Жорж Сименон - Черный шар Страница 20

Больница тоже уже не та. На месте старых кирпичных зданий с окнами, забранными решеткой, и стенами, покрытыми копотью от проходивших внизу поездов, выросло современное строение из бетона и розового кирпича, с козырьком над широким входом — впору первоклассной гостинице.

В холле с белыми стенами и выложенным белой плиткой полом стояли новенькие кресла и висели электрические часы, показывавшие половину четвертого. Налево, в стеклянной перегородке регистратуры, было окошечко.

По шуму в коридорах, где сновали окруженные женами и детьми больные — некоторые из них передвигались в креслах на колесиках, — Хиггинс понял, что сейчас время посещений. Он заметил пожилую даму, сидевшую за столом и вручавшую посетителям розовые талончики.

Это было единственное, что не изменилось с тех пор, когда он ходил к Луизе в больницу. Дамы из городского благотворительного комитета носили больным книги и выполняли часть обязанностей персонала, например, контролировали приход и уход родственников в часы посещений.

Женщину, сидевшую сейчас за столом, он видел тут еще лет двенадцать — тринадцать назад, и, как тогда, на ней было фиолетовое с белым платье и бархатная шляпка с прозрачной вуалеткой. Хиггинсу показалось даже, что он узнает исходивший от нее приторный запах.

Он не знал, как ее зовут. Видимо, это ее черный лимузин с шофером в светло-коричневой ливрее стоял у подъезда, и Хиггинс готов был поклясться, что женщина ничуть не постарела. Можно подумать, она никогда не покидала своего места в вестибюле.

— Вы к кому? — обратилась она к Хиггинсу с прямо-таки сахарной улыбкой.

— К миссис Хиггинс. К Луизе Хиггинс.

Чтобы заглянуть в лежавший перед ней список, даме пришлось прибегнуть к пенсне с толстыми стеклами, болтавшемуся на ленточке у нее на шее.

— А вы не перепутали фамилию?

— Нет, если только она не указала девичью. Тогда надо искать Луизу Фукс.

— Вам сказали, что она здесь?

— Мне позвонили сегодня утром из больницы домой, в Коннектикут, и сообщили об этом.

— Вам следует справиться в регистратуре: в списке я ее не вижу. Очень сожалею, что не могу вам помочь.

Три негритенка чинно восседали в креслах, у двоих ноги болтались, не доставая до полу. Все трое были похожи — те же черные глаза с блестящими белками, и Хиггинсу подумалось, что их мама наверняка родила им только что братика или сестренку, а в родильное отделение их не пускают, чтобы не занесли инфекцию.

Он постучал в закрытое окошечко. Девушка, читавшая иллюстрированный журнал, подняла стекло.

— Я приехал навестить мать, миссис Хиггинс. Может быть, она записана под девичьей фамилией Фукс.

— Давно поступила?

— Сегодня утром.

— Подождите, пожалуйста.

Девушка тоже поискала в каком-то списке, потом в картотеке, удивилась, сняла телефонную трубку и обратилась к кому-то невидимому:

— Есть у вас некая Хиггинс или Фукс? Поступила сегодня утром.

Потом повернулась к Хиггинсу и покачала головой.

— Такой фамилии в списке поступивших нет. А вы уверены, что она у нас в больнице?

— А разве в Олдбридже есть другая?

— Есть частная клиника, в западном районе, возле парка.

Эту клинику он знал. Лечиться в ней — дорогое удовольствие, жертву дорожного происшествия туда не повезут.

— Мне звонили сегодня утром, — продолжал он настаивать.

— Кто? Вы знаете, кто звонил?

— Какая-то женщина. Насколько я понял, медсестра.

Подавленный всей этой белизной и чистотой, Хиггинс говорил смиренно, без раздражения. Служащая объяснила:

— Вообще-то регистратура по воскресеньям закрыта.

Директора нет. Я одна дежурю, а медсестра, которая звонила утром, уже ушла. В котором часу вам звонили?

— В самом начале первого.

— А я пришла в час.

Руки Хиггинса вспотели, и он чувствовал, что ему необходимо высморкаться.

— Речь шла об операции?

— Думаю, что да. Мне сказали, произошел несчастный случай.

В этот момент, не обращая на Хиггинса внимания, в регистратуру вошла другая сестра. Сквозь халат и нейлоновое белье у нее просвечивало тело, особенно когда она оказывалась перед окном.

— У тебя есть сигареты, крошка?

— Возьми пачку из сумочки: у меня в ящике лежит другая. Ты не слышала, поступал сегодня утром кто-нибудь после несчастного случая?

— А, эта старая…

Сестра заметила Хиггинса и поперхнулась словцом, которое чуть не сорвалось у нее с языка.

— Та, которую сбил автобус? — поправилась она.

— Вот именно, — поспешно вставил Хиггинс.

— Она у нас? — удивилась регистраторша. — Почему же ее нет в списке поступивших?

— А уж это, крошка, не мое дело. Я знаю одно: ее привезла «скорая помощь».

— В какую палату ее положили?

Для них это был самый заурядный повседневный разговор. Сестра снова повернулась к Хиггинсу и, поколебавшись, объявила:

— Не думаю, что она в палате. Ее доставили в срочную хирургию.

Вторая пояснила:

— В таком случае вы ее сейчас не сможете повидать: в это отделение посетителей не пускают.

— Но мне ведь позвонили…

— Знаю…

Может быть, она здесь новенькая или замещает кого-нибудь: ей явно не хочется брать на себя ответственность.

Ее подруга в халате, рыжая, как Флоренс, наклонилась к ней и что-то зашептала.

— Ты думаешь?

Потом сестра вышла из застекленного помещения регистратуры, не забыв сунуть сигареты в карман халата, и обратилась к Хиггинсу:

— Пойдемте. Это нарушение правил, но, может быть, старшая сестра и разрешит.

— Это не она мне звонила?

— Нет, конечно, не миссис Браун: она, как все, заступила на дежурство только в час. Идите за мной.

Она объяснилась с пожилой дамой в фиолетовом платье, та не стала возражать, и они пошли по коридорам. Сквозь полуоткрытые двери были видны больные и те, кто пришел их навестить, принес цветы, фрукты, конфеты. По дороге им попался мальчуган лет пяти, ростом с Изабеллу. Он ковылял на костылях, вытянув правую ногу почти горизонтально вперед.

Они миновали место, где пересекались два коридора. Там стоял письменный стол, над ним висела доска, испещренная пометками о состоянии больных. За столом врач просматривал медицинские карты, и две сестры, разливавшие фруктовый сок, ставили стаканы на огромные подносы.

— Вот сюда…

Она распахнула дверь с табличкой «Вход воспрещен».

За дверью стояла тишина. Ни в коридоре, где они очутились, ни в прилегающих помещениях, казалось, не было ни души. Хиггинс увидел лишь множество странных приборов и аппаратов.

— Миссис Браун! — вполголоса окликнула сестра.

Не получив ответа, она повторила:

— Миссис Браун!

Потом бросила Хиггинсу:

— Подождите здесь.

Хиггинс прождал минут десять, не меньше. Он вспотел так, что рубашка прилипла к телу, но снять пальто не решился.

Он по-прежнему ни о чем не думал и чувствовал себя отрезанным от внешнего мира, от жизни. Здесь рождение, боль, смерть означали совсем иное, чем там. Он заметил, что длинные ноги сестры просвечивают сквозь халат, и это его шокировало, как если бы он увидел нечто подобное в церкви. Покоробило Хиггинса и то, что она не забыла прихватить с собой сигареты.

Неожиданно перед ним вырос человечек неопределенного возраста, небритый, в полосатом хлопчатобумажном одеянии, с ведром и щеткой в руках. Он, должно быть, поднялся по лестнице, которую Хиггинс сперва не заметил. Человек смерил его подозрительным взглядом.

— Вы новый доктор?

— Нет.

— А что вам здесь надо?

— Мне сестра велела подождать. Она пошла вон в ту комнату.

Он кивнул на дверь под красной лампочкой, и человечек ушел, покачивая головой и что-то бормоча.

Стула в коридоре не было, сесть было не на что, да еще пахло эфиром, и у Хиггинса стали слабеть ноги. На часы он не смотрел — зачем? Время не имело теперь никакого значения.

Наконец дверь отворилась. Женщина лет пятидесяти, с жестким, словно каменным лицом, посмотрела на него с порога испытующим взглядом. Вслед за ней появилась и молодая сестра. Она кивнула Хиггинсу и вышла тем же путем, каким они проникли сюда.

— Вы Уолтер Дж. Хиггинс? — спросила старшая сестра, заглянув в карточку, которую держала в руке.

— Да.

— Луиза Фукс — ваша мать? Это вам моя коллега звонила сегодня утром в Уильямсон, штат Коннектикут?

— Да.

Он был так подавлен, что не смел задавать вопросы.

— Полагаю, вы жили с матерью врозь?

— Да.

— Она жила одна?

— Нет, в санатории в Глендейле.

— У доктора Андерсена?

— Да.

— Душевнобольная?

— Врачи рекомендовали поместить ее в этот санаторий.

— Сбежала?

Они по-прежнему стояли в коридоре. Хиггинс попытался представить себе, что происходит там, за притворенной дверью.

— Сейчас вам придется пройти со мной в регистратуру и оформить документы. Из полиции тоже просили, чтобы вы зашли — нужны кое-какие данные.

Он спросил, удивляясь, как естественно звучит его голос: