Агата Кристи - Таинственное происшествие в Сайлз Страница 25

— Пускай ты прав, но я, хоть убей, не понимаю, зачем ему понадобилась смерть моей матери.

Я вздрогнул — только бы он не догадался!

— Я могу и ошибаться, поэтому очень прошу тебя, Джон, чтобы наш разговор остался в тайне.

— Можешь не беспокоиться.

Тем временем мы подошли к усадьбе. Поблизости раздались голоса, и я увидел, что под старым платаном, как и в день моего приезда, был накрыт чай.

Я подсел к Цинции и сказал, что Пуаро хотел бы побывать у нее в госпитале.

— Буду очень рада. Надо договориться, чтобы он приехал в то время, когда мы устраиваем наши замечательные чаепития. Мне очень нравится ваш друг, он такой забавный! Представляете, на днях заставил меня снять брошку и затем сам ее приколол, утверждая, что она висела чуть-чуть неровно.

Я рассмеялся.

— Это на него похоже!

— Да, человек он своеобразный.

Несколько минут мы сидели молча, затем Цинция украдкой взглянула на миссис Кавендиш, сказала шепотом:

— Мистер Хастингс, после чая я хотела бы поговорить с вами наедине.

Ее взгляд в сторону Мэри вселил в меня подозрение, что эти две женщины, похоже, недолюбливали друг друга. «Печально, — подумал я, — неизвестно, что ждет Цинцию в будущем. Ведь миссис Инглторп не оставила ей ни пенни. Надеюсь, Джон и Мэри предложат девушке остаться в Стайлз, по крайней мере до конца войны. Джон очень привязан к Цинции, и, думаю, ему будет нелегко с ней расстаться».

Джон, выходивший куда-то из комнаты, снова появился в дверях.

— Чертовы полицейские! — сказал он возмущенно. — Всю усадьбу вверх дном перевернули, в каждую комнату засунули свой нос — и все безрезультатно! Так больше продолжаться не может. Сколько еще они собираются болтаться по нашему дому? Нет, хватит, я хочу серьезно поговорить с Джеппом.

— С этим Джеппом и говорить-то противно, — буркнула мисс Ховард.

Лоуренс высказал мысль, что полицейские, возможно, создают видимость бурной деятельности, не зная, с чего начать настоящее расследование.

Мэри не проронила ни слова.

После чая я пригласил Цинцию на прогулку, и мы отправились в ближайшую рощу.

— Мисс Мердок, кажется, вы хотели мне что-то сказать.

Цинция тяжело вздохнула. Она опустилась на траву, сняла шляпку, и упавшие ей на плечи каштановые волосы напомнили мне нашу первую встречу.

— Мистер Хастингс, вы такой умный, такой добрый, мне просто необходимо поговорить с вами.

До чего же она хороша, — подумал я восхищенно, — даже лучше, чем Мэри, которая, кстати, никогда не говорила мне таких слов.

— Цинция, дорогая, я вас внимательно слушаю.

— Мистер Хастингс, мне нужен ваш совет.

— Относительно чего?

— Относительно моего будущего. Понимаете, тетя Эмили всегда говорила, что обо мне здесь будут заботиться. То ли она забыла свои слова, то ли смерть произошла слишком внезапно, но я снова оказалась без гроша в кармане. Не знаю, что и делать. Может быть, надо немедленно уехать отсюда, как вы думаете?

— Что вы, Цинция, я уверен, что никто не желает вашего отъезда!

Несколько секунд девушка раздумывала над моими словами.

— Этого желает миссис Кавендиш. Она ненавидит меня!

— Ненавидит?! Вас?!

Цинция кивнула.

— Да. Не знаю почему, но терпеть меня не может, да и он тоже.

— Вот тут вы ошибаетесь, Джон к вам очень привязан.

— Джон? Я имела в виду Лоуренса. Не стоит, конечно, придавать этому такое большое значение, но все-таки обидно, когда тебя не любят.

— Но, Цинция, милая, вы ошибаетесь, здесь вас очень любят. Возьмем, к примеру, Джона или мисс Ховард…

Цинция мрачно кивнула.

— Да, Джон любит меня. Что касается Эви, то и она, несмотря на свои грубоватые манеры, не обидит даже муху. Зато Лоуренс разговаривает со мной сквозь зубы, а Мэри вообще едва сдерживается, когда я рядом. Вот Эви ей действительно нужна, только посмотрите, как она умоляет мисс Ховард остаться. А я кому нужна? Путаюсь тут под ногами, пока меня терпят, а когда вышвырнут за дверь — что тогда делать?

Девушка разразилась слезами. Я вдруг почувствовал какое-то новое, дотоле незнакомое чувство. Не знаю, что произошло, возможно, меня ослепило ее прекрасное юное лицо и радость разговора с человеком, который ни в коей мере не может быть причастным к убийству, а возможно, я просто почувствовал жалость к этому прелестному беззащитному существу, словом, неожиданно для самого себя я наклонился к девушке и прошептал:

— Цинция, выходите за меня замуж.

Мои слова подействовали как прекрасное успокоительное — мисс Мердок тотчас перестала плакать и резко выпалила:

— Не болтайте ерунду!

Я даже опешил.

— Мисс Мердок, я не болтаю ерунду, я прошу оказать мне честь стать вашим мужем.

Девушка снова рассмеялась.

— Благодарю за заботу, мистер Хастингс, вы очень добры, но подобный шаг нельзя делать только из жалости.

— Мисс Мердок, я сказал это не из жалости, а потому, что я вас…

— Мистер Хастингс, — перебила меня Цинция, — давайте будем откровенны, вы не хотите этого — и я тоже!

— Мое предложение было совершенно искренним, — сказал я хмуро.

— Да, я знаю. Когда-нибудь вы встретите девушку, которая примет его с благодарностью. А теперь прощайте.

Цинция побежала в сторону дома. Весь разговор оставил у меня довольно неприятный осадок. Вот что значит слоняться без дела! Я решил немедленно отправиться в деревню и посмотреть, что делает Бауэрстайн. За этим типом нужно присматривать! Но, чтобы не вызвать подозрений, надо вести себя очень осмотрительно — не зря же Пуаро так ценит мою осторожность!

В окне дома, где жил Бауэрстайн, была выставлена табличка «Сдаются комнаты». Я постучал, и дверь отворила хозяйка.

— Добрый день. Доктор Бауэрстайн дома?

— Вы разве еще не знаете?

— Что?

— Он арестован.

— Как арестован?! Кем?

— Известно кем — полицией!

Я решил, что надо разыскать Пуаро, и отправился к нему в Листвэйз.

9. Арест

Пуаро не оказалось дома. Старый бельгиец, открывший дверь, сказал, что мой друг, видимо, уехал в Лондон.

Я очень удивился. Надо же выбрать настолько неподходящий момент для отъезда! И к чему такая срочность? А может быть, Пуаро уже давно решил съездить в Лондон, но ничего не говорил об этом?

Придется возвращаться в Стайлз. Всю дорогу я обдумывал последние события. Неужели Пуаро предвидел арест Бауэрстайна? А может быть, это произошло не без его участия? Теперь, когда моего друга не было рядом, я могу наконец взять инициативу в свои руки. Но с чего начать? Следует ли открыто объявить об аресте Бауэрстайна? Для Мэри это будет большим ударом. Теперь ясно, что миссис Кавендиш непричастна к убийству, иначе об этом бы уже говорила вся деревня. Завтра сообщение об аресте появится в газетах, поэтому скрывать этот факт от Мэри бессмысленно. Но чутье подсказывает мне, что надо хорошенько подумать, прежде чем рассказать ей обо всем. Как жаль, что я не могу посоветоваться с Пуаро! Ведь, как выяснилось, проницательность моего друга с годами отнюдь не ослабла. А как тонко он заставил меня подозревать Бауэрстайна, не назвав ни разу его имени!

Я решил откровенно поговорить с Джоном. Пусть он сам решает, надо ли сообщать об аресте Бауэрстайна.

Услышав эту новость, Джон даже присвистнул от удивления.

— Вот тебе и Скотланд Ярд! Так, значит, ты был прав, утверждая, что Бауэрстайн — убийца. А ведь я тебе не поверил!

— И зря! Я же говорил, что все улики против него. Ладно, давай лучше решим, стоит ли говорить об аресте или подождем до завтра, когда об этом сообщат газеты.

— Думаю, торопиться не стоит. Лучше подождать. Однако, открыв на следующий день газету, я, к своему великому удивлению, не обнаружил ни строчки об аресте доктора. Маленькая заметка из ставшей уже постоянной рубрики «Отравление в Стайлз» не содержала ничего нового. Может быть, Джепп решил пока держать все в тайне? Наверное, он собирается арестовать еще кого-то. После завтрака я собрался сходить в деревню и узнать, не вернулся ли Пуаро, как вдруг услышал за спиной знакомый голос:

— Добрый день, Хастингс!

Я схватил своего друга за руку и, не говоря ни слова, потащил в соседнюю комнату.

— Пуаро, наконец-то! Я не мог дождаться, когда вы вернетесь. Не волнуйтесь, никто, кроме Джона, ничего не знает.

— Друг мой, о чем вы говорите?

— Естественно, об аресте Бауэрстайна!

— Так его все-таки арестовали?

— А вы не знали?

— Понятия не имел.

Немного подумав, он добавил:

— Впрочем, ничего удивительного, до побережья здесь всего четыре мили.

— До побережья? — переспросил я удивленно.

— Конечно. Неужели вы не поняли, что произошло?

— Пуаро, видимо, я сегодня туго соображаю. Какая связь между побережьем и смертью миссис Инглторп?

— Никакой. Но вы говорили о Бауэрстайне, а не о миссис Инглторп!

— Ну и что? Раз его арестовали в связи с убийством…