Анна Бауэрова - Смерть и семь немых свидетелей Страница 21

— Минуточку, Эмилка, я иду с вами, — Янда кивнул официанту, который приближался к ним с чашкой. — Посчитайте нам, пожалуйста. И кофе тоже.

Рафаэль посмотрел на него прищуренными глазами и забормотал, что отплатит, когда капитан приедет в замок Клени.

— Вы уже арестовали Гакла? — неожиданно выпалил он. У официанта затряслись руки, он сунул в карман мелочь и, лавируя между столиками, быстро направился к кухне.

— Почему именно Гакла? — спросил Янда.

— Мне надо идти, — заторопилась Эмила.

— Цыц, Мила! — Рафаэль наклонил голову. Он словно сразу протрезвел. — Потому что он ее убил. Никто… из нас… на это не способен.

«Его все еще гложет ревность», — подумал капитан.

— Пан Седлницкий, вам известна причина, из-за которой Гакл мог пойти на это?

— Не знаю, — Рафаэль потряс головой и несколько раз глухо икнул.

— Вот видите. Каково было бы вам, если бы Гакл обвинил вас?

— Я разбил бы ему голову! — Он стукнул по столу.

— Я ухожу, — Эмила решительно двинулась к выходу.

— Да-ама убегает от вас, — Седлницкий громко расхохотался.

— От меня не убежит, — ответил Янда и направился следом.

8

Рафаэля Седлницкого, наделенного богатой фантазией, каждый день посещали сновидения. «Сны я вижу только цветные, — рассказывал он в «Раю». — Куда до них цветному телевидению! Я имею персональную телепрограмму, которую включаю каждую ночь».

В тот вечер художник проснулся около одиннадцати. Так случалось с ним порой, когда днем он выпивал сверх всякой и меры и после обеда засыпал. А проснувшись, до самого утра стоял у мольберта, утверждая, что ночные часы для творчества — самые плодотворные. В этот раз он дольше обычного находился в состоянии полудремы. Ему снился какой-то странный кукольный оркестр: мужчины с большими головами и длинными усами, выкрашенными черным лаком, били в маленькие посеребренные бубны, и под эту музыку танцевали балерины — фигурки из мейсенского фарфора в национальных костюмах.

Проснувшись, он понял, что это барабанят по оконным стеклам капли дождя. Но вскоре Рафаэль снова уснул, и виделось ему во сне, как какая-то темная фигура крадется по двору ко входу в главное здание замка.

Неведомая сила подбросила его с постели, и только ощутив босыми ногами холод досок, он понял, что это ему приснилось. Но на всякий случай подошел к окну, прорубленному в толстой стене замка, из которого виден был двор. От неожиданности художник даже вскрикнул. В этот момент ему пришел в голову начальный стих одной из сур Корана: жизнь и сон одно есть.

Выходит, права сура. Несмотря на дождливую ночь, на фоне светлой стены ему удалось разглядеть расплывчатую темную фигуру человека, который, крадучись, подобрался к стеклянным дверям, открыл их и проскользнул внутрь.

«Беранек с Яиачеком спят в соседней комнате, — быстро начал соображать Рафаэль, — Ленка где-нибудь вместе с Гаклом, не будет она шляться здесь одна… Эмила ночью никуда не выходит. Дарек! Только он! Мерзавец, снова принялся за свои фокусы. Ну, подожди…»

Натянул на ноги тапочки — он уснул в брюках и рубашке, — в одни карман сунул связку ключей, в другой — фонарик. Тихо вышел во двор и сразу попал под сильную струю воды, лившуюся из поврежденного желоба.

Перебежал через двор и попытался открыть замок входных дверей, но он не поддавался. Случайно взялся за ручку — открыто! Это разгильдяйство еще больше разозлило его. Не включая света, вбежал на второй этаж — он знал здесь каждую щербинку в ступенях. В коридоре было чуть светлее: сдвоенные окна пропускали едва заметный свет. Он решил тихо пройти через рыцарский зал и, неожиданно ворвавшись в подсобную комнату, накрыть там Дарека, пока тот не успел раздеться. А потом как следует взгреть, пригрозить увольнением из института.

Рафаэль неслышно ступал по мраморным плитам, но в конце коридора застыл. На несколько секунд задержал дыхание как и кто-то, невидимый, но, без сомнения, спрятавшийся глубокой нише у входа в рыцарский зал. Наконец неизвестный не выдержал и выдохнул, выдав этим свое присутствие.

Седлницкий совсем забыл, что у него есть фонарик. Обычно он не носил его с собой — не было нужды: по замку мог ходить и с завязанными глазами.

Какое-то время они стояли молча друг против друга.

