Пьер Сувестр - Пустой гроб Страница 25

— Вы пугаете меня, Доминик, что случилось?

Доминик протянул ему документ за подписью первого председателя.

— Вот в чем дело, — пустился он в объяснения, — вы ведь знаете, что бракоразводными делами в четвертом отделе вашей палаты обычно ведает судебный уполномоченный Бурниш. Так вот, нам только что сообщили, что Бурниш попал в автомобильную катастрофу и то ли вывихнул, то ли сломал ногу, короче, его препроводили домой и работать он не может.

— Бедняга Бурниш, — воскликнул Себастьян Перрон, — мне искренне жаль его.

Тоном еще более серьезным Доминик продолжил:

— Само собой, ситуацию Бурниша не назовешь веселой… но ваша, господин председатель, тоже не из приятных…

— Господи! О чем вы? — спросил Себастьян Перрон.

— Разве господин председатель не прочел бумагу, что я принес? — осведомился Доминик.

— Нет еще, — ответил Себастьян Перрон и машинально стал ее просматривать.

Желая избавить председателя палаты от малоприятного чтения, судебный исполнитель в двух словах пояснил:

— Дело в следующем: полагая, что в настоящий момент все очень загружены, господин первый председатель поручает господину председателю палаты Перрону заняться сегодня бракоразводными делами.

Себастьян Перрон хлопнул кулаком по столу:

— Ну нет, уж это слишком! Неужто меня считают здесь за ломовую лошадь? Полагают, что я могу заменять всех подряд, выполнять самые невероятные поручения? Выходит, недостаточно, что трижды в неделю я веду судебные заседания, каждый день по четыре часа работаю здесь в кабинете, так теперь еще вздумали, что я, председатель палаты, заменял простого судью…

Тут, взглянув на возмущенную физиономию своего собеседника, Себастьян Перрон чуть не поперхнулся.

Сложив на груди руки, искренне преданный традициям Доминик ошалело взирал на Себастьяна Перрона.

— Как можно, — вымолвил он с той наивной непосредственностью, за которую ему многое сходило с рук, — неужто я не ослышался, господин председатель?.. Неужто служитель правосудия угрожает неподчинением своему начальнику?.. Не верю, быть того не может!.. Сдается мне, господин председатель попросту шутит.

Доминик обладал даром мгновенно успокаивать Себастьяна Перрона.

Ко всему прочему, тот ведь и сам знал, что судебный исполнитель говорит сущую правду.

Разве имел он право роптать и плакаться? Разве пристало ему, председателю судебной палаты, подавать пример неповиновения?

Себастьян Перрон взял себя в руки.

— Я и впрямь пошутил, — слукавил он. — В котором часу начинается прием?

Доминик вновь выглядел спокойным и благодушным.

— Его следовало начать четверть часа назад, господин председатель.

— Прекрасно, — сказал Себастьян Перрон и машинально скинул сюртук. — Доминик, подайте мне мантию и шапочку.

Примирение, а точнее сказать — попытка примирения, входит в обязанности судьи и составляет первый этап бракоразводного процесса; эта процедура повторяется так часто, что давно стала пустой формальностью и только иногда, волей обстоятельств, приобретает характер поистине трагический.

По закону, сам председатель суда или, по крайней мере, председатель одной из палат обязан лично побеседовать с поссорившимися супругами и убедить их не идти на развод.

Только после того, как оба супруга в присутствии судьи засвидетельствуют твердое намерение расстаться, дело запускают в производство.

Обязанность, теоретически возложенная на председателя суда, на практике чаще всего отправляется специальным судебным уполномоченным.

Именно так обстояло дело в ходе настоящей сессии, а судебным уполномоченным как раз и был судья Бурниш.

Случившееся с Бурнишем несчастье вынудило председателя суда назначить ему замену, и он, в согласии с законом, призвал Себастьяна Перрона к прямым его обязанностям, которые тот не исполнял лишь потому, что на это отступление от правил смотрели сквозь пальцы.

Путаясь в слишком длинной мантии и придерживая левой рукой волочившийся сзади подол, Себастьян Перрон заторопился в зал, где вместо судьи Бурниша ему предстояло мирить рассорившихся супругов.

Помещение для примирения супругов совсем не походило на зал судебных заседаний — величавый, торжественный; эту небольшую, затянутую темно-зеленой материей комнату вообще вряд ли можно было назвать залом — в ней едва умещались письменный стол для судьи и пара кресел для супружеской пары.

