Дороти Сейерс - Срочно нужен гробовщик [Сборник] Страница 23

— Одну минуточку! — прервал ее мистер Мерблз. — Скажите, часто мисс Досон подписывала документы?

— Да, сэр, довольно часто, но они обычно заверялись сестрой Филлитер или самой мисс Уиттейкер. Кажется, это были документы по аренде земли или что-то такое, так я слышала. Мисс Досон владела несколькими домами. Еще были счета по хозяйству и какие-то документы из банка, обычно они запирались в сейф.

— Акции, векселя и прочее в том же духе, наверное, — сказал мистер Мерблз.

— Может быть, сэр, только я в этих делах мало что смыслю. Однажды мне пришлось засвидетельствовать подпись, но это было давно, и тогда все было по-другому, гораздо проще. Документ принесли мне вниз, и подпись там уже стояла. И не было никаких проблем.

— Я так понимаю, старая дама управлялась со своими делами сама?

— В то время еще сама. Позже, я так поняла, она доверила ведение своих дел мисс Уиттейкер, но тогда еще мисс Досон соображала, морфий ей еще не кололи. А после подписывала чеки мисс Уиттейкер.

— Значит, она сделала ее своей поверенной в делах, — кивнул мистер Мерблз. — Ну хорошо, значит, вы подписали таинственную бумагу?

— Нет, сэр, сейчас я вам расскажу, как все получилось. Мыс Бертой немножко подождали мисс Уиттейкер в коридоре за дверью, а потом она вышла к нам, позвала и сделала знак вести себя тихо. Ну, мы замолчали, вошли в комнату и стали сразу за дверью. У изголовья кровати мисс Досон стояла ширма, так что ни мы не могли ее видеть, ни она нас, но мы видели ее отражение в большом зеркале, которое висело слева от кровати.

Мистер Мерблз многозначительно взглянул на лорда Питера.

— Ну, а теперь постарайтесь припомнить все, что можете. Нас интересует всякая мелочь, какой бы незначительной и глупой она вам ни казалась, — сказал Уимзи. — То, что вы нам рассказываете, потрясающе интересно.

— Да, милорд. Но, в общем-то, рассказывать почти нечего. В комнате сразу же у двери по левую руку стоял маленький столик, на который сестра обычно ставила подносы с посудой или вещи, которые нужно было вынести из комнаты. В то утро на столике стояла только чернильница, лежали ручка и промокашка. Все было готово, чтобы мы могли расписаться.

— А мисс Досон видела столик? — спросил мистер Мерблз.

— Нет, сэр, ей мешала ширма.

— Но столик стоял в комнате?

— Да, сэр.

— Прошу вас, постарайтесь вспомнить точно, что стояло в комнате. Вы не могли бы набросать пусть самый приблизительный план комнаты и обозначить, где что стояло: где кровать, где стол, где ширма и где висело большое зеркало? Пожалуйста.

— Я не очень-то умею рисовать, — заколебалась миссис Кроп-пер. — Но попробую.

Мистер Мерблз достал блокнот, авторучку, и после нескольких неудачных попыток миссис Кроппер нарисовала вот такой рисунок.

— Спасибо, вот теперь все совершенно ясно. Лорд Питер, вы обратили внимание, как все тщательно спланировано, чтобы документ был подписан в присутствии свидетелей, а также и свидетели должны были подписать его в присутствии мисс Досон и друг друга. Думаю, не нужно говорить, какого рода мог быть документ, для подписания которого необходимы именно такие условия.

— А что это за документ, сэр? Мы с сестрой не могли понять, зачем были нужны все эти приготовления.

— Могло случиться, — объяснил мистер Мерблз, — что подлинность документа оспаривалась бы, тогда вы и ваша сестра должны были бы дать показания в суде. Вас могли спросить, видели ли вы на самом деле, как мисс Досон ставит свою подпись, а также находились ли вы, ваша сестра и мисс Досон в одной комнате, когда заверяли документ своей подписью. Если бы вам были заданы такие вопросы, вы ведь могли бы с чистой совестью сказать «да» и поклясться в этом на Библии? Так ведь?

— Ну конечно.

— И при этом мисс Досон даже не подозревала, что вы там находитесь?

— Да, сэр.

— В этом вся суть.

— Теперь-то я понимаю, сэр, но что мы с Бертой могли тогда сделать?

— Да, но документ, вы сказали, так и не был подписан?

— Не был, сэр. По крайней мере нам ничего не пришлось заверять. Мы видели, как мисс Досон подписалась, то есть я так думаю, что она подписалась, на одном или двух листах, а потом мисс Уиттейкер положила перед ней еще целую кипу бумаг и говорит: «Тетя, вот тут еще несколько документов на подпись, в основном налоговые декларации». Тогда старая леди спрашивает: «А точнее, дорогая, что это за бумаги?» Ну а мисс Уиттейкер отвечает: «Обычные декларации, ничего особенного». А мисс Досон говорит: «Бог мой, Бог мой, сколько же их! Как эти инспекции умудряются все усложнять!» А потом мы увидели, что мисс Уиттейкер пододвинула к ней бумаги, странички лежали одна на другой, так что видно было только место для подписи. Ну, мисс Досон подписала верхнюю страничку, потом подняла ее, посмотрела нижнюю, а мисс Уиттейкер говорит: «Все одно и то же», — так, словно ей не терпится поскорее покончить с этим делом. Но мисс Досон отстранила ее руку и стала просматривать каждую бумажку, а потом как закричит: «Не хочу, не хочу! Я еще не собираюсь умирать. Бесстыдница, как ты посмела! Не можешь дождаться моей смерти? Уморить меня вздумала! У тебя ведь и так все есть, чего еще тебе не хватает?» И мисс Уиттейкер говорит: «Тише, тише, тетечка, я вам сейчас все объясню…» А старая леди говорит: «Не желаю никаких объяснений. Даже думать про это не буду. Оставь меня в покое. Думаешь, мне полегчает, если ты выведешь меня из себя?» А потом ей стало совсем плохо, и мисс Уиттейкер подошла к нам, вся белая, как стенка, и говорит: «Ну что ж, девочки, — говорит, — займитесь своей работой, тетя расхворалась, сегодня ей не до дел. Если понадобитесь, я вас позову», — говорит. И тогда я спросила: «Может, ей нужна наша помощь, мисс?» А она говорит: «Да нет, ничего не нужно. Просто у нее очередной приступ болей. Сейчас сделаю укол, и она успокоится». Вытолкала нас из комнаты и закрыла за нами дверь, но мы все равно слышали, как кричала старая леди, и ее крик надрывал нам душу. И мы пошли вниз и встретили сестру Филлитер, она только-только вошла с улицы в дом, и мы ей сказали, что мисс Досон снова стало хуже, и она тут же помчалась наверх, даже плащ не сняла. А после мы сидели на кухне и обсуждали, как странно все получилось, и тут мисс Уиттейкер сошла вниз и говорит: «Ну вот, все хорошо, тете лучше, она спокойно уснула, только теперь придется отложить дела на потом». И еще она сказала: «Пожалуйста, никому не рассказывайте, что у нас сегодня говорилось, потому что, когда начинается приступ, тетушка с испугу начинает заговариваться. Ничего такого она не думает, но чужие могут неправильно истолковать ее слова». Тогда я поднялась и говорю: «Мы с Бертой не имеем привычки болтать», — и сказала я это довольно резко, потому что я ей не сплетница и сплетницей никогда не буду. И мисс Уиттейкер сказала: «Ну хорошо, хорошо» — и ушла. А на следующий день после обеда отпустила нас погулять и подарила каждой по десять шиллингов, мол, в честь дня рождения тетушки, мол, старая леди хочет, чтобы мы отдохнули и развлеклись, ее, мол, это порадует.

— Вы очень хорошо все рассказали, миссис Кроппер, хотелось бы, чтобы все свидетели были такими же наблюдательными и проницательными, как вы. Да, вот еще что. Вы случайно не видели, какие бумаги так сильно расстроили мисс Досон?

— Нет, сэр, мы видели их издалека да еще в зеркало. Но мне сдается, там было совсем мало написано, всего несколько строчек на машинке.

— Понятно. Кстати, пишущая машинка в доме была?

— А как же, сэр. Стояла в гостиной, мисс Уиттейкер очень часто печатала на ней документы и какие-то письма.

— Ну хорошо. А нотариус, который вел дела мисс Досон, посетил ее вскоре после этого случая?

— Нет, сэр. Через пару дней Берта разбила чайничек, и мы оставили работу. Мисс Уиттейкер вызвала ее и предложила через месяц уйти, но я сказала «нет». Если уж девушку, которая так хорошо работает, увольняют из-за такой ерунды, тогда уж лучше Берте уйти сразу, да и я уйду вместе с ней. А мисс Уит-тейкер сказала: «Ну что ж, как хотите», — она женщина с гонором и не любит, чтобы ей перечили. Так что мы в тот же день и ушли. Только потом она, наверное, пожалела, что мы уволились, и навестила нас в Крайстчерче, пришла к нам домой и говорит, почему бы нам не попробовать свои силы в Лондоне. Берта боялась уезжать так далеко от дома, я уже говорила, она была вся в отца, но мама, она у нас женщина честолюбивая, так вот мама говорит: «Если уж добрая леди готова помочь вам попервоначалу, почему же не поехать? В городе у девушки больше возможностей проявить себя». И я тогда, значит, сказала Берте с глазу на глаз: «Помяни мои слова, мисс Уиттейкер хочет нас сплавить отсюда. Боится небось, что мы разболтаем, что мисс Досон говорила в то утро. Но, — говорю, — коль ей хочется заплатить за то, чтобы мы уехали, так почему бы и в самом деле не поехать в Лондон? Нужно соблюдать свой интерес, бедной девушке никто не поможет, и коль мы уедем отсюда, она и характеристику даст получше, а останься мы здесь, нам бы такой ни в жизнь не видать. Все равно, — говорю, — если не понравится, мы всегда можем вернуться обратно, права такого — удерживать нас — ни у кого нету». Так что поехали мы в город и очень быстро устроились на работу в «Лайонз»[43], мисс Уиттейкер дала очень хорошую характеристику, и взяли нас сразу, и я встретила в ресторане своего будущего мужа, а Берта познакомилась с Джимом. И мы ни разу не пожалели, что поехали, пока не случилось это страшное несчастье с Бертой.