Альфред Мейсон - Узник опала Страница 21

Он включил все лампы в комнате, которые горели ярко и не мигали, а потом стал выключать их. Каждый раз свет гас моментально.

Подойдя к третьему шкафу, Ано снял с третьей полки блюдце и вернулся с ним к столу.

– Вот что вы видели мерцающим и гаснущим.

Эрбсталь и Рикардо, толкая друг друга, склонились над блюдцем, в центре которого они увидели кусочек черного фитиля и пятно воска, некогда растаявшего и сгустившегося снова.

– Не понимаю, – сказал мистер Рикардо.

– А между тем все ясно. Наш молодой друг Уэбстер зажигает эту свечу и оставляет ее гореть в комнате, дабы мистер Рикардо или любой, кто посмотрит в этом направлении, подумал: «Какой трудолюбивый молодой человек! Истинное сокровище!» Но свеча имеет определенную длину и, догорая, гаснет, поэтому мистер Рикардо, если он еще не спит, скажет: «Ему давно пора лечь спать! Сокровища не должны рисковать своим здоровьем! Мы ведь не находим их валяющимися под забором!»

Мистер Рикардо густо покраснел, слушая это объяснение.

– Тем временем мосье Уэбстер уходит. Но он забывает, что пламя свечи мерцает, перед тем как погаснуть. Куда же он идет, оставив горящую свечу?

Ано аккуратно вернул блюдце на полку шкафа и закрыл дверцу. В маленькой стенной нише у изголовья кровати стояло несколько книг. Детектив подошел к ним и вслух прочитал названия. Коллекция выглядела довольно странной, и, по мнению мистера Рикардо, некоторые из книг едва ли могли навевать приятные мысли, способствующие погружению в сон.

– «Мемуары Казановы»,[40] – читал Ано, – «Украшения мистика Рейсбрука»,[41] «Мадемуазель де Мопен»,[42] «Imitatio Christi»,[43] «Погребальная урна»[44] и «Девушка с золотыми глазами». Интересная личность этот мосье Уэбстер! Что за коллекция!

Взяв в руки «Мадемуазель де Мопен», детектив открыл ее на форзаце.

– Да, – задумчиво промолвил он. – «Робин Уэбстер».

Положив на место книгу, Ано взял наугад один из томов Казаковы. На форзаце также значилось имя Робина Уэбстера. Переплет третьей книги, которую он снял с полки, был потрепан сильнее остальных, что удивило мистера Рикардо, ибо это были «Украшения мистика Рейсбрука» – книга, которой едва ли могли часто пользоваться в спальне управляющего виноградником. Ано раскрыл ее. Страницы едва не вываливались, а форзац исчез вовсе.

Но мистер Рикардо теперь стоял рядом с Ано, и ему больше было незачем заглядывать детективу через плечо, чему препятствовала разница в росте.

– Друг мой! – воскликнул он с упреком, когда Ано закрыл книгу. – Где же ваша наблюдательность?

– Что я упустил? Говорите скорее! – В голосе детектива звучала мука, словно он заранее переживал из-за допущенных ошибок.

– Форзац этой книги не выпал сам по себе, потому что страницы растрепались. Его сложили вдвое и аккуратно отрезали.

Голос Ано вновь стал спокойным.

– Я это заметил. У меня еще сохранились кое-какие остатки проницательности. Да, форзац отрезали.

– Но почему? Это очевидно! – с триумфом заявил мистер Рикардо. – Робин Уэбстер изменил свое имя!

– Интересно, – промолвил Ано и взял «Imitatio Christi». Из этой книги форзац также аккуратно удалили. Некоторое время он молча смотрел на нее, потом поставил на полку. – Возможна другая причина, которая мне нравится больше, так как она объясняет мне кое-что насчет Робина Уэбстера, озадачивавшее меня весь день.

Ано возобновил поиски. Оставался старый сундук, на закрытой крышке которого валялись пара трубок, теннисная ракетка, телефонный справочник, карта, американский журнал и еще несколько мелочей. Сбросив их, детектив открыл сундук и полез внутрь. Дорожный плед и тяжелое пальто полетели на пол, после чего детектив выпрямился, держа в руках дешевую продолговатую шкатулку, инкрустированную перламутром. Он встряхнул ее, и внутри что-то зашуршало. Ано попытался открыть шкатулку, но она оказалась запертой. Впрочем, замок был таким же дешевым, как и сама шкатулка. Присев на стол, Ано достал из кармана связку миниатюрных стальных инструментов, снял с кольца пинцет, и вскоре шкатулка была открыта.

– Ого! – воскликнул детектив, вытряхнув на стол восемь-десять писем – если их только можно было так назвать. Ибо даже для глаз мистера Рикардо, находившегося по другую сторону стола, они выглядели скорее записками, большей частью сделанными карандашом и нацарапанными в спешке.

Ано быстро прочитал их, и его лицо изменилось.

– Ага! – медленно произнес он и кивнул мистеру Рикардо, словно подтверждая какое-то его предположение, однако не показав ему даже подписи. Положив письма в шкатулку, Ано обратился к Моро: – Их нужно немедленно сфотографировать. Вам для этого понадобится несколько минут.

– Сейчас я принесу камеру и какую-нибудь картонку, чтобы положить на нее письма.

Моро направился к двери, но Ано остановил его:

– Нет. Наш друг… – Он внезапно осекся. – Наш друг, мистер Робин, может вернуться, заставив нас прервать работу. Лучше отнесите письма в нашу комнату, сфотографируйте их как можно быстрее и принесите назад, если успеете. Если нет, тем хуже для вас. Мы заберем шкатулку и будем надеяться, что ее исчезновение не обнаружат слишком скоро.

Ано говорил достаточно уверенно, но во время отсутствия Моро явно нервничал, бродя взад-вперед между столом и окном, поглядывая на аллею, осматривая уже обысканные закутки и проявляя все признаки нетерпения. Наконец он снова сел на стол.

– Почему мужчина хранит письма от женщины в запертой шкатулке? – внезапно спросил Ано. – Можете мне объяснить?

Рикардо улыбнулся. Ответ был очевиден.

– Потому что он влюблен. Помните, как я видел его склоняющимся над спинкой стула Джойс Уиппл? И мои наблюдения подтвердила его утренняя вспышка, когда мы узнали об исчезновении Джойс.

Ано с любопытством посмотрел на своего друга.

– Значит, вы считаете, что эти письма, записки, фрагменты – называйте их, как хотите, – писала Джойс Уиппл?

– Чтобы узнать это, мне было незачем видеть подпись, которую вы так тщательно скрывали, – с мягким упреком отозвался Рикардо.

Ано повернулся к Эрбсталя:

– А вы, мосье комиссар? Как по-вашему, почему мужчина хранит письма леди в запертой шкатулке? Потому что он влюблен?

– Возможно, – ответил комиссар, пожав плечами.

– Ну, может быть, – с сомнением произнес Ано. – Но я снова вижу иное объяснение, которое нравится мне больше.

Моро вернулся в комнату, держа в руках шкатулку.

– Все сделано, – сообщил он.

Соскочив со стола, Ано запер шкатулку пинцетом и положил ее в сундук.

– Отлично! – с облегчением сказал он. – Давайте родить отсюда! Теперь пускай машина возвращается!

Трое мужчин вышли из шале и вернулись на террасу.

Глава 11

Следы ног

Ано испытывал искреннее облегчение, снова оказавшись на открытой террасе Шато-Сювлак. Разразившись негромким раскатистым смехом, который мистеру Рикардо казался весьма тревожным признаком, детектив кивнул другу:

– Я знаю одно хорошее английское стихотворение. В нем говорится, что жизнь печальна и каждого ожидает могила. Тем не менее я в превосходном настроении, ибо мы приблизились к правде. А сейчас посмотрим, что охраняет наш жандарм.

Спустившись на лужайку, он направился к клумбе. Теперь мистер Рикардо видел, что холмики, которые озадачили его, в действительности были тремя коричневыми глиняными мисками, стоящими вверх дном – одна на травянистом бордюре клумбы, а две других на самой клумбе.

– Вы обнаружили эти следы? – спросил Ано у жандарма.

– Да, мосье. Мосье комиссар велел мне осмотреть сад. Когда я нашел следы, то сразу побежал на кухню за мисками, чтобы накрыть их.

– Хорошая мысль, – одобрил Ано.

– Но мне пришлось потрудиться, чтобы взять миски, мосье.

– Марианна, – с сочувствием кивнул Ано.

Ободренный его похвалой жандарм надул щеки.

– Ужасная женщина, мосье, если ее вообще можно назвать женщиной! Она дала мне затрещину, а я был беспомощен, так как у меня руки были заняты мисками, и сказала… простите, но я не могу повторить эту дерзость.

– Можете, – успокоил его Ано. – Дам здесь нет.

Жандарм покраснел под фуражкой.

– Это была не такого рода дерзость, а гораздо хуже.

– Тем не менее повторите ее.

– «Если тебе не по нраву мои затрещины, нахал, – заявила она, – можешь передать их от меня твоему драгоценному мосье Ано, которого я ни в грош не ставлю».

Комиссар Эрбсталь был шокирован, но лицо Ано расплылось в усмешке.

– У меня определенно возникает все большая склонность к Марианне, – сказал он. – Итак, вы взяли миски и поставили их здесь.

– Потом я нашел мосье комиссара, и он приказал мне караулить, чтобы все здесь осталось нетронутым.

– Превосходно! Кто-нибудь приближался к этой клумбе с таким видом, будто хочет что-либо здесь тронуть?