Эрл Гарднер - Дело лошади танцовщицы с веерами Страница 23

– Вот это дельный вопрос, – одобрил Нолан. – Вы так говорите, как будто жили в деревне. Никто еще меня так не расспрашивал.

– Ну, так вы выходили?

– Да. Я вышел и стал искать следы. Лошадь пришла по дороге с севера. Она шла по обочине, там в пыли остались ее следы. Затем снова вернулась на шоссе. Как долго она там была, трудно сказать. Я так думаю, что мог бы по следам определить, откуда она пришла, если бы у меня было время, но тогда я не видел в этом никакого смысла. Я прошел назад по дороге, наверное, с полмили или около того, все думал увидеть кого-нибудь, кто упал с лошади. Никого не нашел, а к тому времени уже проезжали какие-то машины, и я подумал, что если кто-то и упал с лошади прошлой ночью и все еще где-то лежит, то уж одна из машин наверняка подберет его.

– Что-нибудь еще?

– Еще я знаю, что лошадь была напугана.

– Откуда вам это известно?

– Ну, вы знаете, этих лошадей с запада пестуют немного иначе, чем в восточных штатах. Хорошая гуртовая лошадь будет стоять смирно, пока у нее опущены поводья. Именно поэтому скотоводы часто и используют раздельные поводья.

Мейсон кивнул.

– Я эту лошадь уже пару раз испытал, – продолжал Нолан. – Я ее выводил и немного на ней поездил, соскакивал с седла, отпускал поводья, чтобы посмотреть, что же она будет делать.

– Ну и что она делала?

– Стояла, как будто привязанная. Лошади, они здорово сообразительные, мистер Мейсон, и когда лошадь, которую обучали стоять так, как обучена эта, решает уйти со своего места, значит, там что-то такое, что ей здорово не нравится. У этой был порван повод.

– Кто-нибудь еще спрашивал вас об этом?

– Нет, черт возьми, остальные ребята, которые тут побывали, все об этом знали. Вы первый, кто приезжает и спрашивает не так, как будто уже знает ответы на все вопросы, а я просто безмозглый деревенщина… А потом… – Нолан ухмыльнулся и закончил: – Вы и сами, как приехали, не больно умно вели себя.

Мейсон рассмеялся.

– Вы не пытались напугать лошадь, чтобы определить, насколько она возбудима?

– Ну вот, – засомневался Нолан, – я и не знаю, надо ли мне говорить об этом?

– Кто-то вам сказал не говорить?

– Нет. Никому такое и в голову не приходило.

– В таком случае не вижу никакой причины, чтобы вам не рассказать об этом.

– Видите ли, мистер Мейсон, тут такие дела. Я стараюсь быть в хороших отношениях со здешним шерифом, и я так думаю, что у него самого хорошие отношения с городской полицией, и поэтому, я полагаю, они не хотят, чтобы я болтал кое о чем, что связано с этой лошадью.

– Ну давайте будем друг с другом откровенны, Нолан, – сказал Мейсон. – Если на задней луке седла есть отметина от пули и полицейские потребовали, чтобы вы не болтали ничего об этой дырке от пули или о том, что в седле сидит пуля, я бы не хотел, чтобы вы об этом говорили.

Нолан усмехнулся.

– Если же, с другой стороны, – продолжал Мейсон, – вы думали о том, что же напугало лошадь, вывели ее и провели этот эксперимент, я бы хотел все же узнать, что вы обнаружили.

– В общем, я действительно размышлял об этом.

– В таком случае, – сказал Мейсон, – я полагаю, вы оседлали лошадь, взнуздали ее, поездили на ней по полю, затем слезли, отпустили поводья и стали ждать, что она будет делать.

– Все так.

– И что же она сделала?

– Ничего. Стояла как стояла.

– И тогда вы выстрелили, не правда ли?

– Я полагаю, что вы сами разбираетесь в животных, так ведь? – спросил Нолан с оттенком уважения в голосе. – А если нет, то, значит, вы ясновидец. Я выстрелил, и она фыркнула и резво так выскочила отсюда. Я думаю, что она так бы и скакала до сих пор, если бы я не закрыл ворота выгона, где она паслась.

– Полиция вас об этом не спрашивала?

– Нет.

– Мне бы хотелось поговорить с вашей женой, – попросил Мейсон.

– Она вообще не любит незнакомых, – сказал Нолан.

– Все равно я бы с ней поговорил.

– Ну тогда пойдемте.

Нолан повел его через заднюю дверь дома в кухню, наполненную запахами готовки. Худая женщина с лицом цвета пергамента стояла у раковины и мыла посуду.

– Это моя жена, – представил Нолан. – А это мистер Мейсон.

Женщина подняла голову, вытерла руки о полотенце, взглянула на Мейсона с некоторым подозрением, потом улыбнулась, подошла к нему и протянула руку.

– Здравствуйте, – проговорила она.

– Очень приятно познакомиться, – ответил Мейсон. – Ваш муж сказал мне, что вы самый бдительный член семьи.

