Жорж Сименон - Мегрэ и господин Шарль Страница 22

Что касается судебного следователя Куэнде, тот был удивлен.

— Как случилось, что вы попросили известить меня? Думаете, это преступление как-нибудь связано с делом нотариуса?

— Такая возможность существует. Чего-то подобного я ожидал. Вчерашний уход Натали через садовую калитку должен был преследовать какую-то цель. Мегрэ повернулся к Лапуэнту:

— Идем?

Народу было слишком много. Он вернется, когда эксперты и сотрудники прокуратуры покинут место происшествия.

Мегрэ вместе с инспектором вошел в привратницкую. Привратница оказалась невысокой, энергичной брюнеткой.

— Давно этот Фазио живет наверху?

— Два года. Жилец был хороший, спокойный, регулярно платил за квартиру. Так как он был один, он попросил меня у него прибираться, и я каждый день в двенадцать поднималась к нему.

— Он бывал у себя, когда вы приходили?

— Чаще всего нет, так как завтракал в ресторане. Я не всегда видела, как он уходит: у меня много дел. Жильцы входят и выходят, и я не обращаю на это внимания.

— Гости у него бывали?

— Нет. Только одна дама…

И это слово она произнесла с уважением.

— Каждый день?

— Почти каждый.

— В котором часу?

— Часа в три дня.

— Они приходили вместе?

— Нет. Первым — он.

— Опишите ее.

— Настоящая дама, сразу видно. Зимой носила меховое манто, их у нее было, по крайней мере, три. Летом чаще всего была в костюме, и костюмы были от первоклассных портных. Я в этом кое-что смыслю.

— Лицо?

— Трудно сказать…

Рыжий кот терся о ноги Мегрэ.

— Молодая?

— Ни молодая, ни старая. Ее можно было бы назвать хорошенькой. И она наверняка была хорошенькой… Я дала бы ей лет сорок, только лицо очень уж потасканное.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «потасканное»?

— У нее почти всегда были круги под глазами, лицо осунувшееся, и губы сложены в такую странную гримасу.

— Она с вами заговаривала?

— Нет. Сразу поднималась наверх.

— Она приходила надолго?

— Уходила часов в пять — полшестого.

— Приезжала на машине?

— Нет Я заметила, что приезжала она на такси, но выходила из него на углу, чтобы нельзя было узнать, куда она направляется.

Мегрэ вытащил из кармана каннскую фотографию и протянул ее привратнице, которая отправилась за очками в соседнюю комнату.

— Узнаете ее?

— Не совсем. Эта молоденькая, и рот не такой. Но лицо похоже.

Комиссар протянул ей маленькую фотографию для паспорта.

— А эта?

— Уже лучше. Если учесть двадцать лет разницы.

— Тем не менее вы ее узнаете?

— Кажется, узнаю.

Перед привратницкой прошел комиссар полиции. Мегрэ бросился за ним.

— Врач сумел извлечь пули?

— Это дело судебно-медицинского эксперта — он еще не приехал. Мне кажется, одну пулю нашли она срикошетила от ребра.

— Сходишь за ней, Лапуэнт, ладно?

И, поблагодарив комиссара полиции, Мегрэ вернулся к привратнице.

— Ваш жилец работал?

— Не думаю. Если не считать обеденного времени, он выходил из дому когда вздумается.

— Вечером возвращался поздно?

— Наверное, я ничего не должна скрывать от вас?

— Так лучше для вас, потому что вы будете в числе свидетелей.

— Кроме трехчасовой дамы, как я ее называла, у него была подружка, значительно моложе и красивее. Приходила она чаще всего часа в два-три ночи, одна щш вместе с ним, и оставалась там до утра Однажды я слышала, как он называл ее Жеральдиной.

Мегрэ был непроницаем. Казалось, он ни о чем не думает.

— Где она живет, не знаете?

— Нет. Она, наверное, работает неподалеку, потому что возвращались они всегда пешком.

Лапуэнт принес сверху пулю Мегрэ поблагодарил привратницу и вышел.

— Куда теперь?

— К Гастор-Ренету.

Это был оружейник, который обычно работал экспертом в уголовной полиции. Служащий, находившийся в магазине, отправился за хозяином.

— Ба, да это Мегрэ!

Знакомы они были лет двадцать с лишним.

Комиссар протянул ему пулю.

— Можете приблизительно сказать, из какого оружия был произведен выстрел этой пулей?

Гастор-Ренет, как и привратница, надел очки.

— Знаете, это нельзя назвать экспертизой. Мне нужно было бы побольше времени. Речь, конечно, идет о мелком калибре, что-нибудь вроде браунинга шесть тридцать пять, какие выпускаются в Бельгии. Существуют модели с перламутровой рукояткой. Одной клиентке я продал такую модель, инкрустированную золотом.

— Оружие опасно?

— Только с короткого расстояния. После трех метров кучность теряется.

— Врач предполагает, что выстрелы были произведены из пистолета, дуло которого уперлось в грудь.

— В этом случае, конечно… Сколько выстрелов?..

— Три или четыре: один в сердце, два задели правое легкое.

— Стреляли наверняка, чтобы убить. Кто жертва?

— Некий Джо Фазио, бывший бармен, который стал жиголо[3].

— Рад был снова повидать вас. Пулю я оставляю?

— Я скажу судебно-медицинскому эксперту, чтобы он отправил вам остальные.

— Спасибо. И счастливой охоты! Эта шутка не рассмешила Мегрэ, и он принужденно улыбнулся.

На первом этаже люди из похоронного бюро приводили контору в подобающий скорбному моменту вид, драпируя стены черной материей. Гроб стоял в углу, как будто было неизвестно, что с ним делать.

— Гроб с телом?

— Естественно.

Жан Лёкюрёр вышел из своего кабинета.

— Похороны состоятся завтра в одиннадцать, — объявил он. — Церковь почти напротив. Извещения разосланы. Вы думаете, госпожа Сабен-Левек будет присутствовать на отпевании?

— Уверен, что нет.

— Так, конечно, было бы лучше. Как она себя чувствует? Я совершенно ничего не знаю, что происходит наверху.

— Доктор Блуа собирался зайти ближе к полудню. Я сейчас поднимусь туда…

На лестнице Мегрэ попросил Лапуэнта:

— Постарайся записать все, что будет сказано.

— Хорошо, шеф. Дверь им открыл лакей.

— Где Клер?

— Наверное, в будуаре.

Между тем она уже шла им навстречу.

— Спит? — спросил Мегрэ.

— Нет. Сидит в ночной рубашке на краю постели и с тех пор, как ушел врач, не произносит ни слова. Ванну принять отказалась и не разрешила себя причесать.

— Что вам сказал врач?

— Почти ничего. Наблюдать за ней.

— Она ела?

— Нет. Она только качает головой мне в ответ.

— А сами вы завтракали?

— Я не смогла. Мне кажется, что я присутствую при агонии. Что происходит, комиссар? Судя по всему, гроб принесли вниз…

— Верно. Мне бы очень хотелось, прежде чем я к ней пойду, чтобы вы, если сможете, надели на нее халат.

— Я, конечно, попробую…

Клер больше не проявляла к нему враждебности. Чувствовалось, что она растеряна. Двое мужчин расположились в гостиной, где ждать им пришлось долго. Приблизительно минут через пятнадцать горничная пришла за ними.

— Она в будуаре. Я была вынуждена дать ей ее бутылку.

Мегрэ вошел первым. Натали, как обычно, устроилась в глубоком кресле, в руке она держала бутылку коньяка. Взгляд у нее был решительный, на лице, однако, было написано почти спокойствие.

— Разрешите?

Она сделала вид, что не слышит, и Мегрэ уселся напротив нее. Она гладила бутылку, словно это самое дорогое, что у нее было.

— Я — с улицы Жана Гужона, — тихо произнес Мегрэ, как будто боялся ее напугать.

Натали наконец раскрыла рот и равнодушно произнесла только одно слово:

— Уже!

После чего глотнула из бутылки, как уже проделывала прежде на глазах у комиссара. Ее бледные щеки слегка порозовели, рот начал подергиваться.

— Предполагаю, что это больше не имеет значения, не так ли?

— Вы боялись, что, если его задержат, он выдаст вас как свою сообщницу, так?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, хуже. Он заставил меня прийти к нему вчера только для того, чтобы потребовать очень большую сумму денег, обещая, что затем он оставит меня в покое и вернется в Марсель.

— Вы любили его?

Она ничего не ответила, а в ее взгляде застыло глубокое отчаяние.

— Почему, если вы любили его, вы взяли с собой оружие?

Это, казалось, придало ей мужества.

— Я никогда не питала иллюзий на его счет. Он был моей последней надеждой. Вы, значит, ничего не поняли?

Она попыталась зажечь сигарету, но не сумела — так у нее дрожали руки. Мегрэ наклонился и протянул ей зажженную спичку. Она не поблагодарила.

— Вы всегда были гордячкой, правда?

Она поправила его глухим голосом:

— Я гордая. Вернее, была гордая. Теперь… — Фразу она не кончила.

— Вы чувствовали себя униженной, работая в кабаре, и чувствовали бы себя еще более униженной за прилавком магазина.

Она слушала его. Как только речь заходила о ней, Натали становилось интересно.

— Сабен-Левек влюбился в вас. Вам не потребовалось много времени, чтобы выяснить, кто такой господин Шарль…

Она не шелохнулась, напряжение по-прежнему не покидало ее.

— Вы надеялись на шикарную и блестящую жизнь, на коктейли, приемы, обеды.