Найо Марш - Смерть в овечьей шерсти Страница 22

Аллейн поерзал в кресле и сплел свои длинные пальцы.

— Рискуя быть банальным, хочу заметить: если известны все факты, относящиеся к делу, судебная ошибка невозможна. Однако при расследовании убийств крайне редко удается выяснить все обстоятельства. Чаще всего в распоряжении полиции оказываются лишь малая толика основных улик, масса второстепенных фактов и чудовищное количество лжи. Если вы последуете своему изначальному намерению и расскажете решительно обо всем здесь и сейчас, то, как мне представляется, добьетесь замечательного и совершенно небывалого эффекта.

По молодости присутствующие восприняли эту сентенцию как своего рода похвалу и были весьма польщены.

— Вот видите! — с торжеством произнес Фабиан. — Но я совсем не уверен в успехе, — продолжил Аллейн. — Сколько времени уходит у психоаналитика на курс лечения? Несколько месяцев, не так ли? Насколько я понимаю, для излечения пациента необходимо добраться до самого потаенного, вытащить его наружу, то есть выявить клиническую истину. По-моему, вы пытаетесь сделать что-то подобное, Лосс. Как полицейский я не советую вам это делать. Мне ни к чему полная клиническая картина. Выяснив ее, я вряд ли смогу кого-нибудь арестовать. Для меня важны лишь факты. Если обсуждение характеров миссис Рубрик и ее мужа может бросить хоть какой-то лучик света на тропу, ведущую к неизвестному убийце, то с официальной точки зрения такое обсуждение имеет некоторую ценность. Если на этой же тропе мы обнаружим следы вражеского шпиона, для меня как представителя контрразведки это также важно. А уж если в итоге мы сможем приподнять завесу над тайной, от которой вы все страдаете, то это будет особенно важно для вас — вам станет легче. Хотя, как вы уже убедились, процесс, в котором мы участвуем, не только болезненный, но и опасный.

— Мы это понимаем, — сказал Фабиан.

— В полной ли мере? Вначале вы говорили, что ни у кого из вас не было мотивов для убийства. Будете ли вы по-прежнему это утверждать? Давайте посмотрим. Капитан Грейс является наследником миссис Рубрик. Это обстоятельство является одним из самых частых мотивов преступления и всегда учитывается следствием. Несомненно, оно приходило в голову и вам. Вы, Лосс, выдвинули предположение, что в состоянии амнезии вполне могли напасть на миссис Рубрик и убить ее. Выявился и прямой мотив — миссис Рубрик была против вашей помолвки с мисс Харм. В откровениях мисс Линн тоже обнаруживается мотив. Она отважно сообщила нам, что испытывала сильную привязанность к мужу убитой, а вы, Лосс, утверждаете, что он отвечал ей взаимностью. Ваши мотивы похожи и стоят на втором месте в иерархии мотивов убийства. Вы бесстрашно заявили, что вам всем нечего скрывать и опасаться, а имеете ли право на подобное утверждение? Вы превратили эту комнату в некую исповедальню, но я ведь не священник. Все, что вы мне сообщаете, я рассматриваю с практической точки зрения и могу впоследствии использовать в протоколе, который направлю в ваш полицейский участок. Мой долг — предупредить мисс Линн о последствиях, пока она не зашла слишком далеко.

Аллейн замолчал и потер переносицу.

— Звучит довольно напыщенно, но тем не менее это так. Весь наш разговор является отступлением от обычной процедуры следствия. Я не знаю таких случаев, когда подозреваемые решали устроить перед следователем словесный стриптиз, как метко выразилась мисс Харм.

Он взглянул на Теренс.

— Итак, мисс Линн, если вы не хотите продолжить…

— Дело не в том, что я боюсь. Я не убивала ее, и никому не удастся доказать обратное. Мне, вероятно, должно быть страшно, но я никакого страха не испытываю. Мне нечего бояться.

— Прекрасно. Лосс утверждает, что отношение миссис Рубрик к мужу в последнюю неделю ее жизни существенно изменилось. Он предполагает, что только вы можете объяснить, в чем тут дело. Он прав?

Мисс Линн не ответила. Медленно и как бы с неохотой она подняла глаза на портрет Флоренс Рубрик.

— Тери, она знала? — вдруг спросила Урсула. — Она обнаружила это?

Фабиан насмешливо хмыкнул. Не обращая внимания на Урсулу, Теренс резко повернулась к нему:

— Какой же ты дурак, Фабиан. Просто безнадежный идиот.

3

Камин почти прогорел. В комнате было холодно и пахло табачным дымом.

— Сдаюсь, — громко сказал Дуглас. — Я не силен разгадывать загадки и ни черта не понимаю, к чему вы все клоните. Ради Бога, давайте проветрим.

Он пошел в дальний конец кабинета, рывком раздернул шторы и распахнул французское окно. В комнату устремился свежайший ночной воздух. Над Пронзающим Облака висела луна. Аллейн подошел к окну и встал рядом с Дугласом.

«В темноте кажется, что горы совсем рядом и мой голос легко долетит до самых вершин», — подумал он.

Подъезжая к Маунт-Мун, он заметил несколько болотистых пятачков с редкими ивами. Сейчас в свете луны в них поблескивала вода, слышались крики диких уток и хлопанье крыльев. В комнате за его спиной кто-то подбросил в камин поленья, и его тень заплясала по террасе.

— Нам обязательно нужно мерзнуть? — капризно спросила Урсула.

Дуглас в ответ протянул руку к окну, чтобы его закрыть, но тут послышался звук шагов, и появился человек, быстро идущий вдоль террасы к северной стороне дома. Когда на него упал свет из комнаты, стало видно, что на нем аккуратный черный костюм и фетровая шляпа. Это был Маркинс, возвращающийся от управляющего. Дуглас захлопнул окно и задернул шторы.

— А вот и наш главный герой, который безнаказанно рыщет повсюду, пока мы здесь несем всякий вздор о характере женщины, которую он, возможно, убил. Я пошел спать.

— Он сейчас принесет чего-нибудь выпить, — сказал Фабиан. — Почему бы не пропустить по стаканчику?

— Если он и здесь будет вынюхивать, я запущу ему в голову графином, — отреагировал Дуглас.

— Ей-богу, Дуглас, — хором произнесли Фабиан и Урсула, — ты просто…

— Ладно-ладно, — раздраженно ответил Дуглас. — Я полный дурак. Больше ни слова не скажу.

Он снова опустился на диван, но на этот раз рука его не легла позади Теренс. Вместо этого он смущенно и с некоторым любопытством стал ее разглядывать.

— Значит, вы предпочитаете оставить вопрос мисс Харм без ответа, — обратился Аллейн к мисс Линн.

Девушка подняла с колен вязанье, словно надеясь этим жестом вернуть себе самообладание. Но потом машинально обернула алый прямоугольник вокруг белых спиц и снова развернула его на коленях.

— Я вынуждена говорить об этом, — вздохнула она. — Фабиан, ты сказал, что все мы согласились через это пройти. Как я могла возражать, если и ты, и Урсула, и Дуглас этого хотели? Я не имела права отказаться. Я здесь посторонняя. Работала на миссис Рубрик. А теперь работаю на тебя, Фабиан, ухаживаю за твоим садом. Разве я могу отказаться?

— Не говори ерунды, Тери.

— Ты просто никогда не был в моем положении и многого не понимаешь. Все вы очень добры, деликатны и, несмотря мое сословие, относитесь ко мне почти как к равной. Почти, но не совсем.

— Тери, это просто оскорбительно. Тебе отлично известны мои взгляды. Такой расклад для меня совершенно неприемлем. «Мое сословие»! При чем здесь классовый подход?

— Ты мой хозяин. Твои коммунистические убеждения не помешали тебе принять дядино наследство.

— Мне кажется, мисс Линн, мы должны вернуться к вопросу, на который вы вовсе не обязаны отвечать, — вмешался Аллейн. — А именно: узнала ли миссис Рубрик в последнюю неделю жизни о ваших отношениях с ее мужем?

— А если я не отвечу? Что вы тогда подумаете, как поступите? Пойдете к миссис Эйсворти, которая меня терпеть не может, и выудите из нее какие-нибудь дикие домыслы? Когда он болел, то просил, чтобы за ним ухаживала только я, а ее даже видеть не хотел. Она мне этого никогда не простит. Будет лучше, если вы услышите всю правду от меня.

— Гораздо лучше, — бодро согласился Аллейн. — Приступим к делу.

Выяснилось, что произошедшее не было случайностью, оно внесло определенность в их отношения. Они работали над очередной статьей миссис Рубрик. Мистер Артур сидел за столом у окна. Теренс подошла к нему от шкафа с томом Хэнсарда и положила его перед ним. Стоя рядом, она открыла книгу и чуть придержала ее на нужной странице. Он наклонился, и ворсистый рукав его твидового пиджака коснулся ее обнаженной руки. Они застыли. Она посмотрела на него сверху, но лица его не было видно. Он сидел ссутулившись. Она положила ему на плечо другую руку, а он накрыл своей ладонью ее руку над страницей.

Теренс описывала эту сцену очень подробно и обстоятельно, словно все эти детали были необычайно важны. Решившись на подобную откровенность, она не считала нужным что-либо скрывать. Аллейн с трудом скрыл восхищение этой незаурядной женщиной. Теренс сказала, что такое произошло между ними впервые и они были слишком взволнованы, чтобы услышать, как открылась дверь. Не снимая руки с его плеча, она повернулась и увидела свою работодательницу. Ее левая рука все еще была под его ладонью на открытой странице. И только когда Теренс выдернула ее, он обернулся и увидел жену.