Эрл Гарднер - Новая приманка для ловушек Страница 25

– Ты знаешь об этом?

– Если ты будешь поблизости, то увидишь, как минут через десять сюда подъедет машина с двумя пулевыми отверстиями.

Он оглядел меня прищуренными глазами и подозрительно спросил:

– Если ты нашел машину с двумя дырками от пуль, это уже что-то, Шустрик! Чья она?

– Это собственность Кэтрин Эллиот, которая живет в квартире 14-Б.

Селлерс задумался:

– Если в ее машине два пулевых отверстия, то можно брать ордер на обыск.

– А что тебе это даст?

– Не знаю, но, во всяком случае, можно посмотреть.

– К тому времени там уже ничего не будет.

– Почему ты так думаешь?

– Она знает, что дело плохо.

– Почему она это знает?

– Потому что в ее машине две дырки.

– Так, подожди, подожди, – сказал Селлерс. – Если это один из твоих фокусов, я должен знать об этом. Ведь мне нужны основания… Вот если я получу ордер, то все будет законно.

– К тому времени, как ты получишь ордер, Кэтрин и все улики исчезнут, – сказал я. – Если ты хочешь что-нибудь найти, то должен подняться к ней в квартиру не позже чем через десять секунд после того, как она приедет.

– Я не могу обыскивать без ордера. Думаешь, она разрешит?

– Она ничего не разрешит, – сказал я, – но если ты зайдешь к ней в квартиру как офицер полиции и обнаружишь улики…

– Какие улики?

– Увидишь!

– Но есть ли у меня право входить к ней в квартиру?

– Есть довольно щепетильное решение Верховного суда. Руки у тебя, как у офицера полиции, связаны. Ты ничего не можешь сделать с подозреваемым без того, чтобы не предупредить его, что он может воспользоваться услугами адвоката, что он может не отвечать на вопросы и так далее. Другими словами, ты должен сначала рассказать ему все это, стоя за дверью, а потом уже поговорить. А если ты этого не сделаешь, то никуда не попадешь.

– Можешь не рассказывать мне о решениях Верховного суда, – резко сказал Селлерс.

– Тебе придется их учитывать.

– Да, конечно, – сказал он, – но это не значит, что они мне нравятся.

– Но, – сказал я, – осталась одна великолепная лазейка: какой-нибудь частный детектив может послать все права этого преступника подальше, потом войдешь ты, а доказательства вины уже будут налицо. Верховному суду придется закрыть на это глаза.

– А как мы устроим такую ситуацию? – спросил Селлерс.

Я указал пальцем на Берту.

– Черт побери, Дональд, тебя, твои планы и… – начал он.

– Заткнись! Она едет, – прошептал я и толкнул Селлерса.

Мы спрятались за автомобиль. Но Кэтрин была слишком взволнована, чтобы обращать на нас внимание. Она поставила машину на стоянку, заглушила мотор, вытащила ключ и бросилась в дом.

– Пошли, – сказал я Селлерсу, – у нас мало времени.

Селлерс ненадолго задержался, чтобы посмотреть на дырки в машине. Мы бросились за Кэтрин, Берта – за нами.

– Что мне нужно делать, Дональд? – спросила Берта.

– Ты займешься своим делом.

– Грубо?

– Чем грубее, тем лучше.

– Ты думаешь, у нас это пройдет?

– Да.

– Дональд, – вздохнула она, – до чего же ты умный маленький ублюдок! Мы и раньше действовали сообща, ну что ж, попробуем еще раз!

Мы вошли в коридор. Селлерс показал удостоверение сидевшему за столом консьержу и пошел к лифту. В дверь с номером 14-Б постучал я. Никто не ответил. Я постучал снова и сказал:

– Вашу машину, мадам, осмотрела полиция. В ней обнаружены два пулевых отверстия.

Дверь осторожно приоткрылась, и Кэтрин заговорила прямо в образовавшуюся щель:

– Я хочу сделать заявление. В мою машину стрелял частный детектив Дональд Лэм и…

Она не договорила, потому что в этот момент Берта толкнула дверь со словами:

– Не возражаешь, если мы войдем, милочка? – и, не дожидаясь приглашения, вошла первой.

– Я возражаю, черт побери, – сказала Кэтрин. Потом она увидела меня и ткнула в меня пальцем: – Вот человек, который стрелял по моей машине.

Селлерс посмотрел на меня, и я почувствовал, что он начинает понимать, в чем дело. Он понял, что Кэтрин говорит правду, и спросил:

– Вы хотите подать жалобу, мадам?

– Да, – сказала она.

– Вы понимаете, – сказал Селлерс, – что это серьезное обвинение, вернее, несколько обвинений. Оно включает умышленную порчу собственности и применение оружия в пределах городской черты. Если вы будете подавать жалобу, я тут ни при чем.

– Я подаю жалобу, – сказала она.

– Где это произошло? – спросил я.

– Ты знаешь где. Моя машина стояла напротив…

– Ну-ну, продолжай, – сказал я, когда она замолчала.

– Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, – выпалила она и повернулась к Селлерсу. – Офицер, что вы стоите! Этого человека нужно арестовать. Он пытается навредить мне всеми возможными способами. Он был в «Беттер бизнес-бюро» и жаловался на меня. Он досаждает мне только потому, что я не даю ему кое-какие сведения.

– Я ведь говорил, Шустрик, что ты попадешь в беду. Ты стрелял в ее машину? – спросил Селлерс.

Я рассмеялся:

– Не будь ребенком. Вчера ночью полиция гонялась за какой-то машиной. В эту машину стреляли. Почему ты не спрашиваешь ее, где она была вчера ночью, точнее, что она делала на Хэммет-авеню?

Селлерс оглянулся на Кэтрин, и то, что он увидел на ее лице, рассеяло его сомнения.

– Посмотри здесь все, Берта, – сказал я.

Берта прошлась по квартире.

– Не смейте обыскивать мою квартиру! – закричала Кэтрин. – Не смейте! Я… Офицер, защитите меня.

– Этого нельзя делать, Берта, – сказал Селлерс.

Берта не обращала внимания ни на него, ни на Кэтрин Эллиот. Она пошла на кухню, открыла дверь, огляделась и повернулась. В этот момент Кэтрин бросилась на нее как дикая кошка. Она царапалась, выкрикивала ругательства и пыталась вырвать у Берты клок волос.

Берта обхватила ее за талию, подняла с пола и бросила на кровать с такой силой, что закачались картины на стенах. Селлерс хотел было подойти к Берте, но передумал. Берта величественно двинулась к закрытой двери. Там была ванная. Как только дверь открылась, послышался невнятный булькающий звук.

– Поджарьте меня как устрицу, – сказала Берта.

Я быстро подошел к двери. Селлерс как будто прирос к полу, а Кэтрин судорожно хватала ртом воздух. Дафни была завернута в простыню и связана. Она лежала в ванне и была похожа на мумию. Во рту у нее был кляп. Она была совсем беспомощна, охвачена страхом, и только глаза ее молили о помощи. Берта взглянула на нее и вышла из ванной.

– Взгляни, сержант, – пригласил я.

В это время Кэтрин, как гимнаст с батута, соскочила с кровати и, помогая себе руками, бросилась к двери. Но Берта для женщины ее веса была чрезвычайно быстра. Она словно танк двинулась вперед.

Не успела Кэтрин открыть дверь, как Берта схватила ее за волосы.

– О нет, дорогуша, ты этого не сделаешь, – сказала она и с силой потянула Кэтрин обратно.

Та вскрикнула. Берта, обхватив ее за талию, швырнула обратно на кровать.

Я склонился над ванной и принялся развязывать узлы. Первое, что я сделал, это вынул изо рта Дафни кляп. Она фыркнула и заговорила:

– Дональд, о Дональд… я знала, что ты придешь.

– Черт побери, что все это значит? – спросил Селлерс.

– Посмотри за ней, Берта, – сказал я.

– Хорошо, – сказала она, – ты останешься здесь, Кэтрин, дорогуша. Смотри, а то мне придется сесть на тебя.

Я попытался развязать узлы руками.

– Давай я разрежу простыню, Дональд, – сказал Селлерс. – Узлы нам еще понадобятся как доказательства. Ты можешь ответить, что это все значит?

– Да.

– Расскажи.

Я разрезал узлы и сорвал простыню. Ее юбочка задралась, и я одернул ее.

– Оставь мои ноги в покое, – сказала Дафни, – лучше сначала вынь меня из этого фарфорового мавзолея.

Мы с Селлерсом помогли ей.

Дафни попыталась встать. Циркуляция крови быстро наладилась. Правда, она оступилась и упала бы, если бы я не поддержал ее. Она оперлась на мою руку и положила голову мне на плечо.

– Как будто кто-то колет мои ноги иголками и булавками, – сказала она.

– Сколько ты здесь пролежала? – спросил я.

– Не знаю. Наверное, часа полтора.

– Ты получила мое письмо? – спросил я.

Она кивнула.

– И что ты после этого сделала?

– Я сразу приняла решение стать независимой, Дональд, больше не жить за твой счет. Но я не могла оставить кейс в квартире и поторопилась найти для него более безопасное место. Он…

– Не надо об этом. Он в безопасном месте, и этого достаточно. Что же дальше?

– Я взяла триста долларов и прибрала в квартире. Когда все было в полном порядке, в том числе и в ванной комнате, я собиралась уходить. И тут кто-то постучал. Я открыла, это была Кэтрин Эллиот. Она сказала: «Мистер Харнер решил все-таки встретиться с вами. У меня в конторе лежат для вас триста долларов. Если вы зайдете и подпишете расписку, я извещу мистера Харнера». Я хотела сказать, что уже получила эти деньги, но вдруг догадалась, что произошло, – ты выложил триста долларов из собственного кармана… Я пошла с ней как последняя дура. Мы пришли сюда, и мисс Эллиот сказала, что Харнер должен прийти с минуты на минуту, а мы пока выпьем кофе. Теперь-то я понимаю, что она положила туда снотворное. Я выпила, почувствовала головокружение и сказала ей, что падаю в обморок. Она помогла мне дойти до ванной, а потом все вокруг закружилось, и больше я ничего не помню. Когда я очнулась, то увидела, что я связана и во рту у меня кляп. Я попыталась закричать, но не смогла, хотела ударить каблуками по стенке ванной, но она сняла с меня туфли. Тогда я страшно испугалась, что кто-нибудь откроет кран и я утону, как крыса в луже. Ты не представляешь, Дональд, как мне было страшно!