Джон Карр - Чаша кавалера Страница 20

Было бы слишком сентиментальным носить с собой фотографию профессора Уэйка в рамке. Но в сумочке Илейн Чизмен лежал неплохой его снимок. Она достала его и задумалась. Профессора Уэйка никак нельзя было назвать некрасивым — его лицо, безусловно, выигрывало в сравнении с почти уродливой физиономией конгрессмена Харви. И все же Илейн как будто не находила особого утешения в фотографии.

Так как мы не можем знать мысли ни одного персонажа этого повествования, за исключением старшего инспектора Мастерса, предмет ее медитаций должен остаться неописанным. Но Илейн выглядела беспокойной и огорченной. Она размышляла так долго, что вздрогнула, посмотрев на часы.

Но даже тогда выяснилось, что Илейн не склонна ложиться спать. Издав то, что по отношению к кому-либо другому можно было бы назвать глубоким вздохом, она подошла к окну и остановилась там, вдыхая запахи летней ночи и глядя на луну над Суссексом.

С улицы донесся треск, и Илейн снова вздрогнула. Но звук был еле слышным — лишь благодаря тишине он казался резким, как поворот орудия пытки в чьей-то совести. Это было щелканье педалей велосипеда, когда величавый полисмен — еще одно напоминание о законе и совести — проезжал в тени фасадов старых домов.

Констебль Фредерик Джон Хоршем, в свою очередь, едва заметил Илейн. Проехав еще три мили, он оказался у высокой ограды Крэнли-Корт.

До сих пор продвижение констебля Хоршема было неторопливым и величавым. Однако, проезжая мимо ворот этого исторического особняка, он словно получил внезапный удар в спину.

Его правая нога соскользнула с педали, тело вздрогнуло, и он едва не перелетел через руль в канаву, но, спасшись чудом, спешился и посмотрел в сторону Крэнли-Корт.

Кирпичный фасад здания находился в полной темноте. Тем не менее оттуда доносилось пение, больше похожее на свирепый рев:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,Йо-хо-хо и бутылка рому!Пей, и дьявол доведет до конца…

И вновь с нечеловеческой яростью и жаждой крови прозвучало жуткое прославление грога.

Констебль Хоршем нахмурился. Последние месяцы о владельце Крэнли-Корт циркулировали странные слухи. Разумеется, звуки были кошмарными, но юридически они не являлись нарушением общественного порядка, так как никто, кроме полисмена, не мог их слышать.

— Это всего лишь сэр Генри, — обратился вслух констебль Хоршем к ночному воздуху. — Так что все в порядке.

Взобравшись на велосипед, достойный представитель полиции графства Суссекс отправился дальше, преследуемый жутким ревом.

Пение не прекращалось почти до часу ночи. В последовавшей затем блаженной тишине где-то далеко-далеко отбивали время часы Черритона, которым отвечал звон церковных часов Грейт-Юборо.

В половине четвертого, когда луна уже скрылась, и черное небо едва заметно начинало сереть, возвещая о приближении рассвета, в темной спальне Крэнли-Холла зазвонил телефон. Он продолжал звонить секунд двадцать, когда древняя кровать с пологом на четырех столбиках наконец заскрипела, послышалось несколько хриплых ругательств, и чья-то рука нашарила кнопку настольной лампы, осветившей взбешенного сэра Генри Мерривейла в пижаме с красно-золотыми вертикальными полосками. Надев очки, он позволил телефону звонить еще несколько секунд, прежде чем поднял трубку, в которой послышался взволнованный голос Вирджинии Брейс:

— Простите, что беспокою вас, сэр Генри, но здесь произошло нечто ужасное! Не могли бы вы как можно скорее приехать в Телфорд?

Людоедское выражение лица Г. М. слегка смягчилось.

— Полегче, куколка моя. Надеюсь, вы не хотите сказать, что кого-то убили?

— Убили? Нет, но…

— Господи, и вы разбудили меня в такой час только для того, чтобы сообщить нечто нечленораздельное?

— Вы не понимаете! Это началось сразу после обеда, когда мистер Мастерс сказал, что видел фальшивомонетчика среди тюльпанов. Правда, это оказался Дженнингс — по крайней мере, так сказал мистер Мастерс — и потом он исчез.

Даже самые кроткие из нас, будучи разбуженными в половине четвертого ночи, едва ли были бы восприимчивы к подобной информации.

— Погодите, куколка! О чем вы говорите?

— После обеда Том, папа и мистер Мастерс пошли прогуляться в голландском саду с южной стороны Телфорда. Они курили сигары. Внезапно мистер Мастерс вскрикнул и побежал по одной из дорожек, но никого не обнаружил. Когда он вернулся…

— Угу? Не останавливайтесь!

— Они спросили, что случилось. Мистер Мастерс сказал, что видел знаменитого специалиста по подлогам, который в состоянии подделать любой английский банкнот и любую подпись так, что их не отличишь от оригинала. Фальшивомонетчик смотрел на него из-за тюльпанов при свете луны.

Боюсь, сэр Генри, Том повел себя не слишком вежливо. «Вы уверены, старший инспектор, — осведомился он, — что не унаследовали никаких причуд вашей тетушки?» Но папа спросил, как выглядит этот мошенник. «Его зовут Прентис Торн, — начал мистер Мастерс. — Возраст — сорок восемь лет. Рост — шесть футов, полдюйма…» И он продолжал перечислять все измерения Бертильона,[42] или как их теперь называют.

Это означало, что Прентис Торн, фигурирующий также под четырьмя вымышленными именами, — высокий худощавый мужчина с темными волосами, карими глазами, высоким лбом, длинным носом и маленьким шрамом с правой стороны подбородка. «Но ведь это описание Дженнингса! — воскликнул Том. — Вы не видели его, потому что он все еще лежит в своей комнате с зубной болью. Этот человек не может быть нашим дворецким!» Тогда мистер Мастерс сказал: «Ох уж эти дворецкие!» — и все началось заново.

Но Г. М. выглядел вполне серьезным.

— Когда речь идет о профессиональных мошенниках, куколка, — заговорил он куда более спокойно, прислонившись спиной к передней доске кровати, — можете доверять Мастерсу. Если он скажет, что настоятель Кентерберийского собора в действительности отравитель Рыжий Джо, я поверю ему на слово. Это его работа, и он знает ее от корки до корки. Продолжайте.

— Они начали спорить и наконец поднялись в спальню Дженнингса. Но его там не оказалось. Он исчез и больше не вернулся. По крайней мере, мы не можем его найти.

— Так! — пробормотал Г. М., как будто эти новости его не удивили.

— Вы ожидали этого, сэр Генри?

— Ну, как я говорил Мастерсу, есть несколько странных и привлекательных моментов в том, что я слышал сегодня. Внезапно этого Дженнингса скрутила зубная боль — причем такая, которая вынудила его оставаться в своей комнате. Когда она началась? Как только он услышал по телефону, что вы возвращаетесь в Телфорд с копом из Скотленд-Ярда.

— Мне это не приходило в голову, — промолвила Вирджиния.

— Более того, ваш муж выпил большую чашку черного кофе, прежде чем уселся сторожить Чашу Кавалера в среду ночью. Но он заснул. Кто подал ему кофе? Вы говорили, что это был Дженнингс. Так что, куколка моя, если вы отнесетесь к этому серьезно…

— По-вашему, я этого не делаю? — перебила Вирджиния. — Вы все еще не понимаете! Я звоню вам, сэр Генри, потому что это случилось снова!

Г. М. открыл рот, но закрыл его, не произнеся ни слова.

— Чаша Кавалера! — объяснила Вирджиния. — С одиннадцати часов мистер Мастерс находился в Дубовой комнате с запертыми изнутри дверью и окнами. Чаша была заперта в сейфе, как и раньше. Но он заснул. Кто-то вошел, вынул чашу и поставил ее перед мистером Мастерсом там же, где она стояла перед Томом. А дверь и окна оставались запертыми изнутри!

Снова наступило молчание.

Взгляд Г. М. скользнул по комнате. Помимо круга света, отбрасываемого лампой у кровати, в спальне было темно — только за открытыми окнами небо стало серым. Птицы еще не проснулись. Было холодно, но на лбу сэра Генри Мерривейла выступил пот.

— В каком-то смысле это скверно, — заметил он, прочистив горло.

— Скверно? — воскликнула Вирджиния. — Да это просто чудесно! Неужели вы не понимаете? Это доказывает без всяких сомнений, что Том не безумен! Он не ходит во сне, а в комнату проник кто-то еще!

— Угу, — задумчиво произнес Г. М. — Да, полагаю, так оно и было.

— Но мне нужна помощь. Я просто не в состоянии справиться с Томом, папой и мистером Мастерсом. Не знаю, кто из них хуже! Мы должны выяснить, каким образом кто-то входит и выходит из Дубовой комнаты! Мистер Мастерс…

— Кстати, где Мастерс? Почему он не говорит со мной?

— Мистер Мастерс не может говорить с вами, сэр Генри. Он в постели.

— В постели? — рявкнул Г. М. — Что этот лентяй делает в постели в такое время?

— Вы не должны так говорить. Бедняга пострадал. Его оглушили ударом по голове, и сейчас у него на затылке ужасная шишка.

— Мастерса стукнули по башке? — оживился Г. М. — Но вы сказали, что он спал.