Жорж Сименон - Мегрэ в школе Страница 23

— Ты выстрелил?

Он утвердительно кивнул и виновато улыбнулся.

— Ты целился?

— Я целился в окно.

— Словом, ты хотел только разбить окно?

Он снова кивнул, а потом обеспокоенно спросил:

— Меня посадят в тюрьму?

— Мальчиков в твоем возрасте не сажают в тюрьму.

Такое заявление как будто его разочаровало.

— А что же мне тогда сделают?

— Судья прочтет тебе нравоучение.

— Ну а потом?

— Сделает внушение твоему отцу. В конечном счете он за все несет ответственность.

— Почему? Ведь он ничего не сделал!

— Где он был, когда ты стрелял?

— Не знаю.

— Он был в отъезде?

— Нет. Он никогда не уезжает так рано.

— Он был в лавке?

— Может, и так.

— Он ничего не слышал? И твоя мама тоже?

— Да. Они ничего мне не сказали.

— Они не знают, что это ты стрелял?

— Я им об этом не сказал.

— А кто отнес карабин в сарай?

На этот раз он покраснел и в замешательстве стал смотреть в сторону, избегая встречаться взглядом с Мегрэ.

— Я думаю, — продолжал тот, — что ты не мог сойти по лестнице и пройти по двору в гипсе. Так, значит…

— Я попросил Марселя… — Он вдруг замолчал. — Нет, это неправда, — признался он. — Карабин отнес отец. Вы все равно об этом узнаете.

— Ты попросил его унести карабин?

— Да. Но я не сказал ему почему.

— Когда это было?

— В среду утром.

— Он ни о чем тебя не спросил?

— Он только внимательно посмотрел на меня.

— И ничего не сказал маме?

— Если бы он сказал, она сейчас же все бы у меня выведала.

— Обычно она все у тебя выспрашивает?

— Она всегда знает, когда я вру.

— Это ты попросил Марселя сказать, будто он видел, как учитель выходил из сарая?

— Нет. Я даже и не знал, что его допрашивали.

— Тогда почему же он так сказал?

— Наверно, потому, что видел меня у окна.

— С карабином? Карабин был у тебя в руках?

Жозефу стало жарко, он изо всех сил старался себе не противоречить, не показать, что он колеблется.

Мегрэ мог, конечно, говорить с ним безразличным тоном, не настаивать, как бы произнося лишь малозначащие фразы, но мальчик был достаточно умен, чтобы понимать: комиссар все время продвигается вперед к истине.

— Точно не помню… Может, я еще не держал его в руках…

— Но если из другого окна он увидел, как упала почтальонша, то он вполне мог предположить, что выстрелил ты. Ведь так?

— Ничего такого он мне не говорил…

— Разве вы с ним так и не говорили об этом?

— Только сегодня.

— Он просто объявил тебе, что если его спросят, то он должен будет сказать правду?

— Да.

— Это огорчало его?

— Да.

— А тебя?

— Мне хотелось бы, чтобы все кончилось.

— Ты считаешь, что лучший выход для тебя — сесть в тюрьму?

— Возможно.

— Почему?

— Нипочему. Чтобы увидеть.

Он не добавил, что в тюрьме было бы куда интереснее, чем в доме его родителей.

Мегрэ вздохнул и встал:

— И тебе не жалко было бы, если бы невинно осудили учителя?

— Вряд ли.

— В общем, ты не уверен в этом?

Да. Жозеф был не уверен. Мысль о том, что он причинил столько неприятностей господину Гастену, даже и не приходила ему в голову. А приходила ли она в голову другим жителям деревни?

— Вы уходите? — удивился мальчик, видя, что комиссар направляется к двери.

Мегрэ остановился на пороге комнаты:

— А что мне остается делать?

— Вы расскажете все лейтенанту?

— Кроме того, что относится к твоему происшествию.

— Спасибо.

Он явно был недоволен, что комиссар уходит.

— Я думаю, что добавить тебе нечего, верно же?

Он покачал головой.

— Ты уверен, что сказал мне правду?

Он кивнул, и тогда, вместо того чтобы открыть дверь, Мегрэ уселся на край его кровати.

— Теперь скажи мне точно, что ты видел во дворе?

— В каком дворе?

Кровь прилила к лицу Жозефа, даже уши и те покраснели.

Прежде чем ответить, Мегрэ, не поднимаясь, приоткрыл дверь и сказал жене Марселина, затаившейся за дверью:

— Спуститесь, пожалуйста, вниз.

И, лишь услышав, что она наконец спустилась, он снова закрыл дверь.

— В этом дворе.

— В нашем?

— Да.

— Что я мог видеть?

— Этого я не знаю. Это знаешь ты.

Мальчик, сидевший на кровати, отпрянул к самой стене и с удивлением уставился на Мегрэ:

— Что вы хотите сказать?

— Ты стоял у окна, и старуха показала тебе подкову, так?

— Я уже сказал вам об этом.

— Только карабин был не в твоей комнате.

— Как вы это узнали?

— Твой отец был внизу, во дворе. Дверь в сарай была открыта. Что он делал?

— Он разрубал баранью тушу.

— Со своего места он мог видеть и тебя у окна, и Леони Бирар.

— Этого вам никто не мог сказать! — воскликнул мальчик скорее с восхищением, нежели с удивлением. — Вы сами обо всем догадались?

— Он относился к старухе не лучше, чем ты. Она задевала его всякий раз, как он проходил мимо, верно?

— Она называла его подонком и нищим.

— Она показывала ему язык?

— Она не могла без этого.

— Твой отец вошел в сарай?

— Да.

— Когда он вышел оттуда, карабин был у него в руках?

— Что с отцом сделают?

— Это зависит от многого… Ты решил, что не будешь больше мне врать.

— Я расскажу вам всю правду.

— Мог ли отец видеть тебя в эту минуту?

— Не думаю. Я отошел от окна.

— Нарочно отошел? Пусть, мол, он не знает, что ты его видел, так?

— Наверно. Я не помню. Все произошло так быстро…

— Что произошло «так быстро»?

— Он посмотрел вокруг и выстрелил. Я услышал, как он пробормотал: «Получай свое, проклятая!»

— Он хорошо прицелился?

— Нет. Он приложил карабин к плечу и выстрелил.

— Он хороший стрелок?

— Он не может попасть в воробья с расстояния десяти шагов.

— Он видел, что Леони Бирар упала?

— Да. С минуту он стоял неподвижно, как громом пораженный. Потом побежал в сарай, чтобы положить на место карабин.

— А потом?

— Он посмотрел на мое окно и вошел в дом. Затем я услышал, как он ушел.

— Куда он пошел?

— К Луи.

— Как ты узнал об этом?

— Когда он вернулся, он был пьян.

— А Тео был в саду?

— Он вышел из винного погреба.

— Он видел, как твой отец стрелял?

— Со своего места он ничего не мог видеть.

— Но он видел тебя у окна?

— Наверно, видел.

— И слышал выстрел?

— Должно быть, слышал.

— С тех пор отец ничего тебе не говорил?

— Нет, ничего.

— И ты ничего ему не сказал?

— Я не решался.

— Марсель думал, что стрелял ты?

— Конечно.

— Поэтому он солгал?

— Я его друг.

Мегрэ машинально погладил его по голове.

— Все, малыш! — сказал он, вставая. Он не добавил:

«Вот кто узнал жизнь раньше, чем другие».

Почему? Жозеф не воспринимал все случившееся слишком трагично. Он так привык к подобным ежедневным маленьким трагедиям, что событие это казалось ему не более серьезным, чем все остальные.

— Его посадят в тюрьму?

— Не надолго. Если докажут, что он не целился в Леони Бирар и, следовательно, не собирался ее убить.

— Он хотел только попугать ее.

— Я знаю. Вся деревня будет свидетельствовать в его пользу.

Подумав, мальчик подтвердил его мнение:

— Я думаю, что да: его все очень любят, несмотря ни на что. Он не виноват.

— В чем не виноват?

— Ни в чем.

Мегрэ уже спускался по лестнице, когда Жозеф окликнул его:

— Вы не хотите снять гипс с моей ноги?

— Пожалуй, лучше прислать тебе доктора.

— Вы пришлете его сейчас же?

— Если он у себя.

— Не забудьте.

И когда Мегрэ спустился вниз, услышал, как тот прошептал:

— Спасибо…

Он не пошел через кухню. Солнце уже спускалось за дома, от земли поднимался пар. Все три женщины по-прежнему неподвижно сидели за столом и молча посмотрели на комиссара, когда тот проходил мимо окна.

На церковной паперти священник беседовал с какой-то пожилой женщиной, и комиссару Мегрэ показалось, будто священнику хотелось подойти к нему и заговорить.

Он тоже знал правду. Во время исповеди он узнал про ложь Марселя. Но он был единственный, кто имел право ничего не сказать.

Мегрэ поклонился ему, и священник взглянул на него с удивлением. Потом комиссар вошел в мэрию, где застал Даньелу, курившего в ожидании его сигару. Он вопросительно посмотрел на комиссара.

— Можете освободить учителя, — сказал Мегрэ.

— Это Жозеф?

Мегрэ отрицательно покачал головой.

— Кто?

— Его отец. Марселин.

— Значит, мне следует его арестовать?

— Я должен сначала сказать ему два слова.

— Марселин признался?

— Он в таком состоянии, что ни в чем не может признаться. Если хотите, пойдемте со мной…

Они направились к гостинице, но Мегрэ вспомнил о своем обещании и пошел к дому доктора. Позвонил.

Дверь открыла его сестра.

— Доктор дома?

— Он только что уехал к больной.

— Когда он вернется, скажите ему, чтобы он сходил к Жозефу и снял с ноги гипс.