Ее тонкие губы вытянулись в прямую линию. Глаза сверкнули.

– Он всегда так говорит.

– А вы действительно такая?

– Ну кто-то же должен присматривать за тем, что вокруг делается. Фрэнк Нолан для любого последнюю рубашку снимет. Думает, что кругом только честные и ходят.

Мейсон с серьезным видом вынул бумажник из кармана, вытащил оттуда пятидесятидолларовую бумажку и протянул ее миссис Нолан.

– Что это? – спросила она.

– Это чтобы немного вас поддержать за вашу подозрительность, – объяснил Мейсон.

– Не понимаю.

– Ваш муж – разговорчивый, общительный человек. Он дружески настроен к людям.

– Слишком дружески. А за что деньги?

– В случае если кто-нибудь еще придет и будет задавать вопросы о лошади, то говорить должны вы, а не он.

Нолан рассмеялся.

– Боюсь, что так и разговора никакого не получится. Она…

– Это не твое дело, Фрэнк Нолан, – отрезала жена. – Я этим буду заниматься. Я так думаю, что, если этот человек хочет заплатить мне за то, чтобы ты помалкивал, я уж постараюсь отработать эти деньги. О чем вы хотите чтобы он не говорил?

– Обо всем.

– Хорошо, – поняла миссис Нолан, – я думаю, таким образом нетрудно заработать пять долларов. Я уж заставлю его держать язык за зубами.

– Тут не пять долларов, – сказал Мейсон.

Она подошла поближе и поднесла бумажку к свету, вгляделась в нее и удивленно воскликнула:

– Бог мой! Да тут пятьдесят!

Мейсон улыбнулся на это, пожал руку Фрэнку Нолану и произнес:

– Огромное спасибо.

Адвокат направил свою машину в сторону севера, за ней помчался пес с обрубленным хвостом, лая на переднее колесо до тех пор, пока автомобиль не доехал до мощеной дороги.

Проехав примерно полторы мили к северу, Мейсон свернул к почтовому отделению, носившему имя владельца – Кампо.

Старая мексиканка, у которой правая рука была на перевязи, медленно пересекла широкую веранду некрашеного здания, вошла в дверь и исчезла.

Хозе Кампо приблизился к машине.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Чем могу быть полезен?

– Вы меня не узнаете? – спросил Мейсон.

– Я… сеньор, я где-то раньше видел ваше лицо, но не могу вспомнить, где это было.

– Я приехал узнать насчет женщины со сломанной рукой. Я из страховой компании.

– Пожалуйста, сеньор, не беспокойтесь об этом, – взмахнул рукой Кампо, как бы отказываясь от любых услуг. – Нам ничего не надо. У меня нет никаких претензий. Не надо никакой страховки.

– Но женщина застрахована.

– Нет-нет, сеньор. Все в порядке. У нас нет претензий.

– Рука срастается нормально? – справился Мейсон.

– Доктор говорит, что все в порядке.

– К какому доктору вы ее возили?

– К доктору в Редлендсе.

– Почему так далеко, в Редлендс?

– В Редлендсе хорошие доктора.

– Одни из лучших, – согласился Мейсон. – Но почему все-таки так далеко?

– Она хотела туда, сеньор.

– Хорошо. Теперь расскажите мне о лошади.

– О лошади… О… Ах да, это тот сеньор, который оказался на шоссе в то время, когда произошел несчастный случай. Так-так, точно, его звали сеньор Мейсон. Ах да, я теперь вспоминаю.

– А я хочу знать о лошади, которую Каллендер отдал вам на хранение, – сказал Мейсон.

– Нет-нет-нет, это был не Каллендер. Другой человек.

– Какой другой человек?

– Такой ба-а-альшой.

– Вы знаете танцовщицу с веерами по имени Шери Чи-Чи? – спросил Мейсон.

– Знаю, конечно. Она приехала к нам с этим человеком насчет лошади, и – о-о, столько бед случилось из-за этой лошади.

– А теперь перейдем к делу, – приступил Мейсон. – Начните с самого начала и расскажите мне все.

– Это произошло в тот же день, что и несчастный случай.

– Так что же стряслось?

– Все началось, когда тот человек и Шери Чи-Чи, танцовщица с веерами, приехали на ранчо вместе с лошадью.

– Как они доставили лошадь на ранчо?

– Это было ночью. Ба-а-альшой человек сидел на лошади. Вот и все, что я знаю.

– А Шери Чи-Чи, танцовщица с веерами?

– Она приехала на машине, ехала очень медленно позади лошади. Была ночь. Первое, что я услышал, был стук копыт по дороге, так: цок, цок, цок. А потом я услышал, как ехал автомобиль, тихо так. Затем мой дом осветили фары, и эти люди вошли сюда. Это были очень хорошие люди, они хотели, чтобы я взял лошадь на несколько дней. Чтобы она постояла у меня на конюшне, и чтобы никто ее не увидел, и чтобы я позаботился и о седле и об уздечке.