Кен Фоллетт - Обратный отсчет Страница 22

От злости Люк заскрежетал зубами:

– Простите, но подобные вопросы я готов обсуждать только с собственным отцом.

– Боюсь, твой отец про нее даже не слышал. Или я не прав?

Люк покраснел. Очко в пользу адмирала. Вилли до сих пор не встречалась с его родителями, так же как он – с ее матерью. Да у них и времени для этого не было. Шла война, они и друг с другом-то виделись лишь урывками.

– Извините, но я вынужден сказать, что подобные замечания для меня оскорбительны.

– Я тебя понимаю, сынок, только, возможно, мне известно об этой девушке больше, чем тебе.

– Ни черта вы про нее не знаете.

Адмирал обнял Люка за плечи:

– Послушай, я тоже мужчина. Я все понимаю. Главное – не смотри на вещи слишком серьезно, а немного развлечься с этой потаскушкой – это можно. Все мы…

Он так и не договорил – Люк двумя руками оттолкнул его от себя. Адмирал отшатнулся назад, уронил стакан с виски, а потом и сам рухнул.

Энтони схватил Люка за руку.

– Господи, Люк, что ты творишь?

– Ну-ка, вы оба, успокойтесь, – сказал Берн, вставая между ними и упавшим адмиралом.

– Какое, к чертям, спокойствие? – Люк кипел от негодования. – Кто он такой, чтобы пригласить человека к себе в дом, а потом оскорблять его подругу?

– Она потаскуха, – сказал адмирал. – Уж я-то знаю. Ведь это на мои деньги она делала аборт!

Люк ожидал чего угодно, только не этого.

– Аборт?

– Да, черт подери! – Адмирал не без труда поднялся на ноги. – Энтони ее обрюхатил, и нам пришлось заплатить тысячу долларов, чтобы она избавилась от ребенка.

– Вы лжете.

– Спроси у Энтони!

Люк повернулся к другу. Энтони покачал головой:

– Я сказал, что она беременна от меня, иначе отец не дал бы денег, но на самом деле это был твой ребенок.

Люк был в ярости. Он считал, что хорошо знает Вилли, а она его обманывала, скрыла от него свою беременность. Он выскочил из комнаты, взбежал по лестнице, промчался по коридору. Найдя нужную дверь, вошел без стука.

Вилли лежала голой на кровати и читала книжку. На какое-то мгновение у него захватило дух. Она радостно улыбнулась ему, но, увидев его сердитое лицо, тут же помрачнела.

– Отец Энтони говорит, он дал тебе денег на аборт. Это правда? – выкрикнул Люк. – Отвечай!

Вилли заплакала, прикрыв ладонями побледневшее лицо.

– Прости меня, – сказала она сквозь слезы. – Если б ты знал, как я хотела оставить нашего ребенка. Но ты был во Франции, шла война, одному Богу было известно, вернешься ли ты ко мне. Мне пришлось одной принимать решение. Это было самое тяжелое время в моей жизни.

– Ты должна была мне рассказать, когда я приехал в отпуск.

Она вздохнула:

– Я знаю. Но Энтони считал, лучше про это никому не говорить, а девушку в подобной ситуации нетрудно убедить.

– Как я могу тебе верить после такого обмана?

– Ты хочешь сказать, между нами все кончено?

– Да.

Вилли снова расплакалась:

– Дурак! Ты ничего не понимаешь. Даже война тебя ничему не научила.

– Война научила меня, что ничто на свете не ценится так, как верность.

– Похоже, ты до сих пор не знаешь, что под давлением обстоятельств люди бывают готовы пойти на обман.

– Даже когда это касается тех, кого мы любим?

– Тех, кого любим, мы обманываем чаще, потому что нам не все равно, что они думают.

Люк не признавал подобных оправданий.

– Я придерживаюсь другой жизненной философии.

– Тебе повезло. – В ее голосе звучала горечь. – Ты вырос в счастливой семье. Не знал ни нужды, ни утрат, никогда не чувствовал себя отверженным. Ты прошел через тяготы войны, но тебя не пытали, ты не остался калекой. С тобой не случалось ничего плохого. Неудивительно, что тебе не приходилось врать.

– – Если ты действительно так обо мне думаешь, ты должна радоваться, что избавишься от меня. – Его тошнило от этой сцены, и он повернулся, чтобы уйти.

– Но я не радуюсь. – По ее щекам струились слезы. – Я люблю тебя. Мне жаль, что я тебя обманула, однако я не собираюсь валяться у тебя в ногах только из-за того, что в трудную минуту поступила не лучшим образом.

Где-то в глубине души Люк слышал голос, говоривший ему, что он отказывается от самого дорогого, что у него когда-либо было. Но злость, унижение и боль заглушили доводы разума. Он направился к двери.

– Не уходи, – умоляющим тоном произнесла Вилли.

– Иди ты к черту! – сказал Люк и вышел из комнаты.

02.30. – В голове не укладывается, как я мог тебя бросить, – сказал Люк. – Должен же я был понимать, через какие муки тебе пришлось пройти.

