Джон Харви - Малолетки Страница 25

Она смотрела на тоненькую стопку фотографий около руки Пателя.

Когда Патель объяснил ей, она продолжила освобождать поднос.

— О да! — Она расставила все на столе и опустила поднос. — Эта женщина регулярно приходит сюда.

— Вы уверены?

— Да. По субботам и воскресеньям.

— Каждую неделю?

— Нет, — она сняла с фартука приставшую к нему нитку, — не каждую. Может быть, через неделю.

— Она была здесь в последнее время?

— Дайте подумать, я… Нет. Точно нет, я бы помнила. Она берет чайник, как и вы, но только без заварки, просто кипяток. Как только я его ставлю на стол, тут же вытаскивает пакетик с чаем. Я не одобряю, чтобы платили за то, что не имеет никакого вкуса, но сюда наведываются и такие, у кого привычки и похуже. Так что я молчу. Только: «Доброе утро», «Привет», может быть, несколько слов о погоде. Да, ее еда — чайник чая и кусочек морковного пирога.

— Диана Виллс? — Патель вопросительно смотрел на нее.

— Это ее имя? Я редко знаю имена посетителей.

— Но вы уверены, что это женщина с фотографии?

Она взяла одну из фотографий и вновь внимательно ее рассмотрела.

— Ужасное качество, но это она, совершенно точно.

— А когда эта женщина приезжает сюда, как вы думаете, где она может останавливаться?

— Что она сделала, эта — как вы ее назвали? — Диана Виллис?

— Виллс.

— Виллс. Извините.

— Ничего.

— А не слишком ли много шума из ничего?

— Мы, полиция, хотим связаться с ней, нам надо кое-что передать. Это важно.

— Я обычно люблю слушать такие послания по радио. — Женщина взяла стул и уселась напротив Пателя. — После новостей. «У нас срочное послание для такого-то, находящегося сейчас в автомобиле или на отдыхе там-то и там-то… пожалуйста, свяжитесь с больницей такой-то, где находится ваша серьезно заболевшая мать — миссис такая-то». Теперь почему-то таких посланий стало очень мало. Интересно, почему это так?

Патель глубоко вздохнул.

— Значит, вы не знаете, где она останавