Джон Карр - Разбудить смерть Страница 25

5. Насколько было установлено, из принадлежавших Дженни вещей ничего не пропало. Мелитта Рипер просмотрела все вещи и сказала, что уверена в этом. В сундуке Дженни было несколько очень красивых драгоценностей, в сумочке – тридцать фунтов бумажными купюрами, а также дорожные чеки на общую сумму четыреста фунтов банка «Капитал каунтис». Но в сумочке не было ни одной серебряной и медной монетки.

6. Пачка сложенных пополам карточек с номерами комнат клиентов действительно была вручена Дэну. Он точно не помнит, видел ли среди них карточку с номером 707, потому что не просматривал их. Но он подтвердил сообщение Мелитты, что положил всю пачку на бюро в их спальне.

7. Подробные заявления о том, что делал каждый из тех людей, кого касался этот случай, в две минуты первого ночи, сводились к следующему. Сэр Гайлс Гэй лежал в постели и читал. Мелитта Рипер принимала ванну. Франсин Форбс причесывалась. Рейберн и Дэн уже были учтены. Кеннет Хардвик, которого допрашивали вместе с остальными, представил еще одно алиби. С двенадцати часов ночи и до десяти минут первого он находился в своей частной квартире в отеле и обсуждал меню на следующий день со старшим официантом ресторана «Королевский багрянец».

Таковы были факты. Кристофер Кент перебирал их, как будто собирался написать очередной рассказ. Чтобы он жил рядом со всеми, ему зарезервировали единственный пустовавший номер в крыле А. В нем-то он и предавался размышлениям о самых разных вещах.

В тот вечер Кент пригласил Франсин, доктора Фелла и Хэдли поужинать вместе с ним. Хэдли, как всегда, должен был задержаться в Ярде, но доктор Фелл с благодарностью принял приглашение, в то время как Франсин согласилась прийти только после некоторого раздумья.

Когда в семь вечера Кент вошел в ресторан «Эпикурей», Франсин уже ждала его. В этой толпе она выглядела довольно одинокой, и Кенту вдруг захотелось защитить ее. Неизвестно от чего. Они уселись у занавешенного окна. Между ними на столе стояла лампа с абажуром, создавая уют и даже навевая некоторое романтическое настроение. Вместо того чтобы воспользоваться этим настроением, он сказал: «Ну?» Это был явно неверный шаг.

– Что «ну»? – сразу ощетинилась Франсин и отставила стакан.

Кент не имел в виду ничего такого, просто брякнул, чтобы как-то начать трудный, как ему казалось, разговор. Он признал это.

– Послушай, – с отчаянием в голосе произнес он, – что с нами происходит? Я же тебе не какой-то там враг. Клянусь, я и не пытался стать им. Но…

Помолчав, она задумчиво сказала:

– Ах, Крис, если бы только ты не был таким нетерпимым!

У него чуть стакан из пальцев не выскользнул.

– Я? Нетерпимым?!

– Если бы ты только слышал себя, – усмехнулась Франсин. – Ну ладно, давай это обсудим. Ты считаешь, что под нетерпимостью подразумевается преследование людей по нравственным или религиозным причинам или презрение к малообразованным, беднякам – что-то в этом роде. Но это не так. Не так! – подчеркнула она. – Это означает, что ты просто идешь своей гладкой дорожкой и не обращаешь абсолютно никакого внимания на то, что находится за пределами твоего мирка. Тебя во многом можно считать терпимым. Во-первых, ты сочувствуешь обиженным. На религиозной почве ты тоже терпим, потому что не исповедуешь никакой религии. Ты терпимо относишься к необразованным, потому что тебе нравятся рассказы о Диком Западе, джаз и карусели. Но если дело касается того, что не входит в круг твоих личных интересов… Например, сделать что-нибудь по-настоящему хорошее в этом мире… Ладно, не буду об этом, возьму более тебе близкое. Например, если ты не согласен со взглядами некоторых великих писателей, ты даже не станешь говорить об их произведениях. Будешь считать их недостойными даже твоего презрения. Бр-р! Твое представление о щедрости начинается и заканчивается тем, что ты можешь до смешного щедро делиться деньгами, только и всего!

– Сожалею, – склонил голову Кент, – но неужели действительно так? Ладно. Честно говоря, если это доставит тебе удовольствие, я могу признать, что Блэнк-Блэнк или Дэш-Дэш великий писатель. Но между нами…

– Вот-вот! Видишь?

– И если в последней части своего обвинительного акта ты имела в виду некоторые мои подарки, которые ты практически швырнула мне в лицо…

– Ты всегда переводишь разговор на личное, – ледяным тоном заявила Франсин. – Ты всегда так делаешь, а потом обвиняешь в этом других. – Она помолчала. – А, ладно, не обращай внимания! – совершенно другим тоном воскликнула она. – Ты ничего не замечаешь, Крис. Ты плывешь по этой жизни в своем благополучном корабле и никогда ничего не замечаешь! Например, Дженни.

Снова в их разговор оказалась втянутой несчастная Дженни. Они никак не могли от нее избавиться. Франсин говорила небрежным тоном.

– Думаю, ты даже не замечал, что она кокетничала с тобой, верно?

– Ерунда!

– Она была такой милой и веселой! – воскликнула Франсин.

Кент выпрямился и пристально посмотрел на нее. В его голове зажегся неуверенный лучик надежды, и вместе с ним чувство безудержного веселья пронзило его. Они смотрели друг на друга, и каждый знал мысли другого.

– Хотелось бы мне тебя убедить, что я не такой уж подарок для женщин, как ты думаешь. Дженни? Не может быть! Я никогда…

– Никогда об этом не думал? Как и старина Гарви Рейберн, скромный и отличный парень. Пока она не стала навязываться ему во время морского путешествия. Она действительно была навязчивой, Крис. Она бегала за мужчинами ради развлечения. Мне противно было смотреть, как она это делала, как проворачивала свои трюки. Но она действительно начала охотиться за тобой.

– Надеюсь, ты не думаешь… Прежде всего, она была женой Рода…

– Женой твоего двоюродного брата. Да. А ты и подумать не мог о том, чтобы завести роман с женой своего друга, верно? Даже мысль об этом тебя шокирует, так?

– Честно говоря, да, – постарался с достоинством ответить Кент. – Жены твоих друзей… Ну, черт побери, я хочу сказать…

– Выше подозрений, – помогла ему Франсин. – Ах, Крис, ты такой старомодный, такой отсталый.

– Очень интересно, – холодно заметил он.

– Неужели ты не видишь, Крис, – с искренней горячностью продолжала Франсин, – неужели не понимаешь, что с моральной стороны все равно, касается ли дело жены твоего друга или жены человека, который тебе незнаком? Ты не стал бы вступать в связь с женой Рода, но тебя бы не мучили угрызения совести – только не тебя! – если бы ты завел романчик с женой какого-нибудь бедняка, который зарабатывает пару фунтов в неделю и вынужден работать на своей фабрике весь день, а твоего досуга…

– Минутку! – запротестовал Кент, у которого голова пошла кругом. – Насколько я помню, я ни словом не обмолвился о том, чтобы рыскать по стране в поисках жены другого парня. Как угроза для семьи я практически ноль. Но можешь ты мне объяснить, почему, о чем бы мы ни говорили, ты быстро переводишь на политический и экономический аспекты? Даю слово, ты, и весь этот мир, и Дэви Джонс с ума сошли на почве политики…

– И правда, – с добродушной злостью усмехнулась Франсин. – Ведь так приятно, так вдохновенно сидеть на своем Олимпе и смотреть, как внизу копошатся эти крохотные идиоты. Я пыталась как можно доступнее объяснить, что это именно такие затертые штампы и сделали из страны такую гадость…

– Ладно, а тебе было бы приятно, если бы я любил и жену своего друга, жену рабочего? Ты думаешь, тогда мы все жили бы счастливее?

– Господи, Крис Кент, иногда я готова тебя убить! Иди и занимайся любовью с кем угодно! Ты…

– Именно это я и пытаюсь сделать, дорогая, только…

Рядом раздался гулкий кашель доктора Фелла.

Оба замолчали. Дородное тело доктора Фелла возвышалось над столиком. Его полное лицо сияло улыбкой и добродушным любопытством, поворачиваясь из стороны в сторону, как будто он следил за теннисным мячиком. Франсин, вся во власти холодной ярости, прижала к губам носовой платок, но неожиданно прыснула со смеху.

– Ну вот, уже лучше, – широко улыбнулся доктор Фелл. – Хе-хе-хе! Мне не хотелось вас прерывать, но последние пять минут вокруг столика мается бедный официант с подносом, полным закусок, и боится предложить сардины, опасаясь, что это примут за личное оскорбление.

– Он такой тупица! – вздохнула Франсин.

– Не сомневаюсь, дорогая, – весело согласился доктор Фелл. – Собственно, это очень хороший признак. Женщина, которая не считает своего мужа тупицей, всегда начинает верховодить им, а это очень плохо. Прошу прощения, я не хочу начинать спор насчет равенства сторон в браке. Но если я могу внести предложение, я бы предложил вам пожениться. Тогда вы перестанете защищаться и сможете наслаждаться друг другом.

– Дженни была замужем, – быстро сказала Франсин.

– Об этом не будем, – неожиданно властно заявил доктор Фелл. – Только не сейчас.

Этот ужин походил на перемирие. Лицо доктора становилось все багровее, за стаканом вина он все чаще взрывался смехом. Его анекдоты становились все невероятнее, стремительные парадоксы создавали у его слушателей впечатление, что они стремительно несутся по американским горкам – словом, все было направлено к одной цели – доставить этим молодым людям удовольствие и снять с них напряжение. Позже Кент полностью осознал, какой доктор Фелл умелый церемониймейстер. И только когда они перешли к коньяку, прежняя тема опять потревожила их беседу.