Агата Кристи - Убийство по алфавиту Страница 21

— У вас есть другие заботы, — довольно резко заметила Тора Грей, — и вовсе не в этом кафе.

Франклин переменился в лице.

— Да, — сказал он. — У меня есть и другие заботы.

— Tout de meme[54] не думаю, что вам есть что делать там в настоящее время, — заметил Пуаро. — Вот мадемуазель Грей куда лучше справится…

Тора Грей перебила его:

— Видите ли, мосье Пуаро, я навсегда покинула Девон.

— Вот как? Я этого не знал.

— Мисс Грей была так любезна, что задержалась, чтобы помочь мне разобраться в делах, — пояснил Франклин. — Но, разумеется, она предпочитает работать в Лондоне.

Пуаро зорко взглянул на них обоих.

— Как здоровье леди Сислей? — спросил он. Я любовался нежным румянцем на щеках Торы Грей и поэтому чуть было не прослушал ответ Сислея.

— Плохо. Кстати, мосье Пуаро, не могли бы вы проездом побывать в Девоне и нанести ей визит? Перед моим отъездом она выражала желание повидать вас. Конечно, случается так, что она никого не принимает день, а то и два, но если бы вы все же заехали.., за мой счет, разумеется…

— Конечно, мистер Сислей. Давайте договоримся на послезавтра.

— Хорошо. Я предупрежу сиделку, и она соответствующим образом спланирует инъекции.

— Что до вас, дитя мое, — сказал Пуаро, обращаясь к Мэри, — вы, я думаю, могли бы славно потрудиться в Эндовере. Займитесь детьми!

— Детьми?

— Ну да. Дети неохотно разговаривают с посторонними. Но вас хорошо знают на улице, где жила ваша тетушка. Поблизости от ее дома играло много детишек. Они могли заметить, кто входил в лавку или выходил из нее.

— А что будем делать мы с мисс Грей? — спросил Сислей. — В том случае, если я не еду в Бексхилл.

— Мосье Пуаро, — сказала Тора Грей, — а какой штемпель стоял на третьем письме?

— Штемпель Патни[55], мадемуазель.

Тора Грей задумчиво сказала:

— Юго-Запад, пятнадцать, Патни. Так?

— К моему удивлению, газеты воспроизвели этот штемпель правильно.

— Это указывает на то, что Эй-би-си живет в Лондоне.

— На первый взгляд, да.

— Хорошо бы его выманить, — сказал Сислей. — Мосье Пуаро, как бы вы посмотрели, если бы я поместил объявление в газете? К примеру: “Вниманию Эй-би-си. Срочно. Э. П, вышел на ваш след. Сто фунтов за молчание. Икс”. Конечно, не так грубо, но нечто в этом роде. Мы бы его раззадорили.

— Да, это возможно.

— Он бы попробовал прикончить меня.

— По-моему, это глупо и опасно, — отрезала Тора Грей.

— Так как же, мосье Пуаро?

— Повредить это не может. Сам я думаю, что Эй-би-си слишком хитер, чтобы на это отреагировать. — Пуаро улыбнулся. — Я чувствую, мистер Сислей, что вы — прошу вас, не обижайтесь — в душе еще мальчик.

Франклин Сислей слегка смутился.

— Итак, — сказал он, поглядывая в записную книжку, — за дело. Пункт первый — мисс Барнард и Милли Хигли. Пункт второй — мистер Фрейзер и мисс Хигли. Пункт третий — дети в Эндовере. Пункт четвертый — объявление в газете. Не Бог весть что, но, пока мы находимся в ожидании, и это неплохо.

Он встал, и через несколько минут все разошлись.

Глава 19

Блондинка-шведка

Мурлыкая под нос песенку, Пуаро вернулся на свое место.

— Жаль, что она так умна, — пробормотал он.

— Кто?

— Меган Барнард. Мадемуазель Барнард. “Слова”, — бросила она мне в ответ. Она сразу понимает, что то, о чем я говорю, не имеет ни малейшего смысла. Все остальные попались на крючок.

— А мне показалось, что все прозвучало очень правдоподобно.

— Правдоподобно? Пожалуй. Это и бросилось ей в глаза.

— Так вы, значит, говорили не всерьез?

— Все, что я говорил, можно было бы сжать в одну фразу. Вместо этого я без конца повторялся, и только мадемуазель Меган это заметила.

— Но зачем это вам было нужно?

— Затем, чтобы дело не стояло на месте! Чтобы всем казалось, что работы невпроворот! Чтобы начались разговоры!

— Так вы не считаете, что намеченные шаги дадут результат?

Пуаро усмехнулся:

— Не дойдя до конца трагедии, мы начинаем разыгрывать комедию. Не так ли?

— Что вы хотите этим сказать?