– Тут не только твоя вина. – Вилли устало вздохнула. – Сначала я все валила на тебя одного, но теперь вижу: я тоже была не права.

– И ты вышла замуж за Берна.

Она снова рассмеялась.

– Каким же ты бываешь эгоистом. – В ее голосе он не услышал упрека. – Ты должен понять, что я вышла за него вовсе не из-за того, что ты меня тогда бросил. А потому, что Берн один из лучших людей на свете. Мне понадобились годы, чтобы освободиться от тебя, но когда это произошло, я влюбилась в Берна.

– А мы с тобой снова стали друзьями?

– Не сразу. Я написала тебе, когда родился Лэрри, и ты приехал со мной повидаться. Потом мы встретились на приеме, который Энтони устроил по случаю своего тридцатилетия. Ты тогда вернулся в Гарвард, работал над докторской, а остальные были в Вашингтоне: Энтони и Элспет работали в ЦРУ, я занималась своими исследованиями в Университете Джорджа Вашингтона, Берн сочинял пьесы для радио.

– Когда я женился на Элспет?

– В пятьдесят четвертом. Я в том же году разошлась с Берном.

– Ты не знаешь, почему я это сделал? Вилли немного помолчала, затем сказала:

– Думаю, на этот вопрос лучше отвечать не мне.

Они увидели в окно белый «линкольн-континенталь», а спустя минуту в дверях появился Берн.

– Прости, что мы тебя разбудили, – извинился Люк.

– Не говори ерунды, – отмахнулся Берн. – Я привез то, о чем вы просили. – Он кинул на стол толстую книжку – «Официальный справочник авиакомпаний США».

– Посмотри «Капитал эрлайнс», – подсказала Вилли. – Они летают на Юг.

Люк отыскал нужную страницу.

– Есть самолет в шесть пятьдесят пять, но он по пути делает несколько посадок и прилетает в Хантсвилл только в четырнадцать двадцать три.

Берн заглянул Люку через плечо:

– Следующий рейс только в девять, зато он делает меньше посадок, и к полудню ты будешь в Хантсвилле.

– Я бы полетел в девять, но мне не хочется околачиваться в Вашингтоне. Может, лучше взять машину и доехать до какого-нибудь другого аэропорта. Первый самолет в восемь часов делает посадку в Ньюпорт-Ньюс. Я успею туда добраться?

– До Ньюпорт-Ньюс? Туда часа четыре езды, – сказала Вилли. – Ты будешь там за час до самолета.

– Больше чем за час, – поправил Берн, – если возьмешь мою машину. У нее скорость до ста восьмидесяти.

– Ты даешь мне свой «линкольн»?

– Нам уже доводилось спасать друг другу жизнь. А машина – всего лишь груда железа. Есть проблема посерьезнее.

– Какая?

– По пути сюда я заметил за собой хвост.

03.00. Энтони Кэрролл сидел за рулем «кадиллака», не сводя глаз с закусочной. Судя по всему, ее облюбовали полицейские – на стоянке рядом с красным «тандербердом» Вилли и белым «линкольном» Берна стояли две патрульные машины. Хорвиц, дежуривший у дома Берна Ротстена, последовал за ним, когда тот отправился куда-то среди ночи. Сейчас Хорвиц показался в дверях закусочной, держа в одной руке большой бумажный стакан с кофе, а в другой – шоколадный батончик. Подойдя к машине Энтони, он наклонился к окошку:

– Лукас внутри. Теперь он в черном пальто и черной шляпе. С ним Ротстен и эта дамочка.

– Я подожду Люка здесь. Потом поеду за ним.

– Ясно.

Хорвиц укатил на своем мотоцикле.

Дверь закусочной снова открылась. Сначала на улицу вышла Вилли. Затем появился мужчина в черном пальто и черной шляпе – Люк. Они направились к красному «тандерберду». Наконец показался еще один мужчина, одетый в пальто военного покроя. Он сел за руль «линкольна». Обе машины тронулись почти одновременно, красная впереди, белая сзади. Выждав несколько секунд, Энтони поехал следом.

На пересечении с 14-й улицей они остановились у светофора. Когда загорелся зеленый, «тандерберд» неожиданно рванул вперед, а «линкольн» не двинулся с места. Выругавшись, Энтони обогнул его и ринулся вдогонку за машиной Вилли.

На полной скорости Вилли петляла по центру города, резко сворачивая то вправо, то влево, не обращая внимания на красный свет. Энтони старался не отставать, но его «кадиллак» уступал в маневренности юркому «тандерберду», и разрыв между ними постепенно увеличивался.

Исход гонки решила случайность. Из колодца ливневой канализации бил фонтан, и вся проезжая часть была залита водой. На мокром асфальте машина Вилли вышла из-под контроля. «Тандерберд» развернуло, и, описав длинную дугу, он замер, встав поперек улицы. Энтони остановился, перегородив Вилли дорогу своим «кадиллаком». Теперь ей было не уйти.