Агата Кристи - Врата судьбы Страница 22

– Да, в сущности, ничего особенного, – сказал Томми. – Просто…

– Да полно вам, изложите мне вкратце суть дела. Давайте! И присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет. Разве вы не знаете? Если нет, то узнаете, когда станете постарше, насколько важно своевременно давать отдых ногам.

– Да я и сейчас далеко не молод, – сказал Томми. – Впереди уже осталось не так много, недалеко и до могилы.

– Ну, я бы этого не сказал. Вот когда доживете до определенного возраста, доложу я вам, то дальше можно жить практически бесконечно. Впрочем, к делу. Рассказывайте, что там у вас.

– Короче говоря, – начал Томми, – мы с женой переехали в новый дом и теперь обживаем его, что, как вы понимаете, связано с бесконечными хлопотами.

– Ну как же, отлично понимаю, – сказал мистер Робинсон. – Знакомая история. Все эти электрики и прочая публика. Проделывают дыры в полу, и вы в них проваливаетесь, а потом…

– В доме оказались книги, которые наши предшественники хотели продать. Эти книги хранились в семье с давних пор, но потом хозяева утратили к ним интерес, и они решили от них избавиться. Детские книжки в основном. Книжки о Хенти, например.

– Ну как же, отлично помню Хенти, с самого детства.

– Так вот, в одной из книжек мы с женой обнаружили отрывок, где были подчеркнуты отдельные буквы, которые складывались в слова, составлявшие некий текст. И… вы понимаете, то, что я сейчас скажу, звучит настолько глупо…

– Ну что же, это рождает некоторые надежды. Когда что-то звучит глупо, мне непременно хочется узнать, что за этим кроется.

– Вот что это был за текст: «Мери Джордан умерла не своей смертью. Это сделал один из нас».

– Очень, очень интересно, – сказал мистер Робинсон. – Мне еще никогда не приходилось встречаться с подобным. «Мери Джордан умерла не своей смертью»? А кто это написал? Что за человек? Есть о нем какие-нибудь сведения?

– Очевидно, мальчик школьного возраста. Фамилия его Паркинсон. По крайней мере, он похоронен под этим именем там, на церковном кладбище.

– Паркинсон, – проговорил мистер Робинсон. – Ну-ка, подождите минутку. Дайте подумать. Паркинсон… да, да, это имя встречалось в связи с некоторыми событиями, но не всегда удается вспомнить, с какими именно и кто это.

– Нам захотелось выяснить, кто такая эта Мери Джордан.

– Потому что она умерла не своей смертью? Да, на вас это очень похоже. Но все-таки довольно странно. Что же вам удалось о ней выяснить?

– Абсолютно ничего, – с сожалением сказал Томми. – О ней, по-видимому, мало кто здесь помнит и мало кто может что-нибудь сказать. Но, по крайней мере, стало известно, что она в тех местах работала прислугой или гувернанткой, что-то в этом роде. Они не помнят точно. То ли мамзель, то ли фраулин, как они говорят. Как видите, все это очень туманно.

– А от чего она умерла? Что об этом говорят?

– В кухню принесли якобы салат, в котором случайно оказались листики ядовитой травы, наперстянки, и все поели. Однако нужно иметь в виду, что от этого не умирают.

– Да, вы правы, – сказал мистер Робинсон. – Этого недостаточно. Но если вы к тому же добавите в кофе алкалоид наперстянки – впрочем, можно и в коктейль – и проследите за тем, чтобы кофе или коктейль выпила именно Мери Джордан, то можно все свалить на листья и считать, что это просто несчастный случай. Однако Александр Паркер – или как там звали этого школьника? – оказался слишком догадливым. Он думал иначе, не так ли? Вам что-нибудь еще известно, Бересфорд? Когда все это было? Во время первой войны? Или второй? А может быть, еще раньше?

– До войны. Судя по рассказам старожилов, ее считали немецкой шпионкой.

– Я помню этот случай. Он наделал много шума. Всякого немца или немку, которые работали в Англии до четырнадцатого года, считали немецкими шпионами. Про английского офицера, который был замешан в этом деле, говорили, что он «вне всяких подозрений». А я всегда особенно присматриваюсь к лицам, которые «вне всяких подозрений». Все это было достаточно давно, и я не думаю, чтобы об этом что-нибудь писали в последнее время. У нас ведь порой обнародуют кое-какие официальные документы на потребу публике. Так вот, об этом ничего не сообщалось.

– Теперь все это представляется весьма смутно.

– Вполне естественно. Вся эта история ассоциировалась с исчезновением секретных материалов, касающихся подводных лодок. Говорили также и об авиационных секретах, а ведь вы знаете, такие вещи вызывают у публики особый интерес. К тому же в этой истории был и политический аспект. В скандале были замешаны известные политические деятели. Такие, о которых говорят: «Ну, он-то – сама честность». «Сама честность» – это так же опасно, как быть «вне подозрений» в военных верхах. Сама честность, черт побери! – вспылил мистер Робинсон. – Прекрасно это помню по последней войне. Некоторым людям ох как не хватало честности, которую им приписывали. Был у нас один субъект, он жил неподалеку отсюда. У него был коттедж на берегу и множество приверженцев, которые вместе с ним восхваляли Гитлера. Они говорили, что единственный шанс для нас уцелеть – это с ним договориться. А ведь этот самый субъект казался таким благородным человеком! Провозглашал блестящие идеи и рьяно выступал за то, чтобы навсегда покончить с бедностью, несправедливостью и тому подобными явлениями. О да, он дул в фашистскую дудку, не называя это фашизмом. И с испанцами был заодно. Начал с того, что завел дружбу с Франко и всей его кликой. И тут же, конечно, не остался без внимания добрый старый Муссолини с его бесконечными разглагольствованиями. Да, подобные явления обычно имеют место в преддверии войн. Многие так и не выплыли на поверхность, о них никто ничего толком не знает.

– А вы, похоже, знаете все на свете, – сказал Томми. – Простите, пожалуйста. Это, может быть, бестактно с моей стороны. Но ведь очень интересно встретиться с человеком, который все знает.

– Понимаете, мне частенько приходилось совать нос в разные дела. А при этом неизбежно вникаешь в связанные с этим конкретным делом проблемы и докапываешься до самой его подоплеки. При этом полезна любая информация. В том числе и от старинных друзей, которые по уши завязли в каком-нибудь деле и, соответственно, хорошо осведомлены обо всех его тонкостях. Вы, как мне кажется, начинаете это понимать, не так ли?

– Да, – согласился Томми, – совершенно верно. Встречаешься со старыми приятелями, которые в курсе многих дел и по своему собственному опыту, и по опыту своих коллег. Поэтому при случае можно получить информацию, которой располагает непосредственно ваш приятель, а к тому же – опосредованно, через него, – и информацию, которой владеет человек, вовсе вам незнакомый.

– Да, – сказал мистер Робинсон. – Я понимаю, чем вы занялись, вернее, собираетесь заняться. Очень любопытно, что вам пришлось с этим столкнуться.

– Беда в том, – посетовал Томми, – что я, по сути дела, ничего не знаю. Это, конечно, страшно глупо, но, понимаете, мы просто купили дом и собирались в нем спокойно жить. Это был именно такой дом, в котором нам хотелось поселиться на старости лет. Мы кое-что там перестроили по-своему и теперь пытаемся привести в относительный порядок сад. Я хочу сказать, что у меня нет ни малейшего желания снова заниматься прежними делами. Нами движет обыкновенное любопытство, и ничего более. Много лет назад что-то случилось, и мы невольно начали об этом думать; хочется узнать, что и как было. Однако мы занимаемся этим просто так, без какой-либо определенной цели. Никому от этого ни тепло, ни холодно.

– Понимаю. Вам просто хочется узнать. Ну что же, такова человеческая натура. Именно это заставляет нас исследовать разные вещи, лететь на Луну, опускаться на дно океана, искать газ в Северном море; нам мало того кислорода, который нам дарят деревья, и мы ищем возможность извлекать его из моря. Люди получают массу всяких сведений о разных вещах. И исключительно из любопытства. Мне кажется, что, если бы не любопытство, человек остановился бы в своем развитии на стадии черепахи. Удивительно спокойную жизнь ведут эти черепахи. Спят всю зиму, а летом едят одну только травку, и больше им ничего не нужно. Жизнь совсем неинтересная, зато спокойная. Но с другой стороны…

– С другой стороны, можно сказать, что человек подобен мангусту.

– Отлично. Вижу, что вы любите Киплинга. Я очень рад. Киплинг, к сожалению, сейчас у нас не особенно популярен, а жаль. Удивительный был человек. И удивительный писатель, именно теперь нужно его читать. Его рассказы просто изумительны. Мне кажется, его недостаточно ценят.

– Я не хочу казаться идиотом, не хочу заниматься делами, которые не имеют для меня никакого значения. Я бы сказал, что они ни для кого не имеют значения.

– А вот этого вы никак не можете знать, – заметил мистер Робинсон.

– Но право же, – осторожно возразил Томми, который испытывал угрызения совести, оттого что побеспокоил такого важного и занятого человека. – Я хочу сказать, что совершенно не собираюсь что бы то ни было расследовать.