Пьер Сувестр - Пустой гроб Страница 23

Амели Дро смерила мужа гневным взглядом, глаза ее метали молнии…

— Мне надобно поговорить с вами, — глухо вымолвила она.

По тону ее и поведению Поль Дро догадался: пробил час решительного объяснения.

Будучи по природе своей человеком осторожным и проницательным, хирург не терпел скандалов и потому попытался, не поднимая шума, урезонить свою супругу:

— Я с удовольствием выслушаю вас, но приемная — не самое подходящее место для беседы. Давайте поговорим дома.

Высказав свое мнение, доктор направился к двери приемной.

Жена загородила ему дорогу.

— Я хочу быть уверенной, — сказала она, — что вы точно отправитесь сейчас домой. Иначе ни один из нас отсюда не выйдет — ни я, ни вы…

С трудом подавляя снедавшее его тревожное волнение, доктор изобразил слабое подобие улыбки:

— Неужто, Амели, я приучил вас ко лжи и неточности? Раз я говорю вам, что через несколько минут, не позже, чем через четверть часа, буду дома, значит, я так и сделаю.

На сей раз жена отошла в сторону, позволив ему пройти.

Говорил профессор энергично и сухо, что обычно было ему совсем не свойственно.

К тому же супруги были не одни. Пока профессор втолковывал жене, где и как они встретятся, в приемной — без церемоний, не постучав — появилась еще одна особа.

Это была Даниэль, которая, поклонившись Амели Дро, обратилась к профессору:

— Со стариком номер 7 из павильона «А» опять случился удар; сейчас он вне опасности, но просит, чтобы вы пришли взглянуть на него, господин профессор, я взяла на себя смелость пообещать ему…

Доктор не стал ей перечить.

— Хорошо, — сказал он, — я сейчас же иду к нему.

— А еще та дама, что поступила позавчера, — продолжала мадемуазель Даниэль. — Ее все время лихорадит, мне это совсем не нравится. Если бы вы посмотрели и ее тоже…

— Я поднимусь к ней перед обедом.

Поль Дро сделал медсестре знак удалиться и опять остался наедине с женой.

Стараясь казаться спокойным, изо всех сил сдерживая нервную дрожь, хирург заговорил вновь:

— Прошу вас, Амели, поднимитесь в нашу квартиру, вам не место среди больных. В лечебнице я прежде всего хирург, а не частное лицо, — добавил он, поясняя свою мысль.

Вдали часы пробили шесть, Амели отсчитывала удары.

— Надеюсь, что, несмотря на вашу занятость, вы выкроите для меня время не позже половины седьмого, — отвечала она. — Я буду ждать вас в будуаре.

Не говоря ни слова, муж утвердительно кивнул ей, и Амели с достоинством удалилась.

Она решила не идти через сад и направилась к правому крылу лечебницы, своего рода небольшой внутренней галерее, которая тянулась с задней стороны дома через весь парк и соединялась с высоким восьмиэтажным зданием, примыкавшим к обширному строению, где Поль Дро принимал больных.

В четвертом этаже этого дома профессор с супругой занимали просторную квартиру, роскошное убранство которой дополнялось электрическим освещением.

Правда, самого доктора застать там было непросто; уходил он с рассветом — такова профессия врача, а если и забегал перекусить, что случалось не часто, то всегда как-то наспех, под вечный трезвон телефона и электрических звонков.

В отличие от мужа, Амели вела очень размеренный образ жизни.

Эта миниатюрная женщина любила принимать гостей, подолгу шептаться с близкими подругами; днем она почти нигде не бывала.

Другое дело вечером; хоть профессора и мало заботило, чем занята его жена, он заметил, что нередко она таинственно исчезает по вечерам, а куда, зачем, — об этом ему ничего не было известно.

Настоящей близости между супругами не было, и потому им казалось непозволительным интересоваться делами и занятиями друг друга.

Быть может, поведение Амели и не было безупречным, но ведь и сам профессор зачастую был странен и скрытен в своих поступках.

Первым делом Поль Дро отправился выполнять наказы Даниэль. Он навестил больного, о котором говорила старшая медсестра, и вопреки обыкновению расспрашивал его долго и обстоятельно.

Никогда еще медсестры не замечали, чтобы профессор тратил столько времени на одну консультацию.

Сам себе в том не признаваясь, Поль Дро пытался отдалить предстоящий разговор с женой.

Но всему есть предел, да и что за ребячество воображать, будто эта оттяжка вынудит мадам Дро отложить объяснение, которого она так домогалась.

Без четверти семь хирург покинул лечебницу, проследовал тем же маршрутом, что и его жена три четверти часа назад, вошел в соседнее здание, где помещалась его квартира, и велел горничной Амели Дро доложить о себе.

Амели ждала его в будуаре, удобно устроившись в глубоком кресле, стоявшем в углу комнаты.

Молодая дама сбросила с себя часть одежды. Для предстоящего разговора с мужем она выбрала прелестный бледно-голубой пеньюар, как нельзя лучше оттенявший матовость и свежесть ее молодой кожи.

Со знанием дела она слегка нарушила прическу, внеся в нее искусно выполненный беспорядок, по-будничному сбросила ботинки, сменив их на восхитительные домашние туфельки, подчеркивавшие изумительный сгиб ее ножки.

Заметив мужа, Амели немедленно вскочила, встала против него и, решив без обиняков идти прямо к цели, выпалила, глядя ему в глаза:

— Вы подлец!

Поль Дро был готов к тягостному, малоприятному объяснению, но оскорбление, с ходу брошенное женой прозвучало для него пощечиной.

Бледный как полотно, он пошатнулся, в голове у него пронеслись самые невероятные мысли.

Почему Амели бросила ему такое оскорбление? Что имела сна в виду? Его личную жизнь? Или хотела задеть его профессиональное достоинство?

С тех пор, как Поль Дро свел близкое знакомство с загадочным Миньясом, на душа у него было неспокойно, его не покидало ощущение, будто этот странный финансист неотвратимо увлекает его за собой в страшную, роковую бездну, из которой ему никогда не выбраться.

Профессора давно перестало интересовать, питает ли жена к нему нежные чувства — да и что бы он стал с ними делать? — но ее уважением, ее добрым отношением он дорожил по-прежнему и не хотел бы выглядеть в ее глазах человеком бесчестным.

Он знал, что их взаимная любовь давно угасла, знал он и то, что стоит Амели заподозрить его в чем-то постыдном, и она, как никто другой, будет безжалостно преследовать его своим сарказмом, в своей ненависти пойдет до конца и потребует разоблачения.

Еот почему, узнав, в чем упрекает его жена, Поль Дро вздохнул с облегчением.

Злобно усмехаясь, она процедила сквозь зубы:

— Вы подлец, вы обманываете меня самым постыдным образом.

Поль Дро догадался, что речь пойдет о его частной жизни и его мужских секретах, а вовсе не о хирурге Дро, техническом директоре лечебницы.

Такой вариант его вполне устраивал.

Скорее из принципа, чем из убеждения, он все-таки попытался возразить:

— Не знаю, что вы хотите этим сказать, Амели… Прошу вас, объяснитесь яснее.

Молодая женщина всеми силами старалась сохранить спокойствие. Однако поведение мужа, трусливое и лицемерное, внезапно вывело ее из себя.

Дрожащим голосом Амели дала требуемые разъяснения:

— Не принимайте меня за дурочку, Поль Дро, я отлично осведомлена о том, что происходит, и знаю — у вас есть любовница… Не отрицайте, это бесполезно. У меня есть все доказательства, вас застигли на месте преступления — да-да, на месте преступления! Вас неоднократно видели с дамой, то есть не с дамой, конечно, — с потаскушкой, уличной шлюхой, вы бродили с ней пустынными аллеями и ворковали, точно два голубка. Вы нежно держали ее под руку или обнимали за талию — у меня есть фотографии, вы целовались с ней в Булонском лесу, прячась за деревьями…

Поль Дро становился все бледнее, между тем как жена его, в крайнем возбуждении, продолжала перечислять свои обвинения.

Торопясь, захлебываясь словами, она выпалила все, что знала; сердце ее колотилось, дыхание перехватывало — она умолкла.

Будь Поль Дро проницательней, он бы догадался, что жена его, трепеща от волнения и тревоги, ждет, чтобы он стал оправдываться, а может статься, и опровергать ее слова.

Само собой, Амели была по всеоружии, располагала неоспоримыми свидетельствами, которыми снабдили ее сыщики мэтра Тирло. Амели была в полном отчаянии, но в ней теплилась крохотная надежда. Кто знает — быть может, Амели Дро, как и прежде, любила мужа, пусть даже она и решила порвать с ним.

Поль Дро не способен был воспринять столь тонкие оттенки чувств; опытный хирург и анатом был никудышным психологом.

Выслушав выдвинутые против него обвинения, Поль Дро на минуту задумался — какую линию поведения принять?

Как только его жена замолчала и, понурившись, уставилась в пустоту, хирург, медленно выговаривая каждое слово, изложил готовое решение: