Дэвид Маркум - Записки Шерлока Холмса (сборник) Страница 24

– Пожалуй, нам стоит пройти внутрь, – предложил Холмс. – А в ожидании полиции вы расскажете нам про американца, мы обсудим историю поместья и возможность сокрытия в нем каких-либо сокровищ.

Мы вошли в дом. Оказалось, что это надежное и удобное здание, построенное лет тридцать или сорок назад. Внутри оказалось куда прохладнее, чем снаружи, и меня внезапно пробрала дрожь, пока хозяин вел нас по коридорам до помещения, очевидно служившего ему кабинетом. Это была уютная комната с низким потолком; вдоль стен стояли книжные полки, а на свободных участках висели картины. Несколько затемненных окон в дальнем конце комнаты выходили на лужайку. В центре кабинета красовался массивный письменный стол, заваленный бухгалтерскими книгами. У окна приютился небольшой диванчик, а перед столом обнаружились два стула. Корнуоллис пригласил нас присесть, а сам вышел в коридор и распорядился подать чай, после чего вернулся и расположился за столом.

Когда мы устроились, Корнуоллис прочел целую лекцию об истории замка.

– Скорее всего, поселение на этом месте существует с двенадцатого века, – сообщил он. – Первое упоминание о Сиссингхерсте содержится в местной хартии, где упоминается некто Стефан Саксингхерстский. Однако не сохранилось дат, когда здесь появились первые постройки, когда их переделывали и так далее. Разумеется, за долгие века к оригинальным зданиям добавляли различные флигели, которые постепенно тоже приходили в упадок. В какой-то момент возвели и башню, которую вы видели на подъезде к поместью. Во времена правления Елизаветы башня была центральной частью огромного дома, который тянулся в обе стороны, однако за замком никто толком не ухаживал. Примерно в тысяча восьмисотом году, хотя здание еще было в приличном состоянии, снесли все сооружения, кроме башни, и отстроили вокруг нее новый дом.

– Проводя свои изыскания, – вступил Холмс, – я встречал слово «замок» в отношении Сиссингхерста, однако, кажется, башня – единственный крупный и неизменный объект в составе этого комплекса. Впрочем, даже в прошлые века поместье вряд ли заслуживало столь громкой характеристики.

– Вы совершенно правы, мистер Холмс, – подтвердил Корнуоллис. – Вообще-то в шестидесятых годах восемнадцатого века все эти строения использовались для содержания французских моряков, захваченных в плен во время Семилетней войны. Тогда-то впервые Сиссингхерст и стали именовать замком. В итоге это обозначение прижилось среди местных, пусть даже от «замка» осталась лишь скромная башня. Когда здесь располагалась тюрьма, дом сильно пострадал. В итоге после войны владелец не смог рассчитаться с долгами по закладной, и дом купил мой дальний предок Эдвард Манн. С тех пор он принадлежит нашей семье.

Я поерзал на стуле:

– А были ли какие-то намеки на то, что здесь может быть скрыто что-то ценное?

– Нет, доктор Уотсон, – покачал головой молодой человек. – Эта собственность у нас уже несколько поколений, но подобная идея никогда не звучала. Сиссингхерст – лишь одна из ферм, которой владеет моя семья, без сомнения лучшая и самая важная, но не более. Моя двоюродная бабушка Джулия, леди Холмсдейл, унаследовала поместье в тысяча восемьсот пятьдесят третьем, тогда-то и начали возводить дом, в котором мы сейчас находимся, а через пару лет закончили строительство. Пять лет назад, в восемьдесят третьем, она умерла, будучи бездетной, и оставила мне поместье в наследство. Мы жили тут тихо-мирно, пока не стали происходить все эти глупости.

– Есть ли свидетельства того, что дом могла посещать особа королевских кровей? – спросил я. – Или, возможно, кто-то из ваших родных путешествовал за границу, откуда мог бы привезти сокровища?

– По слухам, в самом начале четырнадцатого века здесь останавливался Эдуард Первый Длинноногий, но даже если и так, он не стал бы прятать тут сокровища. Разумеется, был еще сэр Джон Бейкер, владевший домом в начале шестнадцатого века, которому Генрих Восьмой оставил в завещании двести фунтов, хотя Бейкер прославился приверженностью к католической вере[17].

– Ах, да. Сэр Джон Бейкер. Как я понимаю, это и есть Кровавый Бейкер. Он – центральная фигура теорий вашего американца о сокровищах. Что можете рассказать о нем?

Я взглянул на своего друга, сообразив, что вообще-то он уже кое-что знал о Бейкере до того, как кучер упомянул его имя по пути в Сиссингхерст. Так типично для Холмса – он ничем не выдал, что уже в курсе, кто такой Бейкер, а иначе возница не стал бы так охотно делиться своими познаниями.

– Вот сэр Джон, – сказал Корнуоллис, указав на потускневший портрет, висевший на стене кабинета напротив окна.

Мы с Холмсом поднялись, чтобы подойти и разглядеть получше. На полотне был изображен мужчина лет сорока пяти, темноволосый и бородатый, с ничего не выражающим лицом. Он был одет в темный камзол с высоким воротником, а на голове красовалась модная в те времена среди мужчин круглая шляпа. Художник нарисовал его на темном фоне, не попытавшись украсить картину пейзажем или другими деталями. Но в целом мужчина на портрете не казался грозным и уж тем более с виду не заслуживал прозвища Кровавый. В то же время нельзя сказать, чтобы от полотна веяло и весельем. Маленькая латунная табличка в нижней части рамы гласила: «Сэр Джон Бейкер (1488–1558)».

– Долгожитель для тех времен, – заметил Холмс, возвращаясь на место. – Насколько я понимаю, его карьера развивалась весьма успешно.

– О, да. Он был ярым католиком, сохранился даже дом для священника, который он построил неподалеку. Яркий контраст с остальными районами, где католикам пришлось скрывать свою веру, чтобы не стать объектом гонений со стороны Генриха. Во многих поместьях того времени хозяева вынуждены были организовать тайники, где прятали католических священников, которые посещали их дома для совершения различных религиозных ритуалов.

Я и раньше знал о наличии тайников, о которых рассказывал Корнуоллис. Нам с Холмсом несколько раз доводилось натыкаться на подобные забытые убежища: порой они использовались современными обитателями в преступных целях.

– У сэра Джона сложились отличные отношения с королем Генрихом Восьмым, – продолжал Корнуоллис, – несмотря на всю нелюбовь монарха к католикам. На самом деле в те времена, когда Генрих активно отнимал земли, церкви и монастыри у католиков и перераспределял их среди своих друзей и приближенных, он щедро одарил сэра Джона Бейкера, которому в итоге досталось довольно много поместий и земельных наделов в разных уголках Кента. Как я уже говорил, когда Генрих умер, он оставил в завещании сэру Джону двести фунтов. На смену Генриху пришла католичка Мария королева Шотландская, и сэр Джон добился еще большего успеха, став ее агентом и активно выискивая местных протестантов и расправляясь с ними. Потомки местного рода Уэллеров часто рассказывают одну историю. Якобы сэр Джон, представляя интересы правительства Марии, преследовал их предка Александра Уэллера за его веру. В итоге тому пришлось бежать в соседний город и искать защиты у влиятельного друга. Находясь там, Уэллер узнал, что Мария умерла, а трон заняла ее сестра-протестантка Елизавета. Смерть Марии означала и конец власти католиков в стране. Уэллер вернулся домой. Вскоре сэр Джон узнал о возвращении своего недруга и собрался расквитаться с ним, однако еще прежде, чем он успел что-то сделать, ему тоже стало известно о кончине королевы Марии, и он понял, что теперь ему самому несдобровать. Во многом из-за того случая, который передается из уст в уста поколениями рода Уэллеров, сэра Джона и прозвали Кровавым Бейкром.

– Простите, но ведь в истории нет ничего кровавого, – возразил я. – Существуют ли доказательства, что Бейкер проявлял чрезмерную жестокость по отношению к местным протестантам?

– Никаких, доктор, – ответил Корнуоллис. – Да, он их допрашивал, зачастую у них отнимали собственность, но я так и не услышал ничего такого, что могло бы стать основанием для подобного прозвища. Видимо, семья Уэллеров затаила обиду на Бейкера и решила очернить его память, поскольку потомки Александра Уэллера считали, что у них поводов для недовольства побольше, чем у остальных.

– Насколько я понял из вашего первого письма, – сказал Холмс, – таково предположение американского охотника за сокровищами… простите, запамятовал, как его зовут?

– Берк. Фило Берк, – с готовностью ответил Корнуоллис.

– Необычное имя, да, Уотсон? Так вот, этот господин Берк, как я понимаю, считает, что в те смутные времена сэр Джон конфисковал у семейства Уэллеров нечто ценное и спрятал его в своем поместье в Сиссингхерсте. Из-за всей этой неразберихи со смертью королевы и возвращением Уэллера предмет так и не отдали хозяевам. Вскоре сэр Джон умер и унес секрет в могилу.

– Да, таково мнение Берка. Однако для подобных фальсификаций нет основания. Уэллеры много лет твердили о злодеяниях сэра Джона в отношении их предка, в итоге детали возвращения Александра Уэллера во многом известны именно благодаря их семейной легенде. Однако даже они не упоминали никаких утерянных сокровищ и не включали кражу в список прочих поводов для недовольства, когда жаловались властям на сэра Джона.