Агата Кристи - Убийство в Месопотамии Страница 25

Женщина-кошка и женщина-собака, преданная вам до гроба, обожающая вас, женщина-наседка, которая с утра до вечера пилит вас.., и мало ли какие еще! Жизнь — это поле боя, а не увеселительная прогулка! Я рад, что Шейла не заносится и честно признает, что ненавидела миссис Лайднер по старым, добрым, сугубо личным мотивам. Шейла, кажется, единственная молоденькая девушка тут и, естественно, считает, что все, кто носит брюки, должны быть у ее ног. Само собой, ее злит, когда женщина не первой молодости, имеющая на своем счету двух мужей, не уступает ей, а кое в чем и превосходит. Шейла просто славная девочка, здоровая, довольно красивая и вполне привлекательная. А миссис Лайднер — необыкновенная, совершенно не похожая на других женщина. В ней было какое-то пагубное очарование, и всякий на себе испытывал его роковую власть. Поистине Belle Dame sans merci.

Услышав это, я так и подскочила. Какое удивительное совпадение!

— Ваша дочь.., не сочтите меня нескромным.., может быть, она питает симпатию к кому-то из молодых людей?

— О нет, не думаю. Правда, Эммет и Коулмен перед ней на задних лапках ходят. Не знаю, отдает ли она предпочтение кому-то из них. Есть еще пара молодых летчиков. Вот, пожалуй, и вся рыбка, попавшая к ней в сети. Нет, тут вот что — юность пасует перед зрелостью. Это и бесит Шейлу. Если бы она знала жизнь так, как я… Надо дожить до моих лет, чтобы оценить свежий цвет лица, ясные глаза и упругое молодое тело. Правда, тридцатилетняя женщина будет слушать вас с восхищенным вниманием, к месту вставит слово-другое, чтобы подчеркнуть, как вы остроумны… Какой молодой человек устоит против этого! Шейла просто хорошенькая девочка… А Луиза Лайднер была красавица. Какие удивительные глаза! А эти изумительные золотистые волосы! Да, она была прелестна.

Он прав, подумала я. Красота — поразительная вещь. Миссис Лайднер действительно была красива. Настолько, что даже не вызывала зависти. Хотелось просто любоваться ею, хотелось сделать для нее что-нибудь приятное. Я почувствовала это, как только впервые увидела миссис Лайднер.

И все-таки, когда вечером (доктор Райли настоял, чтобы я пообедала) я возвращалась в Тель-Яримджах, кое-что из сказанного Шейлой Райли вдруг всплывало у меня в памяти, и мне становилось не по себе. Тогда я не поверила Шейле, ни единому ее слову. Думала, в ней говорят только злоба и зависть.

Но сейчас я вдруг вспомнила, как миссис Лайднер упрямо настаивала на том, чтобы одной идти на прогулку. Она и слышать не хотела, чтобы я ее сопровождала. Неужели она и вправду ходила на свидание с мистером Кэри? И конечно же странно, что они на людях так официально обращались друг к другу. Ведь остальных она называла просто по имени.

Я припомнила, что он никогда не смотрел на нее. Может быть, оттого, что она была неприятна ему.., а может быть, и совсем наоборот.

Я одернула себя. Так ведь Бог знает до чего додумаешься… А все злобные выходки этой девчонки! Вот как дурно, как опасно пускаться в обсуждение подобных материй!

Миссис Лайднер вовсе не такая, какой ее расписала Шейла Райли. Шейла ей не нравилась. Тогда за ленчем, разговаривая с мистером Эмметом, она и впрямь очень язвительно высказывалась на ее счет.

Странно, как он тогда посмотрел на миссис Лайднер. Попробуй угадай, что он при этом думал. И вообще, никогда не знаешь, что думает мистер Эммет. Такой он скрытный. Но очень милый. Милый и надежный.

А вот мистер Коулмен на редкость глупый малый.

На этом размышления мои прервались, так как мы достигли цели нашего путешествия. Уже пробило девять, и ворота были заперты.

Прибежал Ибрагим с большим ключом и впустил меня.

В Тель-Яримджахе всегда рано ложатся спать. В гостиной было темно. Светились только окна чертежной комнаты и конторы. Должно быть, все разошлись даже раньше обычного.

Проходя мимо чертежной, я заглянула туда. Мистер Кэри сидел в одной рубашке, склонившись над большим чертежом.

Он выглядит совсем больным, подумала я. Такой утомленный, измученный.

Внезапно мне стало жалко его. Не могу понять, что так поражало в этом человеке. Во всяком случае, не то, что он говорил, потому что он вообще больше молчал, а если и говорил, то самые заурядные вещи. И не то, что он делал, потому что ничего особенного он не делал. Однако вы бы безошибочно выделили его среди всех остальных. Все, что имело к нему отношение, обретало какой-то особый смысл. Он был из тех, с кем считаются. Не умею объяснить иначе.

Он обернулся и посмотрел на меня. Потом вынул изо рта трубку и сказал:

— А-а, мисс Ледерен. Вернулись из Хассани?

— Да, мистер Кэри. А вы, я вижу, совсем заработались. Все уже, кажется, легли.

— Думал, успею управиться. Да вот засиделся, — сказал он. — А завтра на раскоп. Снова за работу.

— Как, уже? — Я была поражена.

Он посмотрел на меня как-то непонятно.

— Думаю, для нас это самое лучшее. Лайднеру я так и сказал. Он завтра на весь день едет по делам в Хассани. А мы будем работать. Все-таки лучше, чем сидеть и смотреть друг на друга.

Разумеется, он прав, подумала я. Тем более что все взвинчены до крайности.

— Конечно, в известном смысле вы правы, — сказала я. — Лучше чем-то заняться, хоть немного отвлекает.

Похороны ведь только послезавтра, подумала я. Он снова склонился над чертежами. Не могу объяснить почему, но я очень за него переживала. Конечно, спать сегодня он не собирается.

— Может быть, дать вам снотворного, мистер Кэри? — нерешительно предложила я. Он с улыбкой покачал головой.

— Я еще поработаю, мисс Ледерен. Не стоит привыкать к снотворным.

— Ну что ж, доброй ночи, мистер Кэри. Если я могу помочь…

— Благодарю, мисс Ледерен. Не беспокойтесь. Покойной ночи.

— Мне ужасно жаль, — вдруг нечаянно вырвалось у меня.

— Жаль? — Кажется, он удивился.

— Да… Все это просто ужасно. Всех жаль, но особенно вас.

— Меня? Почему?

— Ну, вы ведь старый друг их обоих.

— Лайднера — да. Но не ее. Говорил он так, точно она и в самом деле была ему неприятна. Жаль, что мисс Райли этого не слышит!

— Ну, тогда покойной ночи, — сказала я и поспешила к себе.

Прежде чем лечь, я еще повозилась у себя в комнате. Постирала носовые платки, почистила свои лайковые перчатки, заполнила дневник. Прежде чем улечься, выглянула за дверь. В чертежной и южном крыле дома все еще горел свет.

Видимо, доктор Лайднер работает у себя в конторе, решила я. Надо бы пойти и пожелать ему доброй ночи… Однако сомнения мучили меня. Не хотелось показаться навязчивой. Может быть, он занят, и не стоит мешать ему. Но постепенно странное беспокойство овладело мною. В конце концов, подумала я, ничего дурного в этом нет. Пожелаю доброй ночи, справлюсь, не нужно ли чего, и уйду.

Однако доктора Лайднера в конторе не оказалось. Я увидела только мисс Джонсон. Положив голову на стол, она рыдала так, будто сердце у нее разрывалось.

У меня прямо душа перевернулась. Она ведь всегда такая спокойная, так хорошо владеет собой! На нее было больно смотреть.

— Что случилось, голубушка? — воскликнула я, обняв ее за плечи. — Ну-ну, будет. На что это похоже? Сидит тут одна и льет слезы!

Она не отвечала, и я чувствовала, как тело ее содрогается от рыданий.

— Ну полно, дорогая, полно, — приговаривала я. — Возьмите себя в руки. Пойду приготовлю вам горячего крепкого чая.

Она подняла голову.

— Нет-нет, не беспокойтесь, мисс Ледерен. Так глупо с моей стороны…

— Что вас так расстроило? — спросила я. Она медлила с ответом.

— Это все так ужасно, — наконец выговорила она.

— Не надо об этом. Чему быть, того не миновать. Ничего не поделаешь. Что толку изводить себя. Она выпрямилась и пригладила волосы.

— Глупо с моей стороны, — повторила она своим хрипловатым голосом. — Я тут наводила порядок. Подумала, что лучше чем-нибудь себя занять. И вдруг.., все это на меня как нахлынет…

— Да-да, — торопливо сказала я. — Знаю. Чашка крепкого чая и бутылка с горячей водой в постель — вот что вам сейчас нужно.

И я, не слушая ее возражений, принялась хлопотать.

— Благодарю вас, мисс Ледерен, — сказала она, лежа в постели с грелкой и прихлебывая чай. — Какая вы милая и разумная. Но, поверьте, я не так уж часто веду себя как последняя дура.

— О, такое со всяким может случиться, особенно при нынешних обстоятельствах. Эта накаленная атмосфера, потом трагедия, полицейские куда ни ткнись… Да что там, я сама взвинчена до предела.

Мисс Джонсон вдруг медленно заговорила с каким-то странным выражением:

— Вы совершенно справедливо заметили. Чему быть, того не миновать. Ничего не поделаешь. Она помолчала, потом добавила:

— Луиза была дурная женщина!

Ее тон удивил меня. Но я не стала спорить. Понятно, что мисс Джонсон и миссис Лайднер плохо ладили между собой.

Может быть, мисс Джонсон в глубине души желала смерти миссис Лайднер, а теперь ее жжет стыд.

— Вам надо уснуть и ни о чем не думать, — сказала я.