— Дарек, — решил тихо позвать художник, но в ответ ни звука. «Или это не он, или совсем свихнулся и сейчас бросится на меня, — подумал Рафаэль. — А вдруг это не кто-то, а что-то…» Он почувствовал, как мурашки побежали по всему телу. Но Рафаэль был не из трусливых. Пятиться назад не имело смысла, пассивно ждать нападения тоже. Поэтому он бросился вперед, к темной нише.

Двумя руками схватил кого-то за плечо, но тот вывернулся и сильно толкнул художника. Мокрые подошвы тапочек заскользили по гладкому полу, и он растянулся во всю длину. При падении из кармана выпал фонарик, но Рафаэль успел подхватить его и направить луч на убегавшего человека.

Архитектор Яначек медленно повернулся, прижмурив глаза от света, и ухмыльнулся. На лице мелькнули растерянность и испуг.

— Что это вы здесь делаете, маэстро? — попытался он иронизировать.

— Лежу, развлекаю публику, уважаемый, — злобно ответил Рафаэль и встал, потирая ушибленное колено. — Клоун Квазимодо к вашим услугам. Теперь вы мне ответьте, почему в полночь играете здесь в привидения, вместо того, чтобы лежать в постели?

— А если я не захочу отвечать? — дерзко бросил Яначек.

— В таком случае позвоню в полицию. Шутки кончились.

— Ну хорошо. Вы меня поймете, вы же тоже свихнулись на почве искусства, — произнес он примирительно. — Просто я ходил здесь и занимался медитацией. Начал слагать полуночный сонет. В нем пойдет речь о романтике старых стен, о дожде в полуночной тьме и о прикосновении невидимых пальцев.

— Не считайте меня идиотом! — заорал раздраженно Рафаэль, и крик эхом вернулся к нему изо всех уголков замка.

— Что здесь происходит? — раздался голос сверху, с лестницы, и одновременно вспыхнул еще один кружок света.

— Идите спокойно спать, Рудольф! — крикнул ему Яначек нарочито веселым голосом.

— Наоборот, идите сюда, вы — свидетель! — ярился Рафаэль. — Архитектор пробрался в замок, где ночью ему абсолютно нечего делать, и напал на меня в темноте.

— Позвольте, — Яначек повернулся к подошедшему Гаклу. — Он сам ни с того, ни с сего бросился на меня и перепугал до смерти. Я тут хожу, читаю стихи — в той конуре невозможно спать: тесно, душно, Беранек храпит, — останавливаюсь у ниши, а он — бах на меня!

— Бах! — закричал художник. — Я тебе дам бах! Я расшиб колено, не знаю, что с ним…

— Руда! Я боюсь, — послышался сверху плаксивый голос Ленки.

— Почему вы не отозвались? — свирепо спрашивал управляющий. — Я пялился в темноту и звал Дарека.

— Я здесь, — отозвался покорный голос от входа в рыцарский зал, и там тоже загорелся фонарик.

— Тихо! Всем! — приказал Гакл, которому хотелось показать Ленке свое умение овладеть обстановкой. — Я считаю, — обратился он к Яначеку, — вы должны рассказать нам, что здесь делали. Седлницкий прав: в полночь вам незачем было сюда приходить. Ждем объяснений, — Рудольф повысил голос, — правдивых и логичных. Вы сами должны признать…

— Что поэтические занятия — глупость, — закончил за него архитектор. — Согласен. Но объяснения, абсолютно правдивые и логичные, — он поднял голову и окинул всех взглядом, — я дам завтра следователям. Они все равно сюда приедут.

— Это отговорки! — крикнул Рафаэль.

— Мы хотим получить объяснения сейчас, — настаивал Гакл.

— Я не обязан давать их вам, если заявляю, что завтра все сообщу представителям власти. А до того времени буду молчать — в интересах собственной безопасности. Ведь убийца находится в замке.

На мгновение все в растерянности замолчали.

— Я бы на это не клюнул, — неожиданно для всех произнес Дарек.

— Верно. Пусть назовет его сейчас, открыто, — начал Седлницкий, но замолчал, так как внизу хлопнули двери, а потом раздался звучный топот на лестнице. В конце коридора в лучах света трех фонариков появился Беранек с растрепанными волосами на голове и всклоченной бородой. Он остановился и сощурил глаза. Двумя руками Иво сжимал рукоятку тяжелого меча.

— Меч! «Зачем вам меч сейчас, милорд?» — громко процитировал кого-то Яначек.

— Это меч палача, — сказал Рафаэль, подошел к Беранеку и без труда отобрал у него оружие. — Один из пяти, которые есть в здешней коллекции. Интересно, на месте ли остальные. Зачем ты стащил его, негодяй?

— Я… — Иво моргал и нелепо переступал с ноги на ногу. — Я вышел наружу… вижу в замке огни, слышу крик. Думал, вы здесь сражаетесь с грабителями.

— Я тебя спрашиваю, зачем ты стянул этот меч? — не отставал управляющий замком.