Герчо Атанасов - Только мертвые молчат Страница 20

Ночами, под тяжестью дневной усталости, она подвергала иному разбору слова Григора. Несмотря на все более явное презрение к отечественным порядкам – о чем она недавно даже и не могла предположить – он никогда бы не рискнул порвать со всем, он не был авантюристом, крупная авантюра была ему не по плечу. Он думал прежде всего о себе и сознавал лишь собственную правоту. Не бывать никаким совместным поездкам, ни на какие курорты, все было очень просто: каждый сам за себя, всему свой черед. Лично он обставит все так, как и описывает. Но ее это не коснется – ей перепадут лишь жалкие крохи, плата за риск и доверие. На эти крохи она сможет посещать более изысканные рестораны и магазины и ломать голову, как удачно минуть таможенный контроль в софийском аэропорту.

Остальное – это мансарда с виски и Григоровым похрапыванием после насыщения плоти. Гриша, Гриша…

И все же, несмотря на все сомнения, то ли отзвук, то ли луч надежды все же таился в ее душе, и ей не удавалось от него избавиться. А Григор продолжал метать отравленные стрелы, словно забывая о ее присутствии… Мне, говорил он, приходится подстраиваться к этой власти, однако другого пути нет, товарищи жмут крепко. Они хотят остаться в истории, из кожи лезут вон, пришпоривают народ и время, но оно – ретивый конь, и никому пока не удавалось его объездить, особенно если этот конь железный…

И этот человек пользуется доверием, удивлялась Анетта… Гриша, говорила она вслух, при всем при этом ты имел от них только выгоду, а что говорить обо мне?.. Сдалась мне их выгода, когда я не могу взять того, что мне причитается!.. Но у тебя есть все, чего еще тебе надобно?.. Не разыгрывай из себя наивную девочку, а если ты такова, то терпи. Терпи, Ани, и слушай старших…

Анетта посмотрела на свои золотые часики. Утреннее заседание окончилось раньше обычного, все разбежались, она сказала коллегам, что отправляется в отель, после чего побродит по городу, а в четыре снова будет здесь. Значит, нужно было уложиться до четырех. Накануне, как ей советовал Григор, она перед ужином проделала путь к дому по данному ей адресу и обратно к банку на двух автобусах, запомнила их расписание, засекла время и примерила очки. Оправа была немного широка для нее и все время сползала с носа – еще одно неудобство.

Собор напротив вздымал свой конусообразный нос – нет, не время сейчас для молитв, к тому же его просто в обрез. Она перекрестилась и побежала к метро. Шумный город ее поглотил, она ничего не замечала вокруг – ни празднично наряженных улиц, ни сияющих витрин, ни ревущего транспорта, ни толпы. Не заметила, как вышла из метро, как села в автобус, как сошла на остановке. Она оглянулась и вздрогнула: улочки с нужным ей домом не было и в помине. Вместо него торчало огромное здание из стекла и металла, рядом с ним начинался парк. Анетта принялась беспомощно озираться и сообразила, что перепутала остановку. И пока она прикидывала, что предпринять, рядом с ней заскрипели тормоза. Она села в автобус, внимательно следила за проносившимися мимо улочками и домами, пока наконец с облегчением не обнаружила знакомый переулок.

Но как только она ступила на землю, ноги ее подкосились: она забыла номер счета… Проклятые цифры, надо было их записать, а потом сжечь бумажку. Она стала пытаться припомнить его цифра по цифре. Ничего не получалось. В ее взбунтовавшейся памяти возникали всевозможные сочетания, она запуталась и совсем отчаялась: даже если она его и вспомнит, о полной уверенности не могло быть и речи. Мимо нее прошел молодой парнишка с гитарой на плече. Он оглядел ее и с улыбкой на губах двинул дальше. Этот паренек и эта улыбка будут стоять перед ее глазами после обеда, на заседании в фирме, когда, несмотря на все свои попытки быть внимательной, она так и не сможет сосредоточиться…

Предательский пот выступил под мышками, за ушами. Она подняла глаза вверх и уперлась взглядом в подвешенное расписание автобусов. Увидев первую же цифру, она моментально припомнила код. Анетта закрыла глаза, повторила его про себя один раз, другой, машинально достала блокнотик и записала его. Она сперва подумала вырвать листок, но вместо этого записала на нем и номер телефона, и слова пароля. Оглянулась – на остановке не было ни души. Робким шагом она направилась к повороту.

В три с минутами из последних сил она нажала кнопку в лифте, добралась до своего номера и кинулась ничком на двуспальную кровать. Коленом ударилась о деревянную раму, но не ощутила боли: дыхание ее было прерывистым, что-то болезненно пульсировало в солнечном сплетении. Слава богу, слава богу, шептали ее пересохшие, потрескавшиеся губы.

В следующее мгновение ее, как током, ударило: записка. Она вырвала листок из блокнота, пошла в ванную и подожгла его. На дне умывальника осела мелкая зола. Несколько раз она пускала воду, пока не осталось лишь нескольких черных пылинок. Черт бы их побрал! И она неожиданно распрямилась, так что позвоночник затрещал по всей своей длине. Ах, Гриша, Гриша, почему ты сейчас не рядом… Вечером она пригласила двух своих сотрудников отужинать вместе, много пила и танцевала, при этом прижималась к своим партнерам больше принятого, чем приводила в замешательство неграмотные мужские сердца.

В последний свободный день она зашла в какую-то киношку, посмотрела безвкусную любовную историю – что ведал этот несчастный режиссеришка, надо было с ней посоветоваться, прежде чем впрягаться снимать фильм о любви. Она вышла из зала, не дожидаясь конца сеанса, по дороге наведалась в парочку дневных баров, где приняла довольно солидные дозы кампари. Этот напиток разливал свою густую горечь по всему ее телу и придавал ему лишние силы. Venena A, venena В, повторяла она про себя, пока не исчерпались ее жалкие «авуары». В сравнении с теми, закодированными, они просто вызывали смех…

Два дня спустя, не произнося ни слова, прямо с порога мастерской она кинулась в объятья Григора. Не снимая одежды, они плюхнулись в постель, она шептала ему на ухо о прошедшей операции, сдобряя свой рассказ ненужными подробностями, описала свои страхи, опустошение после удачного завершения, но умолчала о записной книжке и кампари. Григор слушал внимательно. Анетта справилась с блеском, он так ей и сказал:

– Для новичка это было блестяще, Анетта, поздравляю тебя…

Их губы застыли в поцелуе.

– Без тебя я погибну… – промолвила она.

И в этот крайне неподходящий момент она расстегнула свою кофточку, освободила грудь от лифчика и полезла рукой под мышку. Григор в недоумении следил за ней, и пока он снимал рубашку, в его руке оказался крохотный ощерившийся банковский ордер. На нем машина настучала ряд знакомых цифр, а ниже, под строчкой из иксов, отчетливо проступала сумма, с двумя нулями после десятичной запятой.

– Как ты сумела? – изумился он, все еще не веря своим глазам. – Где ты его спрятала?

Анетта продемонстрировала ему вшитый кармашек на лифчике. Дома она его распорола.

– Ты сумасшедшая! – Григор обхватил ее руками. – Милый мой человечек…

Анетта дышала ему в ноздри.

– Больше чтоб такого не повторялось, ты слышишь? Никогда! – он принялся медленно ее раздевать. – Ты слышишь?

– Слышу…

Анетта израсходовала все свои телесные и психические силы, Григор моментально ощутил ее вялость: ему уже приходилось сталкиваться с подобным один или два раза, после стрессовых ситуаций. И со скрытым облегчением он подумал, что, должно быть, оно и к лучшему…

Но тут Анетта внезапно пришла в себя:

– Как я понимаю, Гриша, это не подарок и даже не комиссионные… Довольно странно.

– С этой фирмой я сотрудничаю десятый год, Ани, разве этого не достаточно?

– Нет.

– Почему?

– Потому. Когда размер подарка переходит всякие границы, он и называться начинает иначе.

Григор положил руку на ее голое плечо.

– Ты мне нравишься – именно такая.

Она повернулась к нему спиной.

Их второй медовый месяц оказался скоротечным. Встречи стали реже, порой интервалы достигали недельного срока. Григор оправдывался капризами своего друга, мол, тот в последнее время дневал и ночевал в мастерской, к тому же находился в преддверии развода. Хотя это была неправда, просто он осторожничал. С тех пор, как Анетта вернулась из Ф., он запретил ей связываться с ним по телефону. Теперь звонил он сам, реже, чем раньше, из телефона-автомата, разговор был коротким, без всяких излишеств, он даже не называл в трубку ее имя. Как ты? Здоровье? А работа? Я в порядке, пашу. Нет, ничего нового – так же, как у тебя. Завтра после шести там. Чао.

В первые мгновения Анетта радостно дрожала, но это были всего лишь мгновения. Своим женским нюхом она уже учуяла перемену. Мы когда-нибудь вырвемся из кошмара этих паролей? – спрашивала она себя, стоя перед зеркалом. На нее испытующе глядели два карих глаза. Что он задумал – использовать ее в роли курьера за щедрые подачки, а в паузах между делом – в роли сексуальной мишени? Или снова на него напали старые страхи, выдаваемые за предусмотрительность? Конечно же, такие крупные суммы не могут быть подарками – Григор бесстыдно ей лгал. Но чем же они были и неужели он докатился до такого? Ее охватывал смертельный ужас, перед которым рушились все желания, все страсти. Этот ужас проникал в поры ее кожи, и она чувствовала, что он может полностью овладеть ею. Ко всему прочему Григор заметно к ней охладел, и все это после мрачного города Ф. Как он мог? – спрашивала она себя и тянулась рукой к бутылке…