Рекс Стаут - Её запретный рыцарь Страница 20

Бут весь кипел от ярости.

— Вчера вечером я видел Ноултона, — выпалил он и, увидев, что его слушают, добавил: — С мисс Уильямс.

Странные Рыцари уставились на него и потребовали разъяснений.

— Это произошло случайно, — продолжил Бут. — Один мой приятель сказал, что у него есть билеты на шоу, и пригласил меня с собой. И я пошел с ним.

Мама дорогая! Какое там шоу! Дело происходило в концертном зале — сам по себе он очень хороший, на Сорок второй улице. Четверо итальяшек извивались под звуки скрипок, и целых два часа мы на них смотрели как дураки! Что они играли? Следите за мной.

Это звучало как…

— А что с Ноултоном-то?

— О да! Ну, когда мы вошли, кого я увидел через два ряда впереди? Мистера Джона Ноултона и мисс Лилю Уильямс, рука об руку! Когда эти итальяшки издавали какой-нибудь особенно ужасный звук, они поворачивались друг к другу, словно чтобы сказать: «Эту мелодию мне довелось услышать в последний раз на небесах!» И это называется «шоу»!

— Это лишний раз доказывает, что я был прав, — заметил Догерти, поднимаясь на ноги и глядя сверху вниз на Дюмэна. — Может, он ходит к ней домой каждый вечер, а мы сидим тут как истуканы. Он появляется в отеле раз в месяц, и мы поэтому подумали, что он и с ней видится так редко. А на самом деле… Ну, теперь я с ним разберусь.

Дюмэн и Дрискол были явно шокированы. Они и правда думали, что Ноултон видит Лилю не чаще, чем когда бывает в отеле, после рассказа Бута у них буквально открылись глаза. Кроме того, они немного устали поддерживать Ноултона. Но возможно, теперь было слишком поздно.

— А где Шерман? — первым заговорил Догерти. — На него можно положиться.

— И на нас! — хором заявили остальные.

— Погодите-ка минутка, — сказал Дюмэн. — Вот что я вам поговорю. Мы в моральном долгу перед мадемуазель Лиля. И я пойду и спрошу ее — а вы не беспокойтесь что. В любом случае подождите. Это будет занять у меня только одна минута. Идите пока в бильярдную.

— Это бессмысленно, — возразил Догерти.

Но остальные убедили его, что Дюмэн прав, и увели боксера в бильярдную, а коротышка-француз, набравшись храбрости и сжав зубы, направился к столику Лили.

Лиля была возбуждена, как выразился Догерти — «вся сияла». На ней было платье из очень мягкой темно-коричневой ткани со свободными рукавами и воротником, украшенное на груди кремовыми кружевами.

Ее глаза поблескивали, а губы были полуоткрыты, словно в предвкушении чего-то необыкновенно приятного. Должно быть, она как раз думала о том, что в двенадцать часов будет обедать с Ноултоном.

Когда к ее столику приблизился Дюмэн, она подняла голову и мило улыбнулась.

— Вы — сама элегантность, — промолвил коротышка, восхищенно ее оглядывая.

— Какой же француз может обойтись без комплиментов? — парировала Лиля.

— Нет, действительно так, — возразил Дюмэн и напрямик спросил: — Вы были дома вчерашний вечер?

Лиля изобразила на лице удивление и ответила:

— Отчего же — нет. Была на концерте.

Дюмэн не стал откладывать дело в долгий ящик:

— Я знай, с этим Ноултон.

Лиля ничего не ответила. О Ноултоне Рыцари с ней уже много дней не говорили.

— Так или нет? — продолжал настаивать Дюмэн.

— Да, — призналась она.

Коротышка-француз продолжил:

— Вы должны извинить меня, что я говорить так откровенно. Когда-то давно мы сказаль, что он не ошень хороший, но вы продолжает с ним встречаться. Дорогой мадемуазель, вы думаете, мы не знаем? Мы же только о вас позаботиться.

— Но зачем? — возмутилась Лиля. — Знаете, мистер Дюмэн, если кто-то еще будет говорить со мной таким образом, я не на шутку рассержусь. Но я знаю, что вы делаете это из добрых чувств, и поэтому пока не стану вас обижать. Но буду вынуждена сделать это, если еще раз речь зайдет о Ноултоне. Он тоже мой друг.

— Только это? — требовательно спросил Дюмэн.

— «Только» — что вы имеете в виду?

— Только друг?

— А кем еще он может быть?

— Мой бог! — взорвался Дюмэн, возмущенный ее деланым притворством. — Кем еще? Что, по-вашему, может хотеть шеловек вроде Ноультон от такой симпатишный девушка, как вы? Дружбы! Ха! Это такой дружба, что…

Но, увидев побледневшие щечки Лили и ее сверкнувшие глаза, он осекся. Она ничего не говорила, да в этом и не было необходимости. Дюмэн в течение нескольких секунд выдерживал ее взгляд, а потом стремительно обратился в бегство.

Приятели ждали его в бильярдной, которая в это время — в одиннадцать часов утра — была почти пустой. Они окружили француза и стали требовать отчета о его успехах.

— Остается сделать только одна вещь, — вздохнул Дюмэн, — приконшить этот Ноультон. Она ошень рассердилась. Последние два месяца я думаль, что лучше повременить, но сейчас — она его любит. Это видно по ее глазам. Он есть большой негодяй!

— Впервые за долгое время услышал от тебя нечто разумное, — сделал вывод Догерти.

— Думаю, и я тоже, — кивнул Дрискол.

— И я, — добавил Дженнингс.

— Что она сказала? — спросил Бут.

— Ничего. Только посмотрела. И во мне словно дырка образовалась от ее взгляда. Не есть хорошо с ней говорить.

В этот момент в бильярдную вошел Шерман.

— Тебя-то обращать в другую веру не надо! — воскликнул Дженнингс, поздоровавшись с ним.

— В чем дело? — нахмурился Шерман.

— Ну, этот Ноултон. Мы решили с ним разобраться. Он вчера вечером был с мисс Уильямс.

— Думаете, это для меня новость? — хмуро заметил Шерман.

— А откуда ты знаешь?

— Я его видел. Думаете, все такие слепые, как вы? Он также проводил с ней вечера среды и понедельника.

— Где? — требовательным тоном спросил Догерти.

— Не важно где. Так или иначе, они были вместе.

Полагаю, теперь вы готовы меня выслушать, — оскалился Шерман. — Когда все будет сделано и я устрою ему ловушку, вам самим захочется захлопнуть мышеловку.

— Не гони лошадей, — посоветовал Догерти. — Что за ловушка? И что ты подразумеваешь под словом «сделано»? Если ты такой умный, то почему нас не посвятишь в курс дела?

— Чтобы Дюмэн и Дрискол побежали к Ноултону и все ему рассказали? — усмехнулся Шерман. — Нет уж.

Я не из таких. Теперь я могу накрыть Ноултона, когда захочу. Играю с ним, как с обезьянкой, — осталось только затянуть петлю. А тем ребятам, которые его так любят, лучше поспешить к нему, чтобы не опоздать с ним попрощаться. — С этими словами Шерман внимательно оглядел своих приятелей и не заметил на их лицах симпатии или жалости к Ноултону.

— Да о чем ты тут толкуешь? — продолжали они наседать.

— Вы думаете, я вам расскажу? — мрачно спросил Шерман.

Они стали протестовать и говорить, что Ноултон и у них сидит в печенках и что их помощь может оказаться весьма полезной. Шерман признал, что они, возможно, на правильном пути.

— Ну тогда в чем дело? — не умолкали Рыцари. — Что за ловушка?

Однако Шерман все еще колебался. Он прекрасно понимал, что может реализовать свои замыслы без посторонней помощи, но у него была причина, и веская, ввести Странных Рыцарей в курс дела. Вопрос был лишь в том, не предупредит ли кто-нибудь из них Ноултона. Он снова внимательно оглядел окружавшие его лица и кинул пробный шар:

— Я знаю о нем достаточно, чтобы упрятать его за решетку.

— Чем он промышляет? — нахмурился Догерти.

— Фальшивомонетчик, — ответил Шерман.

— Монеты?

— Нет. Купюры.

Его тут же засыпали вопросами:

— Десятки? У него их всегда было навалом.

— Откуда ты узнал?

— Он связан с большими шишками?

— Он сам печатает или только распространяет?

— Он получает их от одной западной банды, через парня, которого зовут Рыжий Тим, — объяснил Шерман. — Мои ребята висели у него на хвосте последние два месяца, но прошлым вечером Тим заметил слежку. Сегодня утром его уже не найти, хотя еще вчера его можно было встретить на Бродвее. Это осложняет дело.

— Почему? — осведомился Догерти.

— Возможно, Ноултона видел только Рыжий Тим, — объяснил Шерман. — Он бы раскололся в минуту, но теперь он в бегах, а единственный способ заполучить что-нибудь на Ноултона — это взять его с поличным.

В любом случае нужно воспользоваться теми крохами информации, которые у нас есть. Если Ноултона хорошенько прижать, он может все рассказать.

— Но нам тут нечего делать, — решил Догерти. — Мы вовсе не хотим его сдавать.

— Нет. Я полагаю, что мы хотим заставить его убраться прочь, — усмехнулся Шерман.

Догерти уставился на него.

— А что же еще? — свирепо спросил он. — Ты думаешь, что мы собираемся навести на его след копов?

Нет, спасибо. Все мы, возможно, не ангелы, но никого не собираемся подставлять, кто бы он ни был. Мы просто хотим, чтобы он отвязался от мисс Уильямс.

А потом пусть убирается отсюда ко всем чертям. Все, что нам нужно, — это чтобы он сделал ноги.

ИЗ

На лице Шермана отобразилась задумчивость. Он был полон досады оттого, что просчитался, и пылал яростью в предвидении, что его планы могут рухнуть.