Кроме супругов, пришедших на аудиенцию, и судьи или председателя суда, в зале обычно никого не было; не опасаясь, что их услышат нескромные, а зачастую и недоброжелательные свидетели, супруги либо упорствовали во взаимной ненависти и желании расстаться, либо смягчались, отказывались от своего намерения, клялись забыть оскорбления и жить отныне в добром согласии и взаимной любви.

С десяток вызванных в тот день супружеских пар ожидали в темном коридоре, разбившись на две группы.

По одну сторону сидели женщины; были среди них надменные гордячки, другие кипели от ярости, а некоторые тайком смахивали слезу.

Напротив сидели мужчины; как правило, их бывало немного, ибо в подобной ситуации мужчина всегда трусит и чаще всего в суд не является.

Те из них, что приходят, держатся тише воды, ниже травы; не знают, как сесть, как встать, предпочитают смотреть в пол, не решаясь взглянуть ни на соседа, ни на сидящих напротив женщин, не говоря уж о законной супруге, с которой задумали развестись или проживать раздельно.

Себастьян Перрон понятия не имел, что за дела ему придется рассматривать.

Впрочем, его это мало заботило; он был уверен, что явившимся для примирения супругам хватит и двух-трех минут, чтобы изложить все свои взаимные претензии. За годы службы Себастьяну Перрону не раз доводилось мирить решивших развестись супругов, и всегда он выполнял эту миссию с честью.

У него были готовые формулировки, которые он в нужный момент умело использовал, за редким исключением, весьма к месту.

Пока супруги препирались между собой, он слушал вполуха. Но едва поток жалоб иссякал, он обращался к ним с назиданием:

— Подумайте о ваших детях!

В девяти случаях из десяти этот аргумент срабатывал, ибо в девяти случаях из десяти у супругов было потомство; один только раз Себастьян Перрон навлек на себя гнев истца:

— Каким образом, господин председатель, могу я думать о детях: ведь я возбуждаю дело против жены, покинувшей супружеский кров в первый же вечер после свадьбы.

В иных случаях Себастьян Перрон, который не был обделен проницательностью и в несколько секунд безошибочно определял, кто есть кто, увещевал желающих развестись по-другому:

— Вы, безусловно, вправе требовать развода, но ведь процесс будет стоить немалых денег… Поскольку ни один из вас не собирается вступать в новый брак, советую вам согласиться на раздельное проживание. Если у вас завелись лишние деньги, успеете еще решить, как лучше ими распорядиться. Отдать их жрецам правосудия всегда успеете.

Зачастую Себастьян Перрон с удовлетворением наблюдал, как муж и жена, только что осыпавшие друг друга проклятиями, прекращали вражду и, оберегая кубышку, приходили к согласию.

Иногда, чтобы получить желаемый эффект, Себастьян Перрон намеренно сгущал краски и всячески поддерживал кандидатов на развод в их обоюдном решении.

— Да, — заявлял он, — нечасто встретишь такое дело. Ну и шуму будет вокруг него! Вы оба выдвигаете такие скандальные обвинения, что об этом заговорит весь город; я восхищен, что у вас достало мужества придти сюда, в прачечную правосудия, и здесь, при всех, отстирывать свое грязное белье.

Чаще всего трюк удавался, боязнь скандала способствовала примирению супругов, и они спешили простить друг другу взаимные обиды.

В тот день Себастьян Перрон намеревался покончить с примирениями как можно скорее.

Рассмотреть надлежало с полдюжины дел. Себастьян Перрон рассчитывал, что за час он вполне управится.

На столе аккуратной стопкой лежали папки с делами; Себастьян Перрон прочел фамилии, стоявшие в списке первыми:

— Луи Ланкре против Эрнестины Ланкре. Приглашайте, — обратился он к дежурному судебному исполнителю.

Минут через десять примиренные супруги удалились.

— Недурное начало, — воодушвился Себастьян Перрон. — Давайте следующего…

На этот раз судье не удалось отговорить мужа от развода.

— Я бы и сам не прочь, — отвечал тот, — но вот уж три года, как она исчезла и не подает о себе вестей. От людей я слышал, будто теперь она в Америке, живет там на содержании.

Себастьян Перрон выписал ему направление в суд и распорядился:

— Давайте следующее дело.

Дойдя до восьмой папки, Себастьян Перрон, который до этого лишь для видимости просматривал фамилии истцов, неожиданно вздрогнул.