Мое преступление - Гилберт Кийт Честертон Страница 23

Беглец столкнулся с полисменом, бросившимся ему наперерез, и отшвырнул его с такой силой, что тот покатился по склону; он боролся за свою свободу с неистовством дикой обезьяны. Одним прыжком он преодолел парапет, на котором когда-то стояла Барбара, разглядывая своего будущего возлюбленного, и слетел по той самой тропинке, по которой когда-то карабкался вверх поэт. За ним быстрее ветра мчались все остальные: сначала по саду, затем – вниз по тропе, и наконец вдоль берега, мимо рыбацкой хижины и диковинных отрогов и пещер, которыми так восхищался американец, когда только приехал сюда. Беглец, вопреки ожиданиям, не свернул в хижину, где довольно долго обитал, а метнулся к причалу, как будто хотел завладеть лодкой или броситься вплавь. И лишь добежав до самого края волнореза, он обернулся, и все увидели, что он бледен, но все еще улыбается.

– Ну наконец-то, – переводя дух, сказал Трегерн. – Этот человек сумасшедший.

Однако же доктор заговорил, и естественность его голоса поразила присутствующих куда больше, чем если бы он закричал.

– Джентльмены, – произнес он, – я не буду затягивать исполнение ваших неприятных обязанностей, спрашивая, что вам от меня нужно. Я лишь попрошу вас о небольшой услуге, которая никоим образом не помешает вам эти обязанности исполнить. Наверное, я чересчур поспешно спустился сюда, но дело в том, что я боялся опоздать на важную встречу. – Он невозмутимо посмотрел на часы. – Однако теперь я вижу, что до назначенного времени осталось еще около пятнадцати минут. Не будете ли вы так любезны дождаться его вместе со мной, прямо здесь? А потом я буду полностью к вашим услугам.

Воцарилась тишина, а затем Пейнтер сказал:

– Я со своей стороны считаю, что лучше уступить.

– Эйш, – продолжал доктор, и в его голосе теперь появились серьезные нотки, – во имя нашей старой дружбы, сделайте мне это последнее одолжение. Оно ничего не изменит: у меня нет ни оружия, ни способа сбежать отсюда. Можете обыскать меня, если хотите. Я знаю, вы считаете, что поступаете правильно, и еще я знаю, что вы будете делать свое дело исключительно справедливо. В конце концов, вы же позвали на помощь друзей, например, вот этого господина с бородой или с остатками бороды. Почему мне нельзя тоже позвать на помощь друга? Через несколько минут здесь будет человек, на которого я полагаюсь, он большой авторитет во всем этом. Почему бы вам не подождать немного и не выслушать его точку зрения о происходящем, пусть даже исключительно из любопытства?

– Это все похоже на безумный бред, – сказал Эйш, – но если есть шанс получить хоть какое-то объяснение происходящему, пусть и безумное, я не против подождать четверть часа. Интересно, кто этот друг? Полагаю, какой-нибудь детектив-любитель.

– Благодарю вас, – чопорно произнес доктор. – Думаю, потолковав с ним немного, вы ему поверите. А теперь, – добавил он, возвращаясь к своему обычному дружелюбному тону, – давайте поговорим об убийстве.

И начал рассказывать бесстрастным тоном стороннего наблюдателя:

– Это дело, подозреваю, войдет в историю как уникальное. Собраны весьма недвусмысленные и убедительные доказательства против Томаса Бартона Брауна, сиречь меня. Однако у этих доказательств имеется особенность, которую вы, возможно, не заметили. Все они в конечном счете исходят из одного источника, довольно необычного. Так, дровосек утверждает, что его топор у меня, но что побудило его так считать? Он говорит, что я сказал ему об этом, причем повторял неоднократно. Опять же, мистер Пейнтер вытащил топор из колодца, но как? Полагаю, он засвидетельствует, что именно я принес ему инструмент, благодаря которому он смог выудить топор, инструмент, который он не смог бы достать иным способом. Забавно, не правда ли? Далее: топор был завернут в корпию, принадлежавшую мне, как сообщил рыбак. Но кто показал корпию рыбаку? Я. Кто крупно написал на ней мои инициалы? Я. Наконец, кто обмотал ее вокруг рукояти? Я. Это все довольно странно: кто-нибудь пытался дать этому объяснения?

Сначала его слушали с болезненной холодностью, но по мере того как он говорил, его слова все более заинтересовывали окружающих.

– Теперь поговорим о самом колодце, – продолжал доктор все с тем же ненормальным спокойствием. – Полагаю, хоть сейчас-то некоторые из вас уже знают его тайну. Она заключается в том, что этот колодец – вообще говоря, никакой не колодец. Его верхней части придана такая форма, чтобы все ошибались на его счет, но на самом деле это своего рода труба, открывающаяся в одну из пещер вон в той стороне. Пещера эта расположена прямо под лесом, чуть отстоит от моря, и множество туннелей и потайных ходов ведут оттуда в разные стороны и заканчиваются выходами в разных местах. Это что-то вроде лабиринта, которым в давние времена пользовались контрабандисты и прочий лихой люд. Именно это обстоятельство, вне всякого сомнения, объясняет те исчезновения людей, о которых мы все слышали. Однако вернемся к колодцу, который не колодец, на случай, если кто-то из вас все еще не понял. Иногда море затапливает нижнюю пещеру, и вода даже может подниматься по трубе до самого верха, действительно превращая ее в колодец. Шум, который слышал мистер Пейнтер, – это всего лишь шум от естественного водоворота, созданного буруном, а причиной всего стал обычный прилив, и не более того.

Американца этот монолог, произнесенный обыденным тоном, ошарашил.

– Прилив! – воскликнул он. – Я об этом даже не подумал! Наверное, дело в том, что я долго жил у Средиземного моря[23].

– Далее поговорим, – продолжал доктор, – о вещах, совершенно очевидных человеку,