Эрл Гарднер - Дело небрежного купидона Страница 23

– Какое именно?

– Когда обсуждаются результаты тестов на детекторе лжи.

– Я не слышал, чтобы до сих пор кто-либо прибегал к помощи полиграфа для установления невиновности, – сказал Мейсон. – Если его и использовали в полиции, то только для того, чтобы уличить человека во лжи и доказать его вину. Когда они не добиваются признания, они называют тест неубедительным и на этом успокаиваются. Я придумал принципиально новое применение полиграфа. Когда возникают всякие слухи и кривотолки по поводу того или иного дела, я считаю целесообразным подвергнуть подозреваемого научному допросу с полиграфом и сообщить результаты в печати, какими бы они ни были. После этого все станет на свои места, а клеветники прикусят языки.

– Суды не пойдут на это, – сказал Бергер.

– Какой суд осмелится мне помешать? – спросил Мейсон.

– Сами увидите. Можете считать себя счастливчиком, если вас не обвинят в попытке оскорбить суд.

– Иными словами, – сказал Мейсон, – суд пойдет на все, лишь бы не дать возможности человеку заявить во всеуслышание о своей невиновности?

– Таким способом – да.

– Почему?

– Суд никогда не согласится использовать тесты на полиграфе для доказательства вины подозреваемого.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – А как насчет добровольного признания? Они разрешают опубликовать его?

– Ни в коем случае! – воскликнул Бергер. – После того как подозреваемый сознался в содеянном, полиция не разрешит, чтобы его признание была опубликовано.

– Что ж, – заявил адвокат, – посмотрим на другую сторону медали. Предположим, что подозреваемый упорно твердит о своей непричастности к преступлению. Неужели суд может запретить ему открыто заявить широкой публике о своей невиновности?

– Конечно, нет.

– Именно таково положение вещей в данном деле, – сказал Мейсон. – Суд мог бы запретить публикацию сообщения о тестировании полиграфом, доказывающем вину человека, после его ареста. В нашем случае человек не был арестован, но его довели до такого состояния откровенные инсинуации, что он добровольно пошел на научное обследование при помощи полиграфа. Мы слишком долго раздумываем о правомерности применения этих научных тестов для доказательства вины и совсем не думаем об использовании их для установления невиновности. Человек, репутация которого запятнана косвенными уликами, а то и прямыми обвинениями, имеет право добиваться того, чтобы его репутация была восстановлена.

– Вы не дослушали меня до конца, Мейсон! – рявкнул Бергер. – В надлежащее время и в надлежащем месте я намереваюсь просить суд принять меры.

– Какой суд?

– Который будет судить Сельму Ансон!

– Вы собираетесь ее судить? – поинтересовался Мейсон.

– У нас имеются вещественные доказательства, которые мы оцениваем в настоящее время, – сообщил Бергер. – И мне кажется вполне вероятным, что миссис Ансон будут судить, невзирая на шумиху, которую вы подняли.

– И вы намерены сделать это заявление в печати?

– Я уже обрисовал прессе позицию прокуратуры в манере, приличествующей представителям закона.

– Другими словами, вы пытаетесь противодействовать моей публикации, – сказал адвокат.

– Ничего подобного. Меня попросили изложить позицию прокуратуры, и я это сделал.

– Когда мы окажемся в суде, – сказал Мейсон, – я непременно взгляну на ваше заявление и проверю, нет ли в нем чего-то такого, что предназначено для целенаправленного, отнюдь не объективного воздействия на общественное мнение.

– Вам будет не до этого! – заметил Бергер. – Представляю, как вы будете выглядеть, когда потерпите поражение после такой публикации в газете!

– Человек считается невиновным до тех пор, – сказал Мейсон, – пока его вина не будет доказана, мистер Бергер.

– Благодарю вас, что вы предоставили мне возможность оживить в памяти основное юридическое правило, – с сарказмом ответил прокурор.

– Не стоит благодарности, – весело сказал Мейсон. – Обращайтесь ко мне всякий раз, когда захотите вспомнить то, что улетучилось у вас из памяти.

Бергер бросил трубку. Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

– Окружной прокурор сказал, что сделал заявление в печати.

– Оно уже опубликовано?

– Появится в вечернем выпуске, – сказал адвокат.

Снова раздался телефонный звонок.

– Да, Герти? – сказала Делла Стрит и повернулась к Мейсону: – Джордж Финдли находится в приемной. Он выглядит разъяренным и требует немедленной встречи с тобой.

– Требует? – переспросил Мейсон.

– Так говорит Герти.

– Пригласи его, – сказал адвокат, – раз уж он требует. Послушаем, что он скажет.

Делла Стрит поколебалась, затем нехотя подошла к двери в приемную и открыла ее.

– Входите, мистер Финдли, – сказала она.

Джордж Финдли, рослый широкоплечий мужчина двадцати восьми лет, словно ураган ворвался в кабинет.

– Какого черта вы пытаетесь делать? – с ходу спросил он у Мейсона.

Адвокат внимательно посмотрел на посетителя.

– В данный момент я пытаюсь выяснить, чего вы хотите, – сказал он. – Я не принимаю посетителей без предварительной договоренности, а для вас сделал исключение только потому, что вы выглядите весьма расстроенным. Так что же вам угодно?

– Вы вмешиваетесь в семейные дела! – заявил посетитель.

– Присаживайтесь, – предложил Мейсон. – И объясните мне, почему я не должен вмешиваться в семейные дела? Адвокатам очень часто приходится это делать.

– Тут совсем другая ситуация, – сказал Финдли. – Эта женщина – настоящая интриганка. Она уже отправила на тот свет своего мужа, а как только ей удастся заполучить дядю Ди, она отравит и его. Дядя Ди не протянет и двух лет.

– Вы готовы это доказать? – спросил Мейсон.

– Совершенно верно, я готов это доказать.

– Тогда вам не следует попусту тратить время на разговоры со мной, – заметил адвокат. – Отправляйтесь к окружному прокурору.

– Именно по этой причине, – сказал Финдли, – я и хотел поговорить с вами.

– Вот как? – усмехнулся Мейсон. – Ну, раз вы уже здесь, выкладывайте, что у вас на уме.

– Вы представляете Сельму Ансон, – сказал Финдли. – Мне глубоко безразлично ее прошлое, пусть она убьет еще десяток мужей, лишь бы не трогала дядю Ди. Он милейший и доверчивый человек, который совершенно не умеет разбираться в окружающих, а особенно в людях типа Сельмы Ансон. Он считает ее такой, какой она ему кажется, принимая все ее слова и поступки за чистую монету. Так вот, я предоставил Сельме Ансон возможность выйти сухой из воды. Как я понимаю, она ухватилась за нее, но тут в игру вмешались вы и все испортили.

– Каким образом?

– Своим проклятым тестированием на детекторе лжи!

– Это было вовсе не проклятым тестированием на детекторе лжи, – усмехнулся Мейсон, – а тестом при помощи детектора правды. Я хотел установить точно, что моя клиентка говорит правду.

– Не знаю, чего вы добиваетесь, – сказал Финдли, – и меня это не интересует. Показания детектора лжи не примут во внимание на суде.

– Пожалуйста, – произнес Мейсон, – успокойтесь и внимательно выслушайте то, что я скажу. Я заставил свою клиентку подвергнуться допросу эксперта, а тот использовал при этом полиграф точно так же, как врач мог бы использовать стетоскоп.

– Вы же знаете, что такие тесты суд не принимает во внимание!

– Я вовсе не добиваюсь того, чтобы суд принял их во внимание, – сказал адвокат. – Моя клиентка не находится под судом.

– Ну, этого ей не избежать.

– Что вы имеете в виду?

– Я пытаюсь добиться взаимопонимания с вашей клиенткой, мистер Мейсон, – сказал Финдли. – Я раскрою перед вами карты. Предупреждаю, если вы вздумаете в суде спросить меня об этом, я покажу под присягой, что вы меня оболгали… А теперь попросите секретаршу выйти, мы потолкуем как мужчина с мужчиной.

– Говорите как мужчина мужчине все, что вам заблагорассудится, – сказал Мейсон. – Если же вы намереваетесь сообщить какие-то факты, которые, по вашему мнению, не должны выйти за пределы этой комнаты, вам разумнее уйти отсюда, не раскрывая рта.

– Одну минутку, – сказал Финдли. – Если мы и дальше будем разговаривать в таком тоне, мы ни о чем не договоримся.

– А мы должны договориться? – спросил Мейсон.

– Я думаю, да.

– Почему?

– Потому что я в состоянии помочь вашей клиентке.

– Каким образом?

– Я не могу полностью раскрывать свои карты, – заявил Финдли, – пока не выясню, какие козыри у вас на руках.

– Моя позиция предельно проста, – сказал Мейсон. – Начались разговоры, будто миссис Ансон известны какие-то факты о смерти ее мужа, которые она утаивает. Затем кто-то подсказал полиции, что она якобы сама имеет отношение к его смерти… Иными словами, что именно она его отравила. Эти инсинуации, эти необоснованные намеки – не что иное, как злобная клевета, которая привела к дискредитации личности. Когда я установлю, кто их распускает, я намереваюсь предпринять соответствующие шаги, чтобы наказать клеветника.