие корректные… Ничто вас не будоражит. Жесткая верхняя губа, чем вы, англичане, так славитесь… Меня это бесит и в то же время завораживает.

Рэтбоун с яростью почувствовал, как краснеет. Но графиня не обратила на это внимания, хотя не могла не заметить его смущения.

– Герцог Карл не очень хорошо себя чувствует, – продолжила она свое повествование. – Он никогда не отличался крепким здоровьем. И, говоря совершенно откровенно, мы все знаем, что он проживет не более двух-трех лет. Так как Фридрих в свое время отказался от трона, Карлу наследует его младший сын, кронпринц Вальдо, а он не против объединения земель, поскольку видит в этом кое-какие положительные стороны. Борьба же против объединения неминуемо повлечет за собой много неприятностей – вероятность войны, например, которую мы в конце концов проиграем. Единственные люди, которые на этом наживутся, – торговцы оружием и им подобные. – Лицо ее приняло презрительное выражение.

– Но мы говорим о принцессе Гизеле, – вернул ее к теме разговора Рэтбоун.

– Я как раз хотела к ней перейти. Фридрих выступал за независимость, даже если придется воевать. И многие из нас разделяют его мнение, особенно люди, так или иначе близкие ко двору.

– Но не Вальдо? Он ведь должен был многое потерять?

– Люди по-разному представляют себе любовь к своей стране, сэр Оливер, – заявила графиня и внезапно заговорила очень серьезно: – Для некоторых из нас это борьба за независимость, и наш долг отдать свою жизнь за нее, если это потребуется.

Она взглянула прямо в глаза адвокату и стала объяснять дальше:

– Для герцогини Ульрики, жены Карла, это означало определенный образ жизни, способность проявлять самообладание и господство силы воли. Она могла всю жизнь посвящать достижению того, что считает справедливым, а также иметь уверенность, что все остальные поступают в согласии с тем кодексом чести, который она почитает превыше всего.