— Человеческая драма, Гастингс! Поразмыслите немного. Вот перед нами три группы людей, объединенных общей трагедией. Немедленно начинается вторая драма — и совершенно иная… Вы помните мое первое дело в Англии? О, сколько воды с тех пор утекло! Я соединил двух любящих людей простым приемом — сделав так, что одного из них арестовали по обвинению в убийстве. Ничто другое не помогло бы! Приходит смерть, а мы продолжаем жить, Гастингс… Я давно заметил, что смерть — великая сводница.

— Право, Пуаро, — возмущенно воскликнул я, — я уверен, что никто из этих людей ни о чем ином не думал, кроме как…

— Ну, дорогой мой друг, а сами вы?

— Я?

— Да, вы! Когда они удалились, вы вошли в комнату, напевая какой-то мотивчик.

— Это еще не значит, что я равнодушен к их горю.

— Разумеется, но по тому, что вы напевали, я узнал, о чем вы думаете.

— Вот как?

— Да. Пение вообще очень опасно. Напевая, вы приоткрываете свое подсознание. А вы напевали песенку времен мировой войны. Comme са[56], — И Пуаро запел чудовищным фальцетом:

Я иногда люблю брюнетку,А иногда — блондинку-шведку,Когда мы от любви сгораем,То Швецию считаем раем.

Яснее не скажешь! Mais je crois que la blonde l'emporte sur la brunette![57]

— Перестаньте же, Пуаро! — воскликнул я, немного покраснев.

— C'est tout naturel![58] Вы заметили, какая симпатия внезапно возникла между Франклином Сислеем и мадемуазель Меган? Как он наклонился к ней, как взглянул на нее? А заметили ли вы, какое раздражение это вызвало у мадемуазель Торы Грей? Что касается мистера Дональда Фрейзера, он…

— Пуаро, — вставил я, — у вас романтический склад ума, и это неизлечимо.

— Вот уж нет. Это вы романтик, Гастингс. Я хотел было горячо возразить, но тут дверь отворилась.

К моему удивлению, в комнату вошла Тора Грей.

— Простите за вторжение, — сдержанно произнесла она, — но я кое о чем хотела бы рассказать вам, мосье Пуаро.

— Конечно, мадемуазель. Садитесь, прошу вас.

Она села и минуту молчала, словно не зная, с чего начать.

— Дело вот в чем, мосье Пуаро. Мистер Сислей со свойственной ему доброжелательностью только что дал вам понять, что я оставила Кумсайд по собственному желанию. Он добрый и вежливый человек. Но дело обстоит иначе. Я была готова оставаться там и впредь — дел, связанных с коллекциями, более чем достаточно. Однако леди Сислей пожелала, чтобы я уехала! Я могу ее понять. Она тяжело больна, а от лекарств, которые ей дают, сознание ее несколько помутнено. Поэтому она подозрительна и находится в плену собственного воображения. По непонятным причинам она невзлюбила меня и настояла на том, чтобы я покинула дом.

Я не мог не восхищаться смелостью девушки. Она не пыталась, в отличие от большинства, приукрасить факты и с великолепной отвагой вскрыла самую суть дела. Мое сердце исполнилось восторга и сочувствия.

— По-моему, то, что вы пришли сюда и рассказали все, достойно восхищения, — сказал я.

— Всегда лучше говорить правду, — ответила она с легкой улыбкой. — Я не хочу прятаться за спиной рыцарственного мистера Сислея. А он настоящий рыцарь.

Это было сказано с большой теплотой. Тора Грей явно относилась к Франклину Сислею с глубоким почтением.

— Вы повели себя очень честно, мадемуазель, — сказал Эркюль Пуаро.

— Для меня это было большим ударом, — печально кивнула Тора. — Я и не подозревала о таком отношении леди Сислей. Напротив, я была уверена, что она хорошо ко мне относится. Век живи — век учись, — поджав губы, добавила она.

Тора встала.

— Вот и все, что я хотела сказать. До свидания. Я проводил ее вниз.

— По-моему, она поступила благородно, — сказал я, вернувшись в комнату. — Ею руководило бесстрашие.

— И расчет.

— Какой расчет?

— Она умеет смотреть вперед.

Я недоуменно посмотрел на Пуаро.

— Она прелестная девушка, — сказал я.

— И носит прелестные туалеты. Ее платье из егере marocain[59] и горжетка из серебристой лисы dernier cri[60].

— Какой вы барахольщик, Пуаро! Я никогда не обращаю внимания на одежду.

— Тогда вступите в общество нудистов.

Я хотел было вспылить, но Пуаро внезапно перевел разговор:

— Знаете, Гастингс, я не могу избавиться от ощущения, что сегодня, во время общей беседы, уже было сказано нечто важное. Странно, но я никак не вспомню, что именно. Осталось лишь мимолетное впечатление. Мне кажется, что нечто подобное я уже слышал или видел…

— В Сирстоне?

— Нет, не в Сирстоне… Раньше… Ну да не важно, рано или поздно вспомню…

Пуаро взглянул на меня и — быть может, потому, что я слушал его не слишком внимательно, — со смехом замурлыкал все ту же песенку.