Эрл Гарднер - Дело о дневнике загорающей Страница 20

Доктор быстро и мягко, по-кошачьи, обернулся. В его движениях чувствовалась внутренняя собранность и способность к мгновенной реакции.

– Простите, что напугал вас. – Мейсон протянул руку.

Кандлер пожал ее и сказал:

– Ничего. Вы меня не сильно испугали.

– Но я видел, как быстро вы повернулись.

Кандлер рассмеялся:

– Это дает себя знать боксерская выучка. Впрочем, боксом я не занимался уже порядочно.

– Были любителем?

– Межуниверситетский уровень. Чемпион в первом тяжелом весе. Я был высокий для своего веса, отлично передвигался по рингу и обладал хорошим длинным ударом. Проходите, мистер Мейсон. Мне не терпелось поговорить с вами, я даже хотел просить вас остаться у себя, чтобы приехать к вам самому, когда вы звонили насчет Арлен Дюваль. Трейлер, думаю, нашелся и сейчас все в порядке?

– О да, трейлер снова у нее. И это уже в прошлом.

– Ясно. Проходите вот сюда. – Кандлер первым пошел вперед по длинному коридору. – Рассказывайте, я слушаю.

Но Мейсон не успел и начать, а Кандлер уже толковал ему о неудобствах больничных помещений.

– В учреждениях такого рода атмосфера всегда… э-э… не подберу слова, пропитана человеческими страданиями, – виноватым тоном говорил он Мейсону. – У меня здесь есть блок воздушного кондиционирования, работает автономно и поддерживает воздух постоянно свежим, но ощущение больницы все равно сохраняется, очевидно, какие-то психические миазмы оседают на стенах, на полу, потолке. Слишком много больных, слишком много несчастных. Что, не ожидали таких откровений от практикующего врача?

– Почему?

– Ну как же, врачу не полагается быть подверженным призрачным психическим влияниям. Врач обязан быть материалистом. Однако я не знаю ни одного своего коллеги, добившегося сколь-нибудь значительного успеха, который не осознавал бы того факта, что многих вещей просто-напросто в медицинских талмудах не найдешь. Садитесь, мистер Мейсон, прошу вас!..

Видно было, что доктор Кандлер одевался наспех, но это его ничуть не стесняло и не лишило того профессионального проницательного взгляда, которым он привык смотреть на своих пациентов и который сейчас, опустившись на большой стул, кинул на Мейсона.

Мейсон сказал:

– Надеюсь, доктор, моя репутация вам достаточно хорошо известна и вы понимаете, что по пустякам в такой час я бы вас тревожить не стал.

Кандлер кивнул.

– Итак, к делу. Насколько я знаю, вы были весьма дружны с Арлен Дюваль, это так?

Кандлер кивнул еще раз.

– И вы также знаете, что я представляю ее интересы.

– Представляете ее интересы? – переспросил Кандлер.

– Да. Вас это удивляет? Тогда я вас не понимаю…

– Видите ли, мистер Мейсон, если я все правильно понял – вы согласились представлять ее интересы только в том случае, если Арлен невиновна. И вы заявили, что, в случае ее виновности, не раздумывая предадите ее правосудию и получите гонорар из суммы награды, причитающейся за обнаружение пропавших денег.

– Все верно, – согласился Мейсон, и взгляд его стал жестким и холодным. – У вас есть по этому поводу возражения?

– Ни в коем случае, что вы! Это ваше право договариваться с клиентом о чем хотите. Но согласитесь, что это не то же самое, как если бы вы представляли ее интересы искренне, от всего сердца, так сказать.

– Если она невиновна – я буду защищать ее искренне и от всего сердца.

– К этому я и клоню. А предположим – вы посчитаете, что она виновна, тогда что?

– Тогда, как я ей уже ясно дал понять, я передам ее властям, а деньги все равно найду.

– Разрешите я уточню свою мысль, мистер Мейсон. Допустим – она ни в чем не виновата, но налицо определенные криминальные обстоятельства, заставляющие вас думать обратное. Выходит, тогда вы станете действовать против нее?

– Извините, доктор, но я убедительно прошу вас положиться на мое благоразумие и осторожность. Поспешных выводов я делать не собираюсь.

– Вы можете и не делать поспешных выводов, но тем не менее не исключено, что эти ваши выводы будут ложными.

– Полагаете – она невиновна?

– Головой ручаюсь.

– Могу я поинтересоваться, в каких вы с ней отношениях?

– Я ее друг, мистер Мейсон.

– Романтическая привязанность?

Доктор Кандлер почесал подбородок.

– Если я и поднялся посреди ночи с постели, то не для того, чтобы быть подвергнутым перекрестному допросу. Поверьте, что к Арлен Дюваль я испытываю самое глубокое уважение, а по отношению к ее отцу – считаю себя близким другом. Ему крупно не повезло…

– Вы думаете – он невиновен?

– Вне всяких сомнений! – Доктор не сумел скрыть своих эмоций. – Он оказался козлом отпущения только лишь потому, что ни полиция, ни страховая компания не нашли тогда никого другого, на кого можно было бы навесить это преступление.

– Но они обнаружили у него украденные деньги!..

– Да. Так они заявили. Не забывайте, что деньги те были у него обнаружены некоторое время спустя после их пропажи. Несомненно, что лицо, совершившее данное преступление, – работник банка. Кто-то, кто имел доступ к погашенным чекам. А раз так, то почему он не мог бы завладеть на время бумажником Колтона Дюваля и подсунуть ему часть исчезнувших купюр?

– Да, это идея, – сказал Мейсон.

– Конечно! – Кандлер ехидно усмехнулся. – И она должна бы была прийти вам в голову.

– Меня она посещала. Я готов к рассмотрению любой возможности.

– Я вижу.

– Знаете, доктор, почему я к вам пришел? Потому что на данном этапе я способен принять вашу точку зрения. Но у меня вопрос: Арлен Дюваль сейчас получает откуда-то деньги – откуда? Может быть, вы ей даете?

– Не я, но… другой человек.

– Кто?

– Не знаю. Но хотел бы знать.

– Она не говорит даже вам?

– Хорошо, я объясню. Арлен Дюваль полностью мне доверилась. Я очень многое знаю о ней, и я в курсе данного дела, но остается один-единственный аспект, один пункт, по которому она мне не может раскрыться, потому что связана клятвой, – она пообещала.

– И этот пункт касается…

– …личности человека, снабжающего ее деньгами, – закончил Кандлер. – Все остальное я знаю. Знаю, что завтра до девяти тридцати утра она заплатит вам задаток в полторы тысячи долларов. Знаю, что она это сделает. Но кто ей дает деньги – я не знаю.

– Но кто-то, вы говорите, дает?

– Да.

– Она сказала вам это?

– Да.

– Она доверяет вам до такой степени?

– Да.

– А почему этот неизвестный дает деньги?

– Не могу ответить. Приходится только догадываться. Мне кажется, вся стратегия в целом неверна. Очевидно, что этот неизвестный благодетель не может допустить, чтобы в деле фигурировало его имя, как очевидно и то, что он полностью убежден в непричастности к ограблению Колтона Дюваля. Убежден не меньше, чем я. Он хочет вытащить Дюваля из-за решетки. Покуда власти считают, что деньги похитил и спрятал отец Арлен, и покуда он не признается в этом, они будут держать его в тюрьме. Но, однако, стоит им почувствовать, что дочь Дюваля эти деньги нашла – а власти, не забывайте этого, мистер Мейсон, нисколько не сомневаются в виновности Дюваля – и начала их тратить, то повод и дальше держать отца в камере отпадает.

В таком случае власти могут посчитать дальнейшее содержание Колтона Дюваля под стражей нецелесообразным и выпустят его с расчетом, что отец с дочерью все равно рано или поздно, но как-нибудь договорятся. Их следующим шагом будет засечь Дюваля тратящим пропавшую наличность, заставить отчитаться – где взял и от кого, а затем прервать его досрочное освобождение. Дочь при таких обстоятельствах можно будет привлечь как сообщницу, и вот тогда-то появится шанс возвратить похищенные деньги. Таков, по моему разумению, ход мыслей неизвестного финансового покровителя Арлен. Он считает, что таким образом положил наживку в капкан, и ждет, когда в капкан попадутся те, в чьей власти отпустить Дюваля досрочно на поруки.

– Я не склонен согласиться с таким ходом рассуждений, – заметил Мейсон.

– И я тоже. По-моему, это какая-то ослиная прямолинейность, которая запросто может обернуться против ее же инициатора. Я спорил с Арлен, много спорил. Но, несмотря ни на что, она не желает нарушать данного обещания, не хочет подвести таинственного друга и говорит, что намерена следовать его указаниям по меньшей мере полтора года.

– Вы верите в эту историю?

– Да, сэр. Не сомневаюсь ни в едином слове. И только лишь потому, что это говорила Арлен.

– А если бы это вам рассказал кто-либо другой, в ком вы не так сильно уверены и кто не представляет для вас такого, давайте скажем романтического, интереса, не показалось ли бы вам тогда, что все это совершеннейший абсурд?

– Возможно.

– Какие-нибудь догадки, кто это может быть?

– Я думаю – это служащий банка.

– Тот, кто организовал похищение с самого начала и чувствует теперь укоры совести за то, что в тюрьму угодил Дюваль?