Агата Кристи - Третья Страница 24

– Я в восторге, что вижу вас у себя! – воскликнул Пуаро, торопливо прикинув, какие слова ему придется попозже выслушать от телефонного знакомого сэра Родрика. К счастью, речь вряд ли идет о самом верхе. Вероятнее всего, это кто-то из тех его знакомых, в число обязанностей которых входит быть любезными с былыми именитостями.

– Ну, как бы то ни было, – сказал сэр Родрик, – а я до вас добрался.

– Я в восторге. Разрешите предложить вам что-нибудь? Чай, гренадин, виски с содовой, sirop de cassis?[15]

– Ну, нет! – перебил сэр Родрик, напуганный упоминанием sirop de cassis. – Я, пожалуй, выпью виски. Мне оно, конечно, запрещено, – добавил он, – но доктора все дураки, как нам известно. У них одна забота: запрещать все, что вам нравится.

Пуаро позвонил и отдал Джорджу соответствующие распоряжения. Возле локтя сэра Родрика возникли виски и сифон с содовой.

– А теперь, – сказал Пуаро, когда Джордж удалился, – чем я могу быть вам полезен?

– У меня для вас работка, старина.

За прошедшие дни он как будто окончательно уверовал в тесные отношения между собой и Пуаро в былые времена, что Пуаро мысленно одобрил: пусть племянник сэра Родрика еще больше убедится в его, Пуаро, способностях.

– Документы! – Сэр Родрик понизил голос. – Потерялись кое-какие документы, а найти их нужно обязательно, понимаете? Ну, я и подумал, глаза у меня уже не те, да и память иногда пошаливает, так лучше обратиться к кому-нибудь опытному. Понимаете? Вы, можно сказать, явились, так сказать, в самую нужную минуту, потому что, понимаете ли, их от меня требуют.

– Весьма интересно, – сказал Пуаро. – А что это за документы, могу ли я спросить?

– Ну, раз вам придется их разыскивать, так, полагаю, спросить вы, конечно, можете. Но они очень секретные, не для чужих глаз. Сверхсекретные… по тем временам. И вот теперь, кажется, опять. Переписка, вот что. В свое время письма эти особой важности не представляли, так, во всяком случае, полагали, но ведь политика меняется. Вы же знаете, как бывает: возьмут и повернутся на сто восемьдесят градусов. Вот когда война началась, помните? Мы понять не могли, с кем мы и против кого. В одной войне итальянцы наши закадычные друзья, в следующей враги. Уж не знаю, кто из них был хуже всех. В первой войне японцы наши дорогие союзники, а в следующей – взрывают на воздух Пирл-Харбор! Как в темном лесу! Начали с русскими эдак, а кончили как раз наоборот. Вот что я вам скажу, Пуаро: в наши дни вопрос о союзниках самый жгучий. За одну ночь меняются.

– И у вас пропали какие-то документы? – вставил Пуаро, напоминая старику о цели визита.

– Да. Документов у меня, конечно, множество, и последнее время я их извлек на свет божий. Прежде хранил в безопасном месте. В банке, собственно говоря, но забрал их оттуда и начал их разбирать, потому что подумал: а отчего бы мне не написать мемуары? Все ребята теперь их пишут. И Монтгомери, и Аланбрук, и Окинлек – все изливаются в печати: но по большей части о том, какого они мнения о прочих генералах. Вот даже старик Моран, почтенный врач, распространяется о самом важном своем пациенте. Уж не знаю, до чего дойдет дело! Но раз так, я и подумал, что, пожалуй, будет забавно рассказать кое-какие факты о кое-каких людях, которых я знавал. Чем я хуже других? Мне-то все это известно досконально.

– Я уверен, очень многим это будет весьма любопытно, – сказал Пуаро.

– Да уж! Знавал многих знаменитостей. Все на них взирали с благоговением. Никому и в голову не приходило, что они круглые дураки. Но мне это было хорошо известно. Черт побери, какие ошибки допускали некоторые из этих вояк – вы даже вообразить не можете! Ну, вот я и забрал домой свои документы и нашел милую девочку помочь мне в разборке. Очень милая девочка и умница вдобавок. Английский, правда, знает не очень хорошо, но зато на редкость сообразительная и добросовестная. Я засолил немало всякого материала, но все было в беспорядке. Ну, так дело в том, что кое-каких документов, которые мне понадобились, там не оказалось.

– Они там не оказались?

– Да. Мы подумали, что пропустили их, и перебрали все снова, и вот что, Пуаро: по-моему, украдено довольно-таки много. Часть ни малейшей важности не имеет. Собственно говоря, те, которые я разыскивал, тоже ее не имели… то есть иначе мне бы не позволили оставить их у себя. Но как бы то ни было, а этих писем там не оказалось.

– Естественно, я не хочу быть нескромным, – сказал Пуаро, – но не могли бы вы дать мне хоть какое-нибудь понятие о содержании этих писем?

– Пожалуй, не могу, старина. Скажу только, что некто нынче трубит на всех перекрестках о том, что он делал да что говорил в прежние дни. Но он врет. И эти письма доказывают, какой он лжец! Конечно, публиковать их вряд ли станут. Мы просто пошлем ему парочку копий напомнить, что он тогда на самом деле говорил, и дадим понять, что оригиналы, где все это его рукой написано, хранятся у нас. И не удивлюсь, если… ну, если потом все пойдет немножко по-другому. Понимаете? А впрочем, зачем спрашивать, вам ли не знать, как это делается.

– Вы совершенно правы, сэр Родрик. Мне хорошо известно то, о чем вы говорите. Но ведь и вы понимаете, что помочь отыскать что-то очень трудно, если не знать, что это такое и где может находиться.

– Всему свое время. Во-первых, я хочу знать, кто их украл, потому что, понимаете ли, это важнее всего. В моей маленькой коллекции ведь могут быть совсем уж сверхсекретные документы, вот я и хочу знать, кто к ней подобрался.

– Но самим вам что по этому поводу приходит в голову?

– А по-вашему, должно прийти?

– Ну, ведь наиболее вероятным представляется, что…

– Да-да. Вы хотите, чтобы я назвал мою девочку. Так я убежден в ее непричастности. Она прямо говорит, что не брала их, и я ей верю. Вы понимаете?

– Да, – сказала Пуаро со вздохом, – понимаю.

– Во-первых, она слишком юна. Откуда ей знать, какие документы важны. Она ведь только-только родилась тогда.

– Но ведь кто-нибудь мог ей объяснить? – заметил Пуаро.

– Да-да, справедливо. Но слишком уж это очевидно.

Пуаро снова вздохнул. Продолжать эту тему было бессмысленно: сэр Родрик слишком уж очевидно показал свою небеспристрастность.

– А кто еще имел доступ к ним?

– Эндрю и Мэри. Но не думаю, чтобы Эндрю интересовался чем-либо подобным. И вообще, он всегда был хорошим мальчиком. Очень порядочным. Не то чтобы я знал его очень уж близко. Раза два-три гостил у меня на каникулах с братом, вот, пожалуй, и все. Конечно, бросил свою жену и сбежал в Южную Африку с красивой бабой. Ну, да это с кем угодно может случиться, а уж при такой жене, как Грейс, и подавно. Не то чтобы я и с ней часто виделся. Из тех добродетельных женщин, которые на всех смотрят сверху вниз и занимаются благотворительностью. Но представить Эндрю шпионом никак невозможно. И Мэри тоже. Насколько могу судить, кроме розовых кустов, она ничего не замечает. Конечно, есть садовник. Но ему уже восемьдесят три, и дальше своей деревни он нигде в своей жизни не бывал. И еще две женщины, которые рыскают по дому и гудят пылесосами, но и их в роли шпионов я представить себе не могу. Как видите, это явно кто-то посторонний. Ну, конечно, Мэри носит парик, – несколько неожиданно добавил сэр Родрик. – Я к тому, что вы могли бы подумать, что она шпионка, раз ходит в парике, но дело вовсе не в том. В семнадцать лет она после тяжелой болезни совсем облысела. Каково это молоденькой девушке? Я бы и не догадался, что она носит парик, только один раз она нагнулась над розами, а колючки запутались в волосах, он и съехал набок. Да, большое несчастье для хорошенькой девушки.

– Действительно, я заметил в ее прическе какую-то странность, – вставил Пуаро.

– В любом случае хорошие агенты париков не носят, – сообщил ему сэр Родрик. – Беднягам приходится обращаться к хирургам и делать себе пластические операции. Но кто-то в моих бумагах копался.

– А не могли вы, скажем, положить их куда-то не туда? В другой ящик? Не в ту папку? Когда вы их видели в последний раз?

– Примерно год назад. Помнится, я еще подумал, что их можно положить в основу недурной главы, а эти письма даже перечел. И вот они пропали. Кто-то их похитил.

– Своего племянника Эндрю, его супругу, садовника и горничных вы не подозреваете. Ну а их дочь?

– Норму? Ну, у Нормы в верхнем этаже, я бы сказал, не все в порядке. То есть не исключено, что она клептоманка и крадет чужие вещи, не понимая, что делает, но чтобы она рылась в моих бумагах? Нет.

– В таком случае что вы предполагаете?

– Вы же видели мой дом, были в нем. Туда ведь может зайти кто угодно и уйти, и никто знать ничего не будет. Мы дверей не запираем. И никогда не запирали.

– И свою комнату вы не запираете? Когда, например, уезжаете в Лондон?

– Не видел необходимости. Теперь, естественно, запираю, но толку что? Слишком поздно. И вообще замок очень простой, к нему любой ключ подойдет. Так нынче и грабят. Заходят в дом посреди бела дня, топочут вверх по лестнице, заходят в любую комнату, потрошат шкатулку с драгоценностями и уходят себе. И никто их не замечает, никто не интересуется, кто они такие. Наверняка выглядят как рокеры, или битники, или как там еще называют этих длинноволосых с грязными ногтями? Я своими глазами видел, как они шляются по дому. Как-то неловко спросить: «Откуда вы взялись, черт подери?» И ведь неизвестно, какого они пола, тут уж и вовсе встаешь в тупик. Дом ими кишмя кишит. Наверное, к Норме приходят. В наше время никто бы такого не допустил. Но вышвырни их из дома, и тут же окажется, что это был виконт Эндерсли или леди Шарлотта Марджорибенкс. Не пойму, до чего мы дошли. – Он помолчал. – Если кто и способен что-то найти, так только вы, Пуаро. – Он допил виски и встал. – Вот так. Остальное вам решать. Вы ведь беретесь?