Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин» Страница 20

— С удовольствием.

— Не ври. Суперинтендант Аллен наверняка уже сгорает от нетерпения хоть разок взглянуть на эти вещи.

— Зато суперинтендант Аллен вовсе не желает взглянуть ещё раз на Кондукиса.

— Вот как? Разве от него пахнет ещё чем-нибудь, кроме денег?

— Нет, насколько мне известно.

— Что же, в таком случае узнай, когда треклятые объекты собираются перевозить, и позаботься о безопасности. Только никаких сюрпризов! Хватит того, что на нас уже висит Гойя.

В результате этого разговора Аллен оказался в «Дельфине» в девять часов утра в день премьеры.

Перчатку и документы предполагалось разместить в нише, сделанной в стене зрительного зала над лестничной площадкой, которая располагалась тремя ступенями ниже уровня круглого фойе. В нише установили стальной сейф с прозрачной передней стенкой из специального стекла. Дверь сейфа находилась сзади. Она была замаскирована панелью в тон остальной стене. Перед стеклом соорудили скользящие стальные дверцы, которые приводились в движение с помощью рубильника. Когда они открывались, автоматически включалось освещение. Перчатку и документы, таким образом, могли видеть зрители, стоящие на ступеньках, на лестничной площадке и в фойе.

Аллен был более или менее знаком с такими сейфами. Шифр состоял из пяти символов, их комбинация выбиралась заказчиком и основывалась на ключевом слове и очень простом коде. Чаще всего, например, за основу брался алфавит, буквам которого присваивались цифровые значения от 1 до 0 в строгом порядке от «А" до „И“, от „И“ до „Т“, от „У“ до „Ь“ и любые для „Э“, „Ю“, „Я“. Таким образом, на каждую цифру приходилось не менее чем три буквы. Согласно этой системе, слово „вечер“ кодировалось как 36568.

Джереми распорядился обтянуть сейф внутри мягким жёлтым шёлком. На дне стояла чёрная вельветовая подставка с регулируемым наклоном, достаточно большая, чтобы расположить на ней перчатку и два листка. Мистер Джонс каллиграфическим почерком поведал историю этих реликвий и повесил этот собственноручный документ в красивой рамке под нишей. Стальные двери предполагалось открывать только во время представления.

Аллен провёл тщательное обследование, которым остался доволен. В преступном мире не так уж много виртуозов, способных справиться с аналогичным замком. Самая современная система сигнализации гарантировала, что тревога поднимется уже при попытке проникнуть в здание театра. Пока перчатка и документы остаются в «Дельфине», сейф открываться не будет. Стальные двери и подсветка управлялись переключателем, который находился в глубине ниши. Аллен поинтересовался насчёт охраны. Его заверили, что, покуда объекты в театре, на лестничной площадке будет дежурить человек. Ради этого Джоббинс, бывший служащий «Фиппс Браса», был облачён в новую, с иголочки, униформу. Ему поручили дежурить с четырех часов дня до полуночи, после чего его должен был сменять агент службы безопасности, прошедший специальную подготовку. Остаток ночи Джоббинс мог спать в незанятой гримерной, чтобы быть под рукой в случае нужды. Дополнительно нанятый сторож заступал с восьми утра и оставался на посту до четырех, когда снова появлялся Джоббинс. В обязанности Джоббинса входило также включать систему сигнализации, когда он запирал театр после того, как его покинут зрители и актёры.

Когда Перигрин вошёл в свой кабинет, Аллен был уже полностью в курсе дела. Пожимая руку мистеру Джею, он отметил его бледность и чёрные круги под глазами. «Предпремьерная лихорадка», — с жалостью подумал он.

— Мистер Аллен уже ознакомился с принятыми мерами безопасности и нашёл их превосходными, а теперь должен проследить за размещением реликвий, — сказал Моррис. Тут его телефон зазвонил, он извинился и снял трубку.

— Не обращайте на меня внимания, — обратился Аллен к Перигрину. — Ваша крепость, кажется, надёжно защищена, и, если позволите, я хотел бы теперь просто пройтись по этому замечательному театру. Ваши усилия дали потрясающие результаты!

Эти слова настолько не соответствовали представлению Перигрина о полицейских, что Аллен успел дойти до двери, когда растерявшийся директор наконец выдавил из себя:

— Я с удовольствием покажу вам театр, сэр.

— Что вы, что вы. Не стоит затрудняться. У вас наверняка своих дел по горло.

— Вовсе нет. Моррис действительно загружен до предела, а моя беда как раз в том, что мне абсолютно нечем заняться. Я буду счастлив показать вам «Дельфин».

— В таком случае…

Экскурсия была исчерпывающей. Аллен выказывал такой искренний интерес и столько всего знал, что Перигрин просто наслаждался. Незаметно для себя он перевёл разговор на пьесу, её сокровенный смысл и то, как возник замысел при взгляде на перчатку Гамнета Шекспира.

Аллен помнил пункты завещания Вильяма, знал, что одежда досталась Джоан Харт. Перигрин под конец мог бы поклясться, что суперинтендант знает о Шекспире и его пьесах не меньше, чем он сам.

Со своей стороны, Аллену понравился этот звенящий от внутреннего напряжения, интеллигентный, скромный молодой человек. Он надеялся, что тому удалось написать и поставить действительно хорошую пьесу. Аллен задал один-два наводящих вопроса, и, поскольку был специалистом своего дела, Перигрин обрёл в разговоре ту лёгкость, которой не ждал от себя после десятиминутного знакомства. Речь становилась взволнованнее и сбивчивее, а голос выдавал пылкую любовь к «Дельфину».

— Давайте пройдём за сцену. Или нет, подождите секунду. Я сейчас подниму железку, и вы увидите декорации Джереми Джонса к первому акту.

Перигрин оставил Аллена в партере, скрылся за дверью и поднял изящно разрисованный противопожарный занавес. Обратно через эту дверь мистер Джей мчался, как заяц. «Как это называется, нервное перевозбуждение?» — промелькнула шальная мысль. Голова слегка кружилась, предметы перед глазами подрагивали и расплывались.

Уборщицы открыли верхнее окно, и на сцену падал столб солнечного света, в котором плясали мириады пылинок.

— Что случилось? — раздался рядом чей-то непривычный бас. Суперинтендант Аллен быстро спустился по центральному проходу к сцене. Перигрина шатало, хоть он и опирался на перила оркестровой ямы.

— Не… то есть ничего. Просто я вспомнил своё первое посещение «Дельфина».

То ли это воспоминание оказалось чересчур ярким, то ли Перигрин за последнюю неделю слишком мало ел и ещё меньше спал, но ему вдруг стало очень скверно. Аллен и представить себе не мог, чтобы лицо молодого человека могло приобрести такой мертвенно-бледный оттенок. Перигрин опустился на ближайшее сиденье и провёл рукой по губам. Когда он поднял глаза, Аллен уже поднялся на сцену и стоял перед ним. «Как раз там, где была дыра», — подумал Перигрин, а вслух сказал:

— Знаете, прямо под вашими ногами находится каменный колодец с дверью. Люк. Он поднимается и опускается. В него проваливается Арлекин, Тень отца Гамлета и… о. Господи!

— Подождите вставать, посидите немного. Вы совершенно вымотались.

— Думаете? Не знаю. Просто за годы, прошедшие после бомбёжек, этот колодец постепенно заполнился грязной, зловонной жижей, и в одно прекрасное утро я едва не захлебнулся в ней.

Аллен слушал, а Перигрин говорил и говорил. Собственный голос доносился до него словно со стороны. Ему было приятно наконец высказаться, особенно перед этим странным полицейским, и он шаг за шагом описал все события того утра, не упуская ни одной детали.

— Ну вот. До сих пор об этом не знала ни одна живая душа, кроме Джереми Джонса, — закончил Перигрин. — Так что сейчас я, наверное, совершил нечто вроде измены, однако угрызений совести не испытываю. Мне стало гораздо лучше.

— По крайней мере, вы уже не такой зелёный. Вы буквально убили себя этой постановкой.

— Да, так оно обычно и бывает, к сожалению.

— Простите меня. Я не должен был тащить вас за собой по всем лестницам. Где опускается железный занавес? Слева? А, вижу. Сидите, сидите. Я сам. Конечно, это небывалое нарушение устава, но, думаю, ничего страшного не произойдёт.

Противопожарный занавес начал медленно опускаться. Аллен взглянул на часы. Процессия из музея могла прибыть с минуты на минуту.

— Признаюсь, ваше приключение совершенно фантастическое, — сказал он. — Но не будь его, по-видимому, не было бы ни театра, ни вашей пьесы… ни сегодняшней премьеры.

— Да, сегодня премьера. О, Господи!

— Может, вам стоит отправиться домой и отдохнуть пару часов?

— Нет, спасибо. Я совершенно здоров. Извините, что я так глупо повёл себя, да ещё, неизвестно зачем, заставил вас выслушать целую сагу. Надеюсь, вы не расскажете мистеру Кондукису? — добавил Перигрин, ероша свои волосы.

— Гарантирую абсолютное молчание, — улыбнулся Аллен.

— Я просто не в состоянии объяснить, до чего он странный человек.

— Я имел удовольствие встречаться с мистером Кондукисом.