Эжен Шаветт - Сбежавший нотариус Страница 20

Когда Реноден вернулся, я передал ему поручение тетки. «Приду непременно», — заявил он с готовностью, когда я после упоминания о пикете сообщил ему про визит Бержерона.

Вечером меня позвали к тяжелобольному, и я не смог присутствовать при свидании. На следующее утро я должен был отправиться в замок Кланжи. Человек, которому я назвал свое имя, проводил меня до входа в длинный коридор.

«Пожалуйте вон в ту дверь, в глубине коридора», — заявил он, останавливаясь. «Разве вы не пойдете доложить обо мне?» — спросил я, удивленный бесцеремонностью этого человека-гиганта. «Это не мое дело. Я садовник. В отсутствие слуги, который где-то шатается, я взялся выручить вас из затруднения».

Пройдя по коридору, я приблизился к двери и в ту минуту, как собрался постучать, услышал с той стороны женский голос: «Она или я!» — «Неужели ты не можешь потерпеть, моя красавица?» — возразил господин Бержерон. «Я уже достаточно терпела. Мне это надоело. Нужно решить: она или я!» — сердито ответила женщина.

Я понял, что говорившие приближаются к двери. Чтобы не быть застигнутым врасплох, я неслышно вернулся назад. Потом повернулся и застучал каблуками, и как раз вовремя. Дверь отворилась, и на пороге комнаты появилась восхитительная белокурая девушка лет двадцати.

ХV

Эту очаровательную девушку с опущенными глазами и скромными манерами, которая прошла мимо меня, учтиво поклонившись, я бы без исповеди допустил к причащению, если бы не слышал, что она говорила несколько минут назад.

Войдя к Бержерону, я застал его за разборкой бумаг в бюро, которое он немедленно запер, воскликнув: «А вот и доктор, который держит слово!» Я стал расспрашивать его о здоровье. Он жаловался на боль в печени и сердцебиение.

Освидетельствование и бессвязные ответы показали, что он лжет. У этого человека было железное здоровье. Очевидно, он хотел зазвать меня в замок для какой-то цели. Я не стал показывать Бержерону, что ему не удалось обмануть меня, — не хотел расстраивать составленный им план. Я сослался на то, что, прежде чем начать лечение, нужно изучить симптомы болезни и в особенности темперамент нового пациента.

«Изучайте, изучайте, доктор, и для этого пожалуйте к нам, когда вам будет угодно», — ответил Бержерон самым любезным тоном. Он взял меня под руку и, как бы считая мой визит оконченным, собрался проводить меня. Шагая по коридору, он вдруг остановился и воскликнул: «Кстати, ваше имя — Морер — со вчерашнего дня не выходит у меня из головы. И только час тому назад я вспомнил, что у меня когда-то давно был подчиненный с таким именем. Это был ваш родственник?» — «Мой отец». — «Я совсем его не помню. Только имя осталось у меня в памяти, — продолжал он равнодушным тоном. — Давно вы потеряли отца?» — «Несколько месяцев назад».

Во всем, что он говорил, не было ничего особенного, а между тем один пункт возбудил во мне недоверие. Как он мог знать о смерти человека, о котором час назад не помнил вообще? Накануне, во время его посещения, тетушка ничего не говорила о моем отце. Я предавался этим размышлениям, когда господин Бержерон, отворив дверь, пропустил меня вперед со словами: «Надеюсь, что вы не откажетесь позавтракать с нами».

Я очутился в столовой. Возле накрытого стола стояла мадемуазель Лора в ожидании своего отца. «Дитя мое, позови Аннету, чтобы она поставила прибор для доктора», — сказал Бержерон.

Мадемуазель Лора взглянула на отца и спросила с удивлением: «Аннету? Почему же не Фредерика?» — «Потому что я послал Фредерика с поручениями в Париж. Аннета заменит его сегодня», — ответил отец, избегая взгляда дочери. «В таком случае Карл…» — настаивала Лора. «Карл отправился в Виллезар за ящиками, которые прислали для меня на станцию».

Не прибавив больше ни слова, мадемуазель Лора нервным движением дернула звонок, что тотчас заставило меня подумать, что услуги Аннеты не совсем приятны барышне.

В столовую вошла та самая девушка, которую я встретил на пороге кабинета Бержерона. Проворная и грациозная, она отлично прислуживала за столом, выказывая особенное внимание молодой госпоже, которая не только не была этим тронута, но и принимала предупредительность служанки с какой-то печальной покорностью.

Что касается Бержерона, то он с необычайной бдительностью следил за каждым движением Аннеты. Два или три раза отданные им приказания были произнесены сухим, повелительным тоном, совсем не походившим на тот нежный, почти робкий голос, которым он обращался к ней у себя в комнате.

Я вспомнил слова сборщика, сообщившего за обедом у тетки, что его начальник — большой охотник до женского пола, и у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что в доме распоряжалась девушка-служанка. Правда, власть ее была еще тайной — она не смела обнаружить ее перед мадемуазель Лорой. Но когда мадемуазель Бержерон выйдет замуж, то есть покинет этот дом, то, бесспорно, на другой же день после ее отъезда прекрасная блондинка станет полноправной хозяйкой.

Чтобы заставить Бержерона быть менее суровым по отношению к Аннете, я поставил ловушку тщеславию победителя, сказав после ухода блондинки: «Красивая девушка, у нее не будет недостатка в женихах!»

Господин Бержерон пожал плечами, с печальным видом поднял глаза к небу и ответил: «Только она не хочет замуж!» — «Как не хочет?» — «Она знает, что хорошенькая, и кокетничает… я был бы рад, если бы она вышла замуж. Но боюсь, что Аннета испортится и пойдет по дурному пути».

Все это было произнесено с добродетельным видом, который, однако, не обманул меня. В моей голове зародилась мысль, что господин Бержерон мечтает освободиться от любовницы.

Мадемуазель Лора сказала отцу: «Но, папа, если ты так боишься, что Аннета испортится, почему ты не соглашаешься на партию, которую ей предлагают?»

Выражение крайней досады отразилось на лице Бержерона, но он быстро совладал с собой и с видом человека, который не понимает, о чем идет речь, спросил дочь: «Партию? О какой партии ты говоришь, моя милая?» — «О предложении Генёка». — «Он все еще грезит об этом браке?» — «Сегодня утром он просил меня, чтобы я поговорила с Аннетой». — «Генёк — человек честный, работящий, ответственный, экономный, во всех отношениях достойный похвалы, но он же… садовник!» — «А ты ищешь принца для Аннеты?» — заметила мадемуазель Лора с усмешкой.

На этот раз в глазах Бержерона вспыхнул гнев, но он продолжал мягким тоном: «Ты не поняла меня, дитя мое. Я хотел сказать, что такая достойная девушка, как Аннета, может метить несколько выше. Чего ей стоит влюбить в себя какого-нибудь мелкого чиновника, деревенского коммерсанта или мелкого землевладельца?» — «Или доктора, — обратилась ко мне Лора, захохотав. Потом, приняв серьезный вид, сухо прибавила: — Впрочем, какое мне дело! Отдавайте служанку замуж за кого вам угодно, если Генёк пугает вас».

Последние слова были сказаны с особенным ударением. Теперь Бержерон не в состоянии был скрыть свой гнев. Не говоря ни слова, он остановил на дочери сердитый взор. Откинувшись на спинку стула, мадемуазель Лора смело выдержала взгляд отца.

На этом месте Либуа, быстро поднявшись с кресла, прервал рассказ доктора.

— Тише, — сказал он, прислушиваясь.

— Что такое? — спросил Морер.

— Можно подумать, что кто-то пытается войти. Слышите, как будто ключ в замке поворачивается?

— Должно быть, возвратился ваш слуга, — заметил Морер, прислушиваясь.

— Нет, я отпустил его до завтра пьянствовать на улицу Комартен. В этом отношении он малый ответственный — вернется завтра пьянее вина.

Шум усиливался.

— Пойдем посмотрим, — предложил художник.

Оба направились на цыпочках в прихожую. Замок все скрипел. Либуа решительно отворил дверь и увидел слугу, упорно пытавшегося отпереть замок крючком, которым обыкновенно чистил свою трубку. Художник с удивлением воззрился на багровое лицо и блуждающие глаза несчастного слуги.

Морер заметил:

— Похоже, бедняга совсем обезумел. Сильное потрясение, гнев или страх расстроили его слабый ум, и без того разгоряченный вином.

В эту минуту пьяница, содрогаясь всем телом, с усилием пробормотал:

— Дьявол этот Генёк! Знаете, какую еще штуку выкинул этот негодяй?

Тут слуга растянулся на скамье и тотчас уснул мертвым сном. Поль решил, что, если Генёк опять встретился с его слугой, это значит, что он не нашел маркиза и с досады выместил злобу на слуге. Но чем же объяснить ту сцену, которую художник наблюдал в телескоп, то есть двух сержантов у окна и толпу народа в комнате, где за двадцать минут до этого завтракали любовники?

«Маляры работали в комнатах, поссорились между собой, и Монжёз, раздосадованный их поведением, вызвал полицию», — подумал художник.

Потом посмотрел на часы и, увидев, что остается больше двух часов до поезда, на котором он должен встретится с Монжёзом, Либуа решил посмотреть в телескоп, чтобы убедиться, что в доме прекрасной Венеры не произошло ничего нового.