Эрл Гарднер - Не вся трава зеленая Страница 21

Я улыбнулся ему и спросил:

– А откуда вы узнали, что в туалете течет вода?

Он заметил нас с Колхауном, сидящих на унитазе, покачал головой и сказал:

– Выметайся-ка отсюда, умник. Свидание окончено.

– Что-то оно очень коротким оказалось, – сказал я.

– Неужели? – спросил он.

– Почему бы его не продлить?

– Потому что мы не любим попусту тратить воду. Здесь пустыня. Давай, пошли.

Я пожал руку Колхауну:

– Помните, о чем я вам говорил.

Я последовал за охранником. У выхода он потребовал, чтобы я зарегистрировался в книге свиданий, оглядел меня и сказал:

– Сержант Селлерс рассказывал нам о вас.

– Вы хотите, чтобы я рассказал вам о сержанте Селлерсе?

– В этом нет необходимости, – соизволил он улыбнуться.

Выйдя на воздух, я купил местную вечернюю газету. Я уселся в машину, развернул газету и прочел заметку о Колхауне. Судя по всему, он действительно был известен в Лос-Анджелесе как большая шишка.

Потом мое внимание привлекла другая заметка. Ее заголовок гласил: «Дорожный патруль возле Броули установил много нарушений технического состояния автомобилей».

Я прочел, что в результате проверки на дороге было обнаружено сорок две машины с испорченными фарами. Дальше в заметке было написано:

«Питер Л. Леланд, бывший боксер, был задержан в 10.45 дорожным патрулем. Бдительный полицейский заметил, как Леланд, остановив машину на обочине, передал неизвестному сообщение по рации в любительском диапазоне. Расследованием установлено, что Леланд разыскивается полицией Лос-Анджелеса за неявку в суд по обвинению в контрабанде наркотиков. Сейчас он находится под стражей».

Я вырвал заметку из газеты и положил в свой бумажник. Может быть, Леланд и есть тот Пагги, о котором говорил Хейл. Я сомневался, стоит ли привлекать внимание Ньюберри к этой новости, и в конце концов решил подождать и посмотреть, как он поведет себя на предварительном слушании.

Я поехал в отель «Люсерна» и застал Колберна Хейла и Нэннси возле бассейна. Он все еще оставался одетым, а на Нэннси был купальный костюм.

– В чем дело? – спросил я у Хейла. – Вы не купаетесь?

Он отрицательно покачал головой.

– У меня все так болит, что я не могу даже думать о купании.

– Плавание вам помогло бы. Вода – лучшее лекарство от ушибов и боли в мышцах.

– Наверное, так, – согласился он. – Но даже раздевание и одевание причиняет мне невыносимую боль. Я пробовал принять горячую ванну, но чуть не потерял сознание. Пережду, пожалуй, пару дней.

Я сказал:

– У меня для вас официальная бумага.

– Что за бумага?

Я вручил ему повестку в суд.

– Ого, завтра в десять утра! – воскликнул он.

– Именно так.

– В Эль-Сентро.

– Верно.

– Ладно, если мне нужно там быть, то я буду.

– Кстати, я получил точно такую же повестку.

– А я? – спросила Нэннси.

Я покачал головой и сказал:

– В настоящий момент я ничего не могу добавить, кроме того, что уже всем известно. И, – продолжал я, – никто не скажет ничего, что связало бы ваше имя с этой историей. Уже поздно, – заметил я. – Не выпить ли нам чего-нибудь? Я угощаю.

Хейл поднялся с кресла.

– Я приму душ и переоденусь, – сказала Нэннси. – Это займет всего несколько минут.

– Вы можете присоединиться к нам в баре, – сказал я.

Хейл, прихрамывая, побрел в бар.

– Одну минуту, – попросил я его подождать. – Я кое-что забыл.

Я подошел к Нэннси.

– Соберите свои вещи, – сказал я. – Вам придется отсюда уехать.

– Зачем?

– Чтобы ваше имя не попало в газеты.

– Но на чем?

– Я вас отвезу.

– А куда?

– Туда, где никому и в голову не придет вас искать. Только никому ни слова. Приходите в бар, там мы выпьем, а потом придумайте предлог, чтобы вернуться к себе в номер. Я вам звякну.

Я догнал Хейла. Мы отправились в бар, взяли «Маргариту», прекрасный мексиканский напиток, в бокале, край которого был покрыт солью, как инеем.

Вскоре Нэннси присоединилась к нам. Мы заказали еще.

Хейл все еще потягивал напиток, когда я, сославшись на неотложные дела, собрался уходить.

Нэннси сказала, что не пьет больше одного бокала перед обедом, и присоединилась ко мне.

Все прошло без сучка без задоринки. Нэннси уместила все свои вещи в один чемодан и большую сумку. При этом она установила рекорд скорости.

Я дал чаевые посыльному, и, пока Хейл проводил время в баре, мы тронулись.

– Куда мы едем? – спросила Нэннси.

– В дикое и первозданное место.

– Куда именно?

– Вы когда-нибудь слыхали об Эль-Гольфо-де-Санта-Клара? – спросил я.

Она покачала головой.

– Это местечко находится на побережье, недалеко от Соноры. Оно чистое, красивое, необычное и живописное. Там есть вполне приличный отель и несколько очень хороших ресторанов, где можно отведать свежайшие дары моря, в том числе креветок величиной с небольшого омара. Там есть только одно неудобство, с которым вам придется смириться.

– Какое?

– Температура воды в душе не поднимается выше, как они выражаются, комнатной.

– А что значит «комнатная температура»?

– Довольно низкая, если вы решите принять душ с утра.

– Сколько времени мне придется там пробыть?

– Пока я не приеду и не заберу вас.

– Разве нельзя позвонить и…

Я покачал головой:

– Я же сказал вам, что это уединенное место. Ни один репортер не найдет вас там. Вас не найдет даже сержант Фрэнк Селлерс из лос-анджелесской полиции. А он, скорее всего, будет вас искать – и весьма усердно.

Впереди нам предстояла долгая, долгая дорога, но найти ее в Эль-Гольфо-де-Санта-Клара было все равно что найти иголку в стоге сена.

Глава 14

Даже если срезать путь в обход Пуэрто-Ситоса и Риито, расстояние от Мехикали до Эль-Гольфо-де-Санта-Клара остается большим, но было ясно: никто не станет искать исчезнувшую свидетельницу в Эль-Гольфо.

После Риито дорога тянулась прямой лентой по бесплодной пустыне, пока, нырнув вниз, не уводила с гор в долину реки Колорадо.

В нескольких милях от перевала находится Эль-Гольфо-де-Санта-Клара, маленькая и очень живописная рыбацкая деревня. Суда рыбаков обслуживаются старой калошей – этаким водным такси, которое перемещается от лодки к лодке, перевозя улов и пассажиров.

Рыбой снабжают местные рестораны, а излишки замораживают и отправляют на продажу.

Отсюда также начинают путь на рынки Калифорнии деликатесные морские моллюски. Берег на многие мили буквально завален моллюсками. Сборщики моллюсков садятся в легкие моторки, заходят на отмели и ждут отлива. Когда вода сойдет, они шарят в тине и собирают головоногих. Когда начинается прилив, у рыбаков уже готов улов, который они отвозят в Соединенные Штаты и берут за свой товар хорошую цену.

В уединении нежится в солнечных лучах деревушка, и ее покой нарушают только местные жители и немногочисленные туристы, проведавшие о богатых морских угодьях.

Здешний мотель очень чистенький, с автономным водопроводом и душами, которые заливают пол в ванной и орошают вас водой, как я уже замечал, «комнатной температуры».

Нэннси была неприхотливой девушкой, и я чувствовал, что это неудобство не лишит ее жизнерадостности.

Дальняя дорога дала мне возможность получше узнать ее.

– Должно быть, вы считаете меня какой-то вертихвосткой, – тараторила она.

– Почему?

– Ну, меня многое связывает с Колом Хейлом, и я дружу с Мильтом Колхауном, и у меня еще много друзей.

Я понял, что ей нужно выговориться, и не стал перебивать ее, сосредоточив свое внимание на дороге.

– Чужому человеку трудно понять жизнь пишущей братии, – говорила она. – Это замкнутое общество. Масоны. Нас связывают очень близкие отношения, но они не содержат сексуального начала, как многие думают. Это скорее похоже на компанию бесполых, где нет различий между мужчинами и женщинами. У нас есть о чем поговорить, что сделать, нас связывает множество нитей. Жизнь – это борьба. Но она не только отнимает силы, свои силы мы черпаем в этой борьбе. Мы ведем большую переписку – получаем письма, возвращенные редакциями рукописи, а время от времени приходят чеки.

Нам нелегко пробиться в солидные издания. Остается всякая мелочь: религиозный журнал, реклама. Строчим туда заметки, статьи. Иногда удается тиснуть рассказик или новеллу. Взаимовыручка особенно помогает в наших отношениях с домовладельцами. Нам приходится платить вперед, и, если вы стали настоящим членом нашего братства, вы не пропадете. Можете обратиться к любому, кому посчастливилось пристроить пару-другую заметочек, и вас ссудят деньгами. Но долг платежом красен, и жлобов мы не терпим. Я не уверена, что смогла объяснить вам, как мы живем на Биллинджер-стрит. Наверное, это напоминает – по рассказам, что я слышала, – атмосферу, которая много лет назад царила в Гринвич-Виллидж.

– А Мильтон Колхаун – как он вписывается в эту картину? – поинтересовался я.

– Он полностью выпадает из этой картины. Я побаиваюсь его. Мильтону хочется, чтобы его приняли в наш круг, но ребята инстинктивно чувствуют в нем чужака. Если я, допустим, выйду за него замуж, мне придется порвать со своим окружением, а мне этого вовсе не хочется. Мы бы проводили с Мильтоном время в круизах на яхте. Можете представить моих друзей в такой обстановке? Вот и я не могу. Мильт из кожи вон лезет, чтобы стать одним из нас, но, как бы он ни старался, ничего у него не получается.