Дороти Девис - Тень предателя Страница 21

Девушка подошла к Марксу, соблазнительно покачивая бедрами. Он заметил, что молодых людей, как будто совсем не интересовали ни откуда-то взявшийся детектив, ни то, что девушка ради него покинула компанию, или же они просто умело делали вид, что это так. Маркс, представившись, ждал, когда девушка сядет, и лишь тогда спросил ее имя.

— Салли Набакоф.

Маркс удивленно вскинул брови. С такими рыжими волосами и веснушками на носу — Набакоф? Интересно, кто из ее парней придумал ей такую фамилию?

— Вы студентка профессора Мазера?

— Не-е-ет, — дружелюбно протянула она.

— Но вы студентка?

— Не совсем. Я работаю в институтском архиве.

— Понимаю, — ответил Маркс и кивнул в сторону «эдвардианской» молодежи. — У вас есть друг?

— Даже несколько, — не задумываясь ответила девушка и вздохнула.

— Что будете пить? — спросил Маркс.

— Джони знает. Дюбонне, пожалуйста, — она посмотрела на бармена.

— Дюбонне, — повторил заказ Маркс. — Вы не против, если я буду пить только пиво?

— Это вредно для вашего мочевого пузыря, — бесцеремонно предостерег его бармен.

Маркс менее всего собирался в данный момент обсуждать эту проблему. Его больше интересовало, что из себя представляет эта юная леди: наивная простушка или девушка для всех. До них долетали обрывки разговоров ее друзей; они спорили о каком-то Бергсоне. Это имя показалось смутно знакомым, но в разговоре с девицей ему не хотелось показать свое невежество вопросом о Бергсоне.

— Я спасаю вас от жарких словесных баталий, — сказал он девушке.

Она рассмеялась своим гортанным смехом.

— Да мне здесь не позволяют и рта открыть. Но все равно они славные ребята.

— А профессор Мазер?

— Он лучше всех.

— Он вам нравится?..

— Но… я очень плохо его знаю, а он, ручаюсь, увидев меня на улице, даже не узнает. Но при нашей первой встрече… Мой друг, — он теперь не так часто бывает здесь, — но в тот вечер, когда он нас с мистером Мазером познакомил, вы не поверите, я чувствовала себя королевой Викторией, а он был для меня сэром Вальтером Ралли,[7] или еще кем-то в этом роде. Вы не представляете…

— Королева на один день, — пробормотал Маркс.

— Совершенно верно. В следующую нашу встречу и потом, каждый раз, когда я осмеливалась подумать, что могу заговорить с ним… мне казалось, что я умру! Вы меня понимаете?

— Как зовут вашего друга, того, что познакомил вас?

— Джефри Остерман. Правда, красивое имя Джефри?

Маркс кивнул.

Салли сама взяла стакан с подноса у бармена, вежливо нагнувшегося, чтобы обслужить их.

— Джони, мой любимчик, — сказала она.

— А Чарли? — Бармен подмигнул Марксу.

— Нет, Джефри, — сказала Салли.

Бармен ушел, сделав вид, что зажимает нос, но так, чтобы Салли не заметила, и подмигнул Марксу. Видимо, это была его реакция на имя Джефри.

Салли одним глотком опорожнила половину стакана. Она явно относилась к любителям дюбонне.

— Вчера вечером Мазер был в хорошей форме? — спросил Маркс.

— В наилучшей! — экзальтированно воскликнула Салли. — Мальчики что-то обсуждали, — они всегда о чем-то спорят, — как вдруг совершенно неожиданно, словно кроме него и меня никого больше не было, мистер Мазер стал читать стихи. Мне они понравились, он все больше вдохновлялся, был так драматичен, и смотрел на меня, потому что знал, что я одна его понимаю. Другие вообще ничего не поняли.

Маркс невольно ухмыльнулся.

— Что за стихи он читал?

— Я не очень разбираюсь в них, но что-то патриотическое — о тирании, крови и насилии. Потом мальчики говорили, что он просто разыгрывал их. Они считают, что лорд Байрон типичный мещанин. Только я одна понимала, почему он, читая стихи, расстегнул и откинул назад ворот своей сорочки и проводил рукой по своим густым волосам.

— Профессор Мазер?

Салли утвердительно кивнула, а у Маркса появилась пища для новых размышлений. Он вспомнил последнюю запись в дневнике доктора Бредли: эпизод, когда, разыскивая в Афинах памятник Байрону, Бредли объяснял русскому коллеге, кто такой поэт Байрон. Как странно, что в тот вечер или, может быть, даже в тот же час, когда был убит Бредли, его друг Мазер читал в таверне стихи Байрона.

— Салли, вы не познакомите меня с вашей компанией? Или вы предпочитаете, чтобы я познакомился с ними сам?

Она кивнула, склоняясь к тому, чтобы он сделал это сам. Маркс, оставляя Салли, дал знак бармену подать даме еще стаканчик.

— Простите, джентльмены, — обратился он к молодежи, стараясь, чтобы в его тоне не было и намека на иронию. Это были совсем юнцы, и они все дружно повернули к нему свои розовощекие лица. — Я лейтенант Маркс из полиции. — Он заметил, как один из них бросил опасливый взгляд на стоявшую перед ним кружку пива. Несовершеннолетний, догадался Маркс. Джони не мешает следить за этим. — Это обычная проверка фактов. Вы ведь слышали о вчерашнем убийстве? — Ребята дружно закивали. — Мистер Мазер виделся с доктором Бредли до того, как зашел к вам. Кто-нибудь из вас помнит, в котором часу это было?

Судьба Мазера зависела от того, есть ли чувство времени у этих юнцов. Для Маркса это было началом игры. — О чем вы тогда говорили?

— О Т. С. Элиоте.

Кто-то из них фыркнул, найдя забавным, что с полицейским можно говорить об Элиоте.

— В мои дни мы Элиота не проходили, а вот «Полые люди»[8] снова дают о себе знать.

— Вчера вечером мы обсуждали стихи о Суини, сэр. — Маркс расценил это, как согласие принять его в свой круг.

— «Суини среди соловьев»,[9] — пробормотал он как бы про себя и тут же подумал, что ему более не следует хвастаться своей эрудицией.

— Скажите, мистер Мазер действительно почитатель Байрона?

— Нет, сэр. Насколько я знаю, он терпеть не может Байрона. Я хожу на его лекции английской поэзии и очень хорошо знаю это. Он считает, что Байрон из тех, кто любит выставлять напоказ свои переживания, и к тому же он фальшив, бабник и вообще плохой поэт.

— А последнее просто непростительно для мистера Мазера, не так ли?

Молодые люди дружно рассмеялись.

— Как вы думаете, почему он вам вчера читал Байрона?

Все переглянулись. Один из них, взяв на себя инициативу в этом разговоре, высказал, должно быть, их общее мнение:

— Мы и сами удивились этому. Мы думали, — «Суини» он тоже ни во что не ставит, — может, он хотел сказать нам, что в его время Байрон был для них тем, чем стал для нас сегодня Элиот.

— Элиот и Байрон? — удивленно произнес Маркс.

Их сердечная поддержка его недоумения заставила всех заговорить сразу. Маркса удивила смесь эрудированности и самоуверенности. Нет зрелища более печального, чем напыщенный самоуверенный юнец.

Неожиданно для него в разговор вступил подросток, чье несовершеннолетие так верно угадал Маркс.

— Его иногда заносит и тогда он импровизирует, сэр, чтобы нарочно сбить нас с толку. Иногда он просто разыгрывает нас с помощью какой-нибудь мистификации.

Маркс признал, что подобная характеристика весьма удачна.

— Например, слова, которые он произнес вчера, уходя…

— Ну это чертовски непорядочно, — возразил кто-то. — Вне контекста они могут означать для каждого все, что кому заблагорассудится.

— Они были сказаны без контекста, не так ли? «Агамемнон умер сегодня вечером». Что это для тебя значит?

— Он сказал: «Помните слова Живи, Суини. Агамемнон умер сегодня вечером». Для меня это означает, что мы живем в раю, созданном Суини, в обществе обезьяноподобных с толстыми от излишка денег шеями. Герой, личность, раздавлена ими, уничтожена. — Юное лицо говорившего зарделось румянцем волнения от собственного красноречия.

— Мой дорогой друг, ты кривишь душой, — возразил ему его оппонент. — Совсем не это говорил Элиот.

— Разве не это он имел в виду? — обратился к друзьям за поддержкой взволнованный юноша.

Маркс воспользовался неожиданной паузой и уступил свое место Салли, которая появилась рядом с пустым стаканом в руке.

— Бедняга Суини, — промолвил Маркс и кивком стал прощаться со всеми. — Счастливого вечера и спасибо.

Он поспешил к бару, расплатился, а затем, примерно в то же время, что и Мазер вчера, покинул таверну «Красная лампа». Напротив через улицу открылись двери театра «Треугольник». Наступил антракт.

Он сидел в машине еще несколько минут, размышляя. Агамемнон умер. Это что? Пророчество? Чувство вины? Или просто нелепость, не имеющая отношения к Бредли? Пришло время повидаться с тем, кто объяснит ему, что все это значит. Или же что-либо придумает? Так или иначе, но ботинки все равно надо вернуть.

Он позвонил по радиотелефону на пункт связи и узнал, что ему звонила Анна Руссо и оставила свой номер телефона.