1888 - Ж. Л. Готье Страница 21

Врач взвизгнула от пули, пролетевшей мимо, но довольно близко, чтобы повредить одежду и оставить кровоточащую рану на плече, а я вдруг вспомнил про полицейский свисток, в который свистнул, чтобы привлечь внимание стражей порядка и чуть припугнуть преступников.

– Клаудия, вы же не разучились стрелять? – спросил я, бросившись в сторону мирно стоящего экипажа около магазина с зонтиками.

– Мое место работы – больница для душевнобольных, – ответила она сквозь зубы, не отпуская раненое плечо. – Конечно не разучилась!

Я схватил кучера за полу сюртука, скинул его на землю, ударил несколько раз рукояткой зонта по голове и отобрал упавшие у него с ремня кольт и коробочку с патронами.

Держась за макушку, мужчина быстро подскочил и начал истерически звать на помощь полицейских, пытаясь помешать нам отъехать, но мисс Дю Пьен с силой отпихнула его ногой.

– Ваш выход, Клаудия, – произнес я, ударив поводьями. – И постарайтесь не стрелять навскидку, тратя попусту патроны!

Навстречу выехал полицейский экипаж, который должен был остановить членов синдиката и спасти нас, но вместо этого бобби начали целиться по нам, нечаянно наезжая на визжащих людей, мечущихся в панике по разным сторонам.

– Какого черта!? – воскликнул я, когда одна из пуль попала в мой цилиндр, сбив его. – Полицейский свисток должен был сработать не так!

– Осторожно! – крикнула Клаудия, пригнув мою голову. – Сворачивайте в переулок на Вестминстер-Бридж-роуд, а там к вокзалу Лондон-Ватерлоо рукой подать!

Разгорячившись и совсем забыв про больное плечо, врач подстрелила полицейскую лошадь, о чем радостно и громко оповестила, затем вытащила из моей кобуры еще один револьвер и стала стрелять по бандитам с двух рук, поддразнивая их всякими непристойностями.

– Мисс Дю Пьен, выбирайте выражения, – громко и с азартом сказал я, пытаясь не затеряться в грохоте от колес. – Как-никак поездка первого класса!

– По тому, как управляет кучер, и не скажешь! – рассмеялась женщина.

Пытаясь увернуться от ее шальных пуль, один из преступников не справился с управлением, врезался в фонарь и перевернулся вместе с повозкой.

Нарушая все возможные правила движения, я смог довезти нас живыми до вокзала, соскочил с облучка, помог слезть раскрасневшейся, растрепанной Клаудии и сразу же побежал с ней внутрь станции.

Людей на перронах бродило много, будто все разом решили покинуть город в поисках лучшей жизни. Это сыграло нам на руку – можно было затеряться.

Выбившаяся из сил мисс Дю Пьен случайно споткнулась о чью-то дорожную сумку и выронила свой проклятый саквояж, который кто-то пнул ногой.

– Поезд почти уехал, – зло сказал я, крепко держа ее за предплечье и не давая искать потерянную сумку. – У нас нет времени искать ваше барахло!

У входа на платформу раздались предупредительные выстрелы, женщины в страхе заверещали, мужчины забегали, как испуганное стадо, и создали страшную толкотню.

Мисс Дю Пьен сунула мне в руки револьвер и растворилась в давке, отправившись на поиски своего саквояжа.

– Клаудия! – закричал я, высматривая ее поверх людских голов. – Клаудия, вернитесь обратно!

Двое последних бандитов заметили меня и попытались протолкнуться через мечущихся по станции людей, которые пытались защитить себя, детей и свои драгоценные чемоданы.

В бешенстве от коллеги я плюнул, выругался на нее в сердцах и побежал к поезду, что почти покинул перрон.

Мной были предприняты все возможные усилия, чтобы спасти пустоголовую мисс Дю Пьен, для которой ценнее оказалась ее обшарпанная, убогая сумка. Если я вдруг узнаю, что старую подругу пристрелили, то ни в коем случае не буду испытывать муки совести.

Спрыгнув на железнодорожные пути, я начал задыхаться и ощутил внезапную вялость, которая валила с ног. Подступал кашель. Пока состав только набирал скорость, в него еще был шанс попасть, спрятаться среди пассажиров и остаться сегодня в живых, но с каждой секундой мне становилось все тяжелее.

Не переставая бежать между рельсами и стрелять в бандитов, чтобы замедлить их, я запрыгнул на ступеньку последнего вагона и обнаружил, что патронов осталось всего на одну перезарядку.

– Брандт, мы все равно доберемся до тебя! – завопил одноглазый бандит, бегущий за мной по черным блестящим крышам состава. – До тебя, Себастьяна и Виктора!

Поезд разогнался, сильный ветер трепал мои волосы, скользил по разгоряченному лицу и пробирался под одежду. Гнев от потери любимого головного убора и глупости мисс Дю Пьен затмил мой разум. Решив наказать преследователей, я остановился и повернулся к ним лицом к лицу, вытаскивая из зонта рукоять с клинком в основании.

– Отрежем ему голову, Стив, – запыхавшись сказал юноша, – законсервируем и отправим Томасу в штаб-квартиру.

– Итан, ты же вроде перестал работать с бобби, – прокручивая в руке кукри, громко произнес мужчина с перевязанным глазом. – Молодец! Когда у человека появляются сомнения в тех, кто его должен защищать, то он всегда встает на скользкую дорожку.

– Черт побери, комплимент от инвалида, – ответил я, закатив глаза, – что может быть хуже?

Второй бандит вдруг закричал и свирепо набросился на меня с ножом. Я успел увернуться, порезав его бок клинком, и пока он отвлекся на увечье, в бой ворвался одноглазый мужчина.

Он выбил клинок у меня из рук, схватил за лацканы пальто, резко притянул к себе и ударил головой в лоб, наверняка считая, что тем самым лишит меня сознания.

– Плохо целуешься, – простонал я, схватившись за виски. – Потренируйся на баранах!

Бандит взял меня за грудки и приподнял, намереваясь скинуть с вагона.

– Бесславный конец для паршивого пса, – сказал он, улыбаясь злее прежнего.

Я со всей силы ударил ногой под его колено, повалил на спину, вытащил из своей набедренной сумки нож, всадил ему в горло, столкнул мертвое тело с крыши и сразу же получил мощный толчок сбоку.

Упав и разбив нос до крови, а затем перевернувшись, я инстинктивно закрылся одной рукой и пополз назад.

Стоя на не твердых ногах и заряжая пустой барабан, надо мной нависал первый раненый бандит, прижимающий локоть к глубокой ране на боку.

– Брандт, ты же знаешь, каково это – быть угнетенным и каково это – испытывать поражения на каждом шагу, – срываясь на крик и прицеливаясь, говорил мужчина. – Почему ты не хочешь работать с синдикатами? Почему до сих пор борешься с нами?

– Потому что больше некому! – сквозь ветер взревел я, всадив в него все пули из револьвера.

Успев нажать на спусковой крючок кольта, бандит замертво упал на крышу и умер в страшных судорогах.

Я кое-как встал, отхаркнул кровью, собрал зонт, спустился в тамбур, зажимая нос платком, и, не доходя до середины коридора вагона, обратил внимание на солнечный свет в окнах, ставший