Эрл Гарднер - Дело о хромой канарейке Страница 23

– Я спросил вас, каково было бы ваше отношение, если бы его убила Рита?

– Если бы она убила, то она не заслуживала бы снисхождения ни моего, ни Джимми. По ее милости мы попали в ужасную передрягу.

– Ну а если его убил Джимми?

– Если это сделал Джимми, то он тем более не может быть оправдан… Конечно, у него были основания. Множество оснований.

– Были ли у Риты основания?

– Не знаю. Если бы его убила она, то только в виде самозащиты.

– Что ж, причина уважительная, – заметил Мейсон.

– Но совершенно недопустимо то, что за этим последовало: тайком бежать из дома, никого не предупредив, будучи уверенной, что подозрение непременно падет на Джимми!

– Ну, а если это сделал Джимми?

– Джимми мог бы его убить, чтобы защитить меня. Но я не думаю, что он виновен.

– Скажите, пожалуйста, случайно у миссис Андерсон не было причин ненавидеть Вальтера Прескотта?

– Почему вы задаете такие странные вопросы?

– Я просто нащупываю возможные пути защиты… Так у нее могло быть что-то против него?

– Не думаю. Конечно, Вальтера раздражало, что она всюду сует свой нос. Он ей не раз советовал заниматься своими делами и перестать заглядывать в наши окна, а она в ответ предлагала закрывать окна ставнями, чтобы не вводить ее в искушение.

– У них была настоящая ссора?

– Да нет. Она быстро поджала хвост, а Вальтер разговаривал скорее насмешливо, чем сердито.

– Больше они не бранились?

– Насколько я знаю, нет.

– Ваш муж грозился вас убить?

– Да.

– Много раз?

– Дважды. Первый раз месяца два назад из-за каких-то пустяков, а второй раз утром того самого дня, когда я сбежала.

– Почему вы поехали в Рино?

– Я хотела там добиться разрешения на развод. Мне казалось, что, если я уеду, у Вальтера будут связаны руки, а после того, как он немного остынет, мне удастся мирно с ним договориться, чтобы избежать скандала.

– Вы полетели с Дресколлом?

– Да.

– Но ведь вы сами говорили, что ваш муж ревнует вас к Дресколлу?

– Он меня ни к кому не ревновал. Он был такой хладнокровный, расчетливый эгоист!

– Подождите, подождите. Подобные выражения нельзя произносить на скамье для свидетелей. Вы должны избегать мстительного тона в отношении вашего покойного мужа. Не забывайте, что он умер.

– Мне все равно, жив он или умер!

– Он же все-таки был вашим мужем! Вы же добровольно стали его женой. А потом вдруг решили, что больше его не любите. Не сошлись характерами. У вас оказались различные взгляды на вещи и так далее. Но все равно вы крайне сожалеете о его смерти. Запомните это. Всепрощение и сочувствие. Вы понимаете, что его невыносимые приступы раздражительности объяснялись изношенной нервной системой.

– Что за ерунда! Всему причиной его холодное сердце и расчетливый ум!

– И, – продолжал Мейсон, не обращая никакого внимания на ее слова, – для вас было ударом известие о его смерти. Говорите со слезами на глазах, что когда-то вы были близки, но что любовь умирает, если сердечный пламень никак не поддерживать. Побольше красивых фраз, чтобы тронуть души членов жюри.

– Неужели вы и правда надеетесь дождаться такой мелодрамы?

– Конечно, надеюсь.

– На скамье свидетелей?

– Возможно, вас вызовут как свидетельницу. Но ведь существуют еще репортеры.

– У меня уже состоялось интервью с репортерами.

– Что вы им сказали?

– Ничего. Вы мне не велели что-либо говорить, я точно следовала вашим указаниям.

– Прекрасно. Теперь мы будем придерживаться иной тактики. Вы хотите и можете говорить. Вы не можете поверить, что Рита была способна совершить подобное дело, хотя вы не имели возможности обсудить с ней свободно то, что произошло. Обязательно внушайте всем, что вы с Ритой не успели ни о чем переговорить, пока находились в Рино.

Розалинда кивнула.

– Везде и откровенно признавайтесь, что любили Джимми Дресколла. Нажимайте на этот момент. Не забывайте, что люди всегда сочувствуют влюбленным. Но смотрите не перестарайтесь: между вами был всего лишь роман, а не противозаконная связь. Вы любили Джимми, потом поссорились и решили вычеркнуть его из своей жизни. Поэтому вы и вышли замуж, мысленно поклялись, что ваш брак должен быть и обязательно будет счастливым. Но вскоре туман рассеялся. Вам стало ясно, что вы с Вальтером не подходите друг другу. Возможно, для других он был замечательным человеком, но он не мог заполнить пустоты в вашем сердце. Да он и не старался. Ваша жизнь превратилась в постоянные баталии. Вы были в отчаянии, никакой надежды на счастье. И все же о Джимми Дресколле вы вспоминали как о далеком друге. Потом он вам написал, опять-таки не как влюбленный, а как настоящий друг, который раньше вел ваши финансовые дела. Он сказал вам, что лучше разом со всем покончить, а не тянуть то, что уже стало в тягость вам обоим. Потом, когда Джимми пришел в ваш дом и вы взглянули в его глаза, вы поняли, что любите и любили всегда его одного. Но эта мысль пришла вам в голову только после того, как вы осознали, что вы больше не в силах продолжать жить с Вальтером Прескоттом, и договорились с Джимми в общих чертах о разводе. Понятно?

– Что я должна говорить про двадцать тысяч долларов?

– Ничего, кроме того, что вы дали ему свои деньги, чтобы он вложил их в какое-то дело. Его неожиданная смерть помогла вам разобраться во всех делах.

– Но что же будет с деньгами? – спросила она.

– Теперь это не важно. Вы унаследуете все его имущество. Раз власти решили не привлекать вас к суду, я направлю вам необходимые бумаги, чтобы ввести вас в наследство. Есть ли у него еще какие-нибудь родственники?

– Нет. Иначе он оставил бы завещание в их пользу. Он…

– Забудьте об этом думать. Помните, что Вальтер страшно нервничал. Он слишком много работал. Вальтера не интересовали ни друзья, ни знакомые, потому что он был слишком высокого мнения о самом себе. Тот факт, что вы с ним не смогли ужиться, вовсе не говорит о том, что в нем было что-то порочное.

Она заговорила со злобой:

– Я ненавижу ложь. Он присвоил мои деньги. Он был…

– Не важно, кем он был. Он умер. Запомните то, что я вам про него сказал. Где бы и с кем бы вы ни говорили, придерживайтесь такой линии. У него нет родственников. Вы, как его вдова, наследуете все его состояние и таким образом возвратите себе и эти пресловутые двадцать тысяч.

На столе негромко звякнул его личный телефон, номер которого был известен всего трем лицам, этим телефоном пользовались лишь в случае крайней необходимости.

Мейсон схватил трубку и услышал голос Дрейка:

– Прости, что позвонил по этому номеру, Перри. Но дело чрезвычайной важности. Кажется, мы нашли все-таки Джексона Брауна, или Карла Паккарда. Называй его как угодно.

– Где?

– За городом.

– Где ты сейчас?

– Только что вышел из конторы. Я подожду тебя у лифта.

– О'кей.

Положив на рычаг трубку, Перри Мейсон отодвинул стул, велел Розалинде Прескотт быть через час снова у него в кабинете и двинулся к дверям.

Делла Стрит, собрав в папку все свои листки с записями, спросила:

– Я вам нужна, шеф?

Мейсон покачал головой:

– Нет, но прорепетируй с миссис Прескотт ее ответы на суде. Изобрази из себя дотошного журналиста. Задавай самые разнообразные вопросы. Я либо вернусь через час, либо позвоню сюда.

Дрейк ждал его внизу у лифта.

– Что случилось? – спросил Мейсон.

– Официально это было названо «автомобильной аварией» и прошло через департамент дорожной полиции. Вряд ли полиция успела сообразить, что к чему.

– Что за авария?

– Машина слетела под откос на крутом повороте между Санта-Моникой и Триумфо. Она лежала на дне каньона два дня.

– Водитель?

– Под машиной. Разбился в лепешку.

Лифт остановился. Дрейк хотел еще что-то сказать, когда они вошли в кабину, но Мейсон кивком показал на лифтера.

Когда они уже мчались в машине, детектив изложил подробности:

– Сообщение пришло в управление шоссейных дорог. Не буду тебя терзать подробностями, но мне сразу пришло в голову, что Паккард исчез неспроста. Поэтому я поручил моим ребятам проверить все случаи убийств, несчастных случаев, дорожных катастроф. Проверили они и этот случай. На шляпе было обнаружено клеймо фабрики в Олтвилле и инициалы «К.П.». Никаких бумаг. Голова изуродована. Однако мы сможем опознать труп по отпечаткам пальцев. В управлении страхования от пожаров собраны отпечатки пальцев всех их сотрудников. Мне уже удалось раздобыть отпечатки Джексона Брауна.

– Конечно, Пол, раз человек умер, то лучше не находить его раньше полиции. В конце концов, меня интересовало, что Паккард мог видеть в доме Прескотта?

– Я решил, что не помешает посмотреть все, что может нас интересовать, и сделать кое-какие снимки, – сказал Пол.

– Где этот каньон?

– В горах. Мои ребята ждут в Санта-Монике, чтобы довезти нас до самого места.

Мейсон закурил, погрузившись в глубокую задумчивость.

Пол продолжал неторопливо говорить: