Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы Страница 25

— Первое, что я сделала, — сказала миссис Кемптон, — это закрыла все двери, через которые наверху можно попасть в апартаменты мистера Эддикса.

— А ваша ручная горилла?

— Я оставила ее с собой в комнате. Она совершенно не опасна. Она как ребенок. Она так рада была меня видеть, что я просто не смогла ее прогнать. Она хлопала в ладоши и…

— Продолжайте, — подбодрил ее Мейсон.

— Ну и вот, — сказала она, — я обещала встретить вас внизу, у двери, выходящей на Роуз-стрит, пятьсот сорок шесть. Я не отваживалась выйти в коридор, но потом, через некоторое время, решила, что ничего страшного не произойдет — это как раз в тот момент, когда я ожидала вашего появления. Я тихонечко открыла дверь в коридор и выглянула. Все было тихо, и я прокралась в холл, а потом… ну, похоже, что-то меня ударило. Последнее, что осталось у меня в памяти — это огромный сноп искр, посыпавшихся из глаз, а потом я ничего не помню до того самого момента, когда стала приходить в себя на полу в комнате, и тут я увидела, что вы стоите лицом к лицу с гориллой, и при виде этой гориллы я поняла, что с вами может случиться беда.

— Почему?

— Потому что это была одна из самых злобных горилл. Она была по-настоящему опасна. Никогда нельзя сказать наверняка, что ей взбредет в голову. По-моему, она выломала дверь или что-то в этом роде, потому что, помню, я видела сломанную дверь и полагаю, что именно ужасный треск помог мне прийти в сознание.

— Продолжайте, — сказал Мейсон.

— Все остальное вы знаете. Я поняла, что мы в страшной опасности, и я… ну, я объяснила вам, что нужно делать.

— Это самая странная, самая дурацкая история из всех, что мне доводилось когда-нибудь в жизни слышать! — воскликнул Мейсон.

— К моему сожалению, мистер Мейсон, это правда.

— Вся правда?

— Абсолютно вся, и я прошу вас о помощи.

Мейсон встал и принялся мерить шагами комнату. Через минуту он сказал:

— По-моему, один шанс из ста, что это может оказаться правдой. Но кто бы ни послал вас в нокаут, он должен был после этого притащить вас обратно в комнату. Когда я смотрю на вас, мне кажется, что вы рассказываете очень убедительно. Но когда я отвожу глаза, то не могу поверить своим ушам.

— Мистер Мейсон, вы мне не верите?

— Нет.

Миссис Кемптон рассердилась:

— Я рассказала вам в точности, что там произошло.

— Ну ладно, — сказал Мейсон, — если принять во внимание всю обстановку там, то я полагаю, вероятно, можно было бы сказать, что есть один шанс из восьми или десяти, что вся эта история может оказаться правдой, но кто всему этому поверит? Присяжные не поверят, судья не поверит, газетчики не поверят.

— Я не понимаю, почему кто-то должен сомневаться в моих словах. В конце концов, мистер Эддикс специально для этого тренировал своих горилл. Он пытался загипнотизировать их, дать им сигнал к убийству и…

— Это полное безумие, — сказал Мейсон.

— Никакое это не безумие! — вспыхнула она. — Если хотите знать мое мнение, то у мистера Эддикса в прошлом случилось нечто ужасное. Он всегда боялся, что его могут заставить совершить убийство где-то за границей, и, по-моему, мистер Эддикс собирался доказать, что был кем-то загипнотизирован и, хотя постепенно гипнотическое воздействие исчезло, он так и не смог восстановить свою память.

Мейсон прошелся по комнате и остановился у окна.

— Да, — медленно произнес он, — если взглянуть на этот случай с точки зрения неоспоримых фактов, то очевидно, что… Но только представьте себе, что мы попытаемся построить на этом защиту в суде, перед присяжными.

— Не беспокойтесь, вам не придется этим заниматься, — сказала она. — Полиция все выяснила с этой гориллой, потому что они отпустили меня и извинились за задержание. Я не понимаю, почему вас так беспокоит суд присяжных, мистер Мейсон. Я уверена, что никто меня ни в чем не обвинит.

— Это как раз самое неверное, просто бредовое, во всей этой истории, — сказал Мейсон. — Вы были одна в доме, где убит человек. Если бы вы поведали им о случившемся и дали письменные показания, то они могли бы вас отпустить, пока будет идти расследование. Но вы ведь не рассказывали им ничего, верно?

— Я ничего им не сказала.

— Ну ладно, довольно, — прервал ее Мейсон. — Я не хочу больше ничего слушать, пока не найду способ проверить ваши слова. Черт побери, когда начинаешь оценивать это в свете известных фактов, все более или менее сходится, но история настолько дикая — нечего даже надеяться, что кто-нибудь в нее поверит.

— Никаких других объяснений нет, мистер Мейсон. В доме не было никого, кроме мистера Эддикса, меня и горилл.

— Вот именно, — сказал Мейсон, — и никто не мог помешать расчетливому человеку, знавшему, как именно мистер Эддикс дрессировал своих животных, вонзить ему в спину нож, пока он спал, а потом уверять, что он убит гориллой.

— Но какой у меня может быть мотив для того, чтобы так поступить?

— Вот это, — сказал Мейсон, — и ставит меня в тупик. Я не могу понять, какие мотивы заставили вас пойти туда, не переговорив с Джеймсом Этной или не позвонив мне.

— Я думала, что должна это сделать, но мистер Эддикс просил меня ничего никому не говорить.

Мейсон хотел было что-то добавить, но тут раздался властный и громкий стук в дверь.

— Открывайте, Мейсон, — приказал голос сержанта Холкомба. — Это полиция.

Мейсон кивнул Делле Стрит. Она открыла дверь.

Сержант Холкомб, торжествующе улыбаясь, проговорил:

— Ну что ж, Мейсон, это как раз тот случай, которого мы ждали. Как раз из тех, что нам действительно нужны. Пойдемте, миссис Кемптон. Вы поедете с нами.

— Поеду с вами? — переспросила она. — Но почему — вы ведь только что отпустили меня?

— И в самом деле отпустили, — согласился Холкомб, — а теперь вы поедете с нами обратно, и на этот раз вам будет предъявлено обвинение в умышленном убийстве.

Холкомб и двое полицейских ворвались в офис, схватили миссис Кемптон под руки, и не успела она запротестовать, как на ней защелкнулись наручники.

— Увидимся в церкви, Мейсон, — сказал Холкомб.

— Одну минутку, — произнес Мейсон, встав между полицейскими и дверью, — у вас есть ордер на арест этой женщины?

— Вот он. — Холкомб достал из кармана сложенную бумагу.

Мейсон шагнул вперед.

Двое полицейских схватили его за плечи, отталкивая от двери. Сержант Холкомб вытолкнул миссис Кемптон в коридор.

Мейсон бросился к двери.

Полицейский отпихнул его обратно.

— Если вам хочется, идите напишите протест, — сказал он, — но не пытайтесь помешать полицейским исполнять свои обязанности.

Второй полицейский и сержант Холкомб поспешно уводили миссис Кемптон по коридору.

— Вот тут вы, черт побери, правы — я подам протест! — сердито воскликнул Мейсон.

— Вот и прекрасно! — ухмыльнулся полицейский. — Накатай сразу парочку.

Мейсон повернулся к Этне:

— Сходите проверьте все документы и, если у них что-нибудь не так, подайте протест, Джим.

Этна кивнул и направился к лифту.

— Идите по лестнице, — сказал Мейсон и вернулся обратно в офис. — Быстрее, Делла, помоги мне все тут обыскать — не спрятан ли здесь микрофон. Если они подслушивают конфиденциальные разговоры адвоката с клиентами, мы такое устроим, что им даже в страшном сне не могло привидеться.

Мейсон и Делла Стрит принялись тщательно обыскивать весь офис.

Не прошло и часа, как они признали свое поражение. Они осмотрели все углы и закоулки, заглянули за каждую картину. Они двигали мебель, подняли ковер, проверили каждый дюйм поверхности стен.

— Ну что? — спросила Делла Стрит.

— Я ничего не понимаю, — сказал Мейсон. — Они нашли что-то, о чем мы не знаем.

— Что это может быть?

— Провалиться мне на этом месте, если я знаю.

— Ты думаешь, она расскажет полиции то же самое, что и нам?

— Надеюсь, что нет, — сказал Мейсон.

Адвокат подошел к окну и стоял, угрюмо глядя на оживленную городскую улицу.

Неожиданно он обернулся.

— Делла, — сказал он, — бывает так, что иногда становишься чересчур скептичным.

— Что ты имеешь в виду?

— Миссис Кемптон поведала нам историю, которая кажется сверхъестественной и странной, и вследствие этого мы не приняли ее всерьез.

— Ты имеешь в виду, что она, возможно, рассказала нам правду?

— Есть еще один вариант.

— Какой?

— Давай взглянем на все с такой точки зрения, Делла, — сказал Мейсон. — Предположим, тебе надо убить Бенджамина Эддикса, и предположим, ты хочешь, чтобы все выглядело так, что это сделал кто-то другой, а на тебя не пало бы даже тени подозрения.

— Ну? — спросила она.

— Тогда, — сказал Мейсон, — ты пригласила бы в дом Джозефину Кемптон. Ты сделала бы так, чтобы ее рассказу ни за что не поверил бы ни один Суд Присяжных. Затем ты идешь и убиваешь Бенджамина Эддикса и можешь быть совершенно уверена, что Джозефину Кемптон признают виновной.