Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы Страница 21

– Но он намекал в магазине. И еще был один эпизод, когда мы возвращались сюда на ленч. – Поборовшись с искушением, Кит в конце концов поддался ему, учитывая крайнюю фантастичность обвинения. – Г. М. спросил, – и он в точности изобразил произношение старого маэстро, – «Вы узнали то, о чем я вас просил, – кто собирал нарциссы в четверг?». А Мастерс ответил: «Да, сэр, это был Бенсон».

– Нарциссы! – повторила Одри. Ее взгляд устремился на вазу с желтыми, теперь уже увядшими нарциссами, стоящую в центре стола. – Но какое они имеют отношение?..

– Меня об этом не спрашивай.

– И какая выгода Бенсону и миссис Помфрет… – Одри поежилась, – ну, делать то, чего они, конечно, не делали?

– А какая всем от этого выгода, за исключением Алим-бея? Хотя я ошибся, – проворчал Кит. – Я думал и говорил Г. М. и Мастерсу, что это грязное дело устроил Алим-бей. Кто, кроме этого чертова прорицателя, что-нибудь выиграл от исчезновения Хелен? Кто еще мог извлечь выгоду из бронзовой лампы? Но Алим-бей в Каире и…

– Кит! – Одри выпрямилась, словно внезапно что-то вспомнив. – Ты говорил, что вы встретили человека по фамилии Бомон?

– Да.

– Ты ведь упоминал эту фамилию раньше, – напомнила Одри. – Ты говорил, что какой-то Бомон приходил в отель «Семирамида» и справлялся о Хелен. Но я раньше не связывала эту фамилию с… – Она повысила голос: – Надеюсь, Кит, ты не имеешь в виду Лео Бомона?

– Именно его. А в чем дело?

– Ты хочешь сказать, что никогда о нем не слышал?

– Никогда. И Г. М. с Мастерсом тоже – готов поклясться. А кто он?

– Лео Бомон – самый знаменитый гадальщик и предсказатель в Америке! Он зарабатывает миллионы! Построил в Лос-Анджелесе египетский храм и превратил его в деловое предприятие.

Эмили, толстая горничная, негромко постучала и вошла, чтобы задернуть портьеры. За окнами лил такой сильный дождь, что его пелена создавала впечатление преждевременных сумерек. Время от времени сверкала молния, и слышался раскат грома.

– Так вот оно что! – воскликнул Кит. Вся его сонливость улетучилась, и он вскочил на ноги.

– О чем ты? – спросила Одри.

– Вот почему Бомон так забавно разговаривает, уставившись при этом на собеседника! Да и вся атмосфера выглядела современной версией готического романа! Возникало ощущение, что стоит Бомону щелкнуть пальцами, как появятся женщины, прыгающие через обруч… – Кит сделал паузу. – Г. М. следует знать об этом, Одри! Где он?

Раздался очередной удар грома, сопровождаемый тарахтением колец, когда Эмили задвигала портьеры на веренице окон.

– Если вы имеете в виду толстого джентльмена, сэр, – произнесла горничная – девица из Йоркшира,[34] которую не слишком тревожили происходящие события, – то он пьет чай с мистером Бенсоном в его буфетной. Полицейский инспектор тоже там. Они сравнивают альбомы вырезок.

Кит и Одри обменялись взглядами.

– Сравнивают что?

– Альбомы вырезок, сэр.

Когда они спустились вниз, опасения, что терпеливый и благожелательный мистер Бенсон подвергается допросу третьей степени, быстро рассеялись.

Кит и Одри пересекли парадный холл, с его двумя каминами и двумя комплектами доспехов, освещенными пламенем, и открыли обитую зеленым сукном дверь, которая выходила в длинный, узкий и пахнущий плесенью коридор с покрытым циновками полом. Другие двери в этом коридоре вели в задние помещения: кухню, кладовую, холл для прислуги. Но даже если бы они не знали, какая дверь ведет в буфетную дворецкого, то все равно легко бы ее обнаружили.

Дверь была приоткрыта, и изнутри доносился бас, в котором слышались напыщенные потки ложной скромности.

– Вот еще одна фотография, сынок, и притом недурная, – говорил бас. – Она сделана… дайте подумать… да, когда я завоевал Гран-при на автомобильных гонках в 1903 году. Что вы о ней думаете?

– Превосходная фотография автомобиля, сэр.

– Черт возьми, я имел в виду себя, а не автомобиль!

– Ну, сэр…

В уютной буфетной происходила вполне домашняя сцена. На одном краю стола, отодвинув чайную посуду, восседал сэр Генри Мерривейл с большим кожаным альбомом, разбухшим от скверно наклеенных вырезок. На другом конце сидел Бенсон с таким же альбомом, но меньшего размера.

На заднем плане маячил Мастерс, которого этот замедленный процесс приводил в отчаяние.

– Послушайте, сэр Генри! – начал Кит. – Мы узнали…

Г. М. поднял руку и бросил на пришедших такой злобный взгляд, что они тотчас же стихли. Снова став добрым дедушкой, он обратился к Бенсону, указывая на другую фотографию:

– А вот здесь я освящаю военный корабль. Там случилась неприятность – бутылка шампанского вместо того, чтобы попасть в корабль, угодила в мэра Портсмута[35] и сбила беднягу с ног.

– В самом деле, сэр? Надеюсь, обошлось без последствий?

– Да, если не считать фонаря под глазом. Но он здесь выглядит чертовски сердитым, верно?

– Да, сэр.

– А бутылка не разбилась, так что мы смогли все повторить. Я стою слева. Фоторепортеры говорят, что им нравится меня снимать.

– Не сомневаюсь, сэр. Вы, безусловно, обеспечиваете их поистине уникальными фотографиями.

Г. М. отмахнулся с той же ложной скромностью, которая не обманула бы и ребенка.

– А вот это, – он склонился вперед, – и впрямь отличный снимок. Крупный план и анфас. Меня сфотографировали, когда я баллотировался в парламент в Восточном Бристоле. Снимок должен был подчеркнуть суровость и благородство. По-моему, это удалось.

Очевидно, снимок производил впечатление. Даже Бенсон слегка вздрогнул и отпрянул.

– В чем дело, сынок? Разве фотография не делает мне чести?

Бенсон кашлянул.

– Откровенно говоря, сэр, не вполне.

– Ага! – воскликнул Г. М. – Слышали, Мастерс?

Старший инспектор воздержался от комментариев.

– А почему, сынок, – допытывался сэр Генри, – вы считаете, что снимок не делает мне чести?

Бенсон кашлянул снова.

– Ну, сэр, в вашем лице есть определенное качество – je ne sais quoi,[36] если можно так выразиться, – которое трудно определить. Сомневаюсь, что его можно воспроизвести на фотографии.

Г. М. строго посмотрел на него, как будто подозревая в его словах какой-то скрытый смысл. Однако тактичный дворецкий поспешил добавить:

– Такое часто встречается, сэр. У меня тут есть… – решив продемонстрировать свои сокровища, Бенсон протянул Г. М. альбом, – фотографии ее милости, сделанные в течение двенадцати лет. Несомненно, вы заметите…

– Да-да! Но я хочу вам показать…

– …что ее милость, – упорно продолжал Бенсон, – хотя и очень красива, но едва ли фотогенична. Думаю, все дело в цвете и выражении лица. Фотографии…

– Это я в Тадж-Махале.[37]

– …уродуют ее и делают неузнаваемой. Если вы посмотрите на снимок, сделанный недавно в Каире, с неким мистером Бомоном…

– А здесь я изображаю Петра Пустынника[38] во главе процессии крестоносцев.

Бенсон закрыл глаза.

– Да, сэр. Это приводит меня к следующему пункту, касающемуся достижения портретного сходства на ваших фотографиях. Я имею в виду ваше явное пристрастие сниматься с фальшивой бородой.

Г. М. выпрямился на стуле.

– А что в этом плохого? – осведомился он. – Мне нравятся фальшивые бороды.

– Мне тоже, сэр, – с лучезарной улыбкой кивнул Бенсон. – Особенно во время рождественских шарад.

– Ну, тогда…

– Но не менее чем на четырех снимках – особенно в роли Шейлока[39] и Деда Мороза – вы появляетесь с такой роскошной бородой, сэр, что трудно определить, где кончается борода и где начинается лицо. Вы признаете, что борода препятствует портретному сходству?

– Да, – согласился Г. М. – Вы правы.

– С другой стороны, сэр, у меня имеется фотография лорда Северна, где…

– Послушайте, сынок, вы, кажется, твердо решили поговорить о ваших хозяевах и не дать мне вставить слово. Ладно, поговорим о них. У вас есть много фотографий леди Хелен Лоринг. Но бьюсь об заклад, что у меня имеется снимок, которого нет у вас!

Г. М. раскрыл последнюю страницу альбома, где лежала пачка еще не наклеенных вырезок. Он начал сортировать их, роняя на пол и бормоча себе под нос:

– Снимок, который я ищу, был сделан на Центральном железнодорожном вокзале Каира около трех недель тому назад. На нем изображен я, приклеивающий пятифунтовый банкнот к лицу шофера такси.

Это было чересчур даже для Бенсона.

– Прошу прощения, сэр?

– Он отрезал мой галстук, поэтому я приклеил к его физиономии пятифунтовую купюру, – тщательно пояснил Г. М. – Но девушка тоже там присутствует – ее лицо четко видно на переднем плане. – Его голос стал сердитым. – Я знаю, что эта чертова фотография должна быть где-то здесь… А, вот она! – Он извлек очередную вырезку. – Хотите приобщить ее к вашей коллекции?

– Для меня это была бы большая честь, сэр.