Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса Страница 22

Из-за этого высказывания Майкрофта события «Случая с переводчиком» обычно относят к лету 1888 года, хотя некоторые комментаторы отдают предпочтение гораздо более ранней дате. Они аргументируют это тем, что Холмс не стал бы ждать более шести лет, прежде чем сказать Уотсону, что у него есть брат, и познакомить с Майкрофтом. Однако этот временной интервал вполне объясним. Как поясняет Уотсон в первом абзаце «Случая с переводчиком», Холмс был крайне скрытен в отношении своих родственников и прошлого. Уотсон считает это свидетельством того, что у Холмса отсутствуют эмоции, однако дело не только в этом. Как мы видели в первой главе, несчастливое детство Холмса могло стать причиной того, что он умышленно избегал этой темы, так как она была слишком мучительна для него.

Впечатления детства также повлияли и на Майкрофта. Подобно Холмсу, он был холостяком и не имел друзей. Майкрофт был еще менее общительным, чем его брат. Его жизнь была ограничена кабинетом в Уайтхолле, квартирой на Пэлл-Мэлл и клубом «Диоген», находившимся напротив его дома[37]. Он был членом-основателем этого клуба, и его можно было там найти каждый вечер, с без четверти пять до без двадцати восемь. Как сказал о нем Холмс: «Майкрофт движется по замкнутому кругу». Когда в рассказе «Чертежи Брюса-Партингтона» он нарушил заведенный порядок и неожиданно появился на Бейкер-стрит, это было, по словам Холмса, таким же чрезвычайным происшествием, «как если бы трамвай вдруг свернул с рельсов и покатил по проселочной дороге».

Судя по всему, Холмс поддерживал тесный контакт со своим братом: по его словам, он «не раз» консультировался с Майкрофтом о трудных делах. Майкрофт действительно ожидал, что Холмс попросит у него совета по поводу дела о Мэнор-хаус незадолго до того, как тот познакомил его с Уотсоном. По-видимому, братья встречались либо в холостяцкой квартире Майкрофта, либо в клубе «Диоген» – в комнате для посторонних посетителей, единственном месте, где можно было разговаривать. Очевидно, Майкрофт никогда не заходил к Холмсу на Бейкер-стрит. При таких обстоятельствах вряд ли стоит удивляться, что Уотсон познакомился с ним только в 1888 году.

Между братьями не было соперничества. Холмс открыто признавал превосходство Майкрофта в наблюдательности и владении дедуктивным методом. Но из-за отсутствия честолюбия и энергии, а также из-за неспособности заниматься юридическими процедурами, необходимыми, чтобы представить дело в суд, Майкрофт предпочитал проводить расследование, сидя в своем кресле. Не желая напрягаться, он смирился бы с тем, что его выводы сочли неверными, – лишь бы не прилагать усилия, доказывая свою правоту.

Уотсон пришел в восторг, когда ему продемонстрировали потрясающую наблюдательность Майкрофта: тот поправил своего брата относительно количества детей у прохожего. Этот вывод подсказали ему игрушки, которые тот человек нес под мышкой. Ясно, что братья развлекались этой игрой и раньше – возможно, даже в детстве. Это указывает на их близость и теплые отношения. Манера Холмса обращаться к брату «милый Майкрофт» свидетельствует о нежности, в то время как обращение к нему Майкрофта «мой мальчик» звучит по-отечески. Этот аспект их отношений уже был рассмотрен в первой главе.

Майкрофт, у которого, по словам Холмса, были «необыкновенные способности к вычислениям», служил аудитором в одном из правительственных департаментов и получал жалованье в 450 фунтов. Лишь спустя восемь лет, в ноябре 1895 года, когда расследовалось дело о «Чертежах Брюса-Партингтона», Холмс открыл Уотсону истинную роль Майкрофта. Обладая уникальной способностью запоминать и сопоставлять факты, Майкрофт был тайным консультантом министров правительства и давал рекомендации, какой политики им следует придерживаться. По этой причине Майкрофт был самым незаменимым человеком во всей стране, а порой являлся самим британским правительством, по выражению Холмса. «Ему вручают заключения всех департаментов, – объясняет Холмс Уотсону, – а он тот центр, та расчетная палата, где подводится общий баланс. Остальные являются специалистами в той или иной области, его специальность – знать все».

Некоторые исследователи считают столь долгое молчание Холмса об истинной роли его брата странным, учитывая тесную дружбу Холмса и Уотсона. Но поскольку дело касалось в высшей степени конфиденциальных правительственных вопросов, Холмс не имел права делиться ими даже с Уотсоном, пока не получил на то разрешения Майкрофта.

Внешне братья не были похожи. Холмс был худой, а грузный Майкрофт «казался воплощением огромной потенциальной физической силы», тогда как Холмс был стремителен и энергичен. Но голова Майкрофта с «таким великолепным лбом мыслителя, с такими проницательными, глубоко посаженными глазами цвета стали, с таким твердо очерченным ртом и такой тонкой игрой выражения лица», что все быстро забывали о его тучности. Уотсон видел фамильное сходство в пронзительном взгляде, а иногда у Майкрофта появлялся такой же «устремленный в себя и вместе отрешенный взгляд», как у Шерлока, когда он размышлял над особенно сложным случаем.

Именно в этот период, 1881–1889, произошла еще одна важная встреча – даже две, если включить в список дело Чарльза Огастеса Милвертона, хотя комментаторы расходятся относительно даты. Однако я скорее склонна отнести это дело к более позднему периоду, 1894–1902, поэтому это расследование будет более подробно рассмотрено в четырнадцатой главе.

Но, вне всякого сомнения, в какой-то момент между 1881 и 1889 годом (почти наверняка к концу этого периода) Холмс соприкоснулся с тем, кому суждено было сыграть важную роль в его будущем, да и в судьбе Уотсона. Этим человеком был профессор Джеймс Мориарти, которого Холмс впоследствии назовет «Наполеоном преступного мира».

Нет точных сведений о том, когда Холмс услышал о нем впервые. Они встретились лицом к лицу лишь несколько лет спустя. Однако к январю 1888 года – дата, которую обычно связывают с событиями «Долины страха», – Холмс уже собрал обширное досье о прошлом Мориарти и его деятельности. Согласно его сведениям, Мориарти происходил из хорошей семьи и получил превосходное образование. Однако он унаследовал криминальные наклонности, таким образом подтверждая теорию Холмса о значении наследственности. Холмс считал, что определенные способности и особенности характера могут передаваться последующим поколениям.

Почти ничего больше не известно о биографии Мориарти – помимо того, что он был холостяком и имел двух братьев. Младший был начальником железнодорожной станции на западе Англии и, по-видимому, человеком респектабельным. Другой, полковник армии, также носил имя Джеймс, что привело некоторых комментаторов к выводу, что Джеймс Мориарти – фамилия. У семьи могли быть ирландские корни, как предположили другие исследователи шерлокианы, хотя это не факт. Неизвестна и дата его рождения. Мориарти определенно старше Холмса, но любые теории относительно года его рождения – а они варьируются от 1844 года до 1830-го – всего лишь догадки.

Однако не вызывает сомнений, что Мориарти обладал выдающимся интеллектом. Холмс, даже говоря о злом гении этого человека, открыто восхищается «необыкновенным умом» профессора и «феноменальными математическими способностями». «Ужас и негодование, которые внушали мне его преступления, – признается Холмс Уотсону, – почти уступили место восхищению перед его мастерством».

В возрасте двадцати одного года Мориарти написал трактат о биноме Ньютона, и в результате ему предложили кафедру математики в «одном из наших провинциальных университетов». Эту должность он все еще занимал, когда Холмс впервые о нем услышал. Хотя Холмс не уточняет, что это за университет, возможно, Филип А. Шреффлер прав в своем предположении, что это был Даремский университет. Эту теорию он изложил в своей статье «Мориарти: биография», опубликованной в журнале «Бейкер-стрит» в июне 1973 года. Согласно Шреффлеру, Холмс не имеет в виду Оксфорд, Кембридж или Лондонский университет, так как ни тот, ни другой, ни третий не может быть назван «одним из наших провинциальных университетов». В то же время местоимение «наш» говорит о том, что этот университет находится в Англии, а не в Уэльсе, Шотландии или Северной Ирландии. Поскольку единственным английским провинциальным университетом в то время был Даремский, наверно, именно там Мориарти возглавлял кафедру математики. Правда, нет письменного свидетельства относительно того, что он занимал эту должность.

Мориарти также написал книгу «Динамики астероида», которая «восходит до таких высот виртуознейшей логики», что, по общему признанию, «никто во всей научной прессе не рискнул критиковать эту книгу».

В любом случае не вызывает сомнений, что Холмс был прав, называя способности профессора Мориарти «феноменальными». Правда, профессор предпочел посвятить свой гений гораздо более зловещей цели, нежели исследования в области чистой математики: он создал международную преступную организацию, куда входило более ста членов, включая карманников, шантажистов, картежных шулеров и убийц, которыми правил железной рукой. Наказанием за любое нарушение правил организации была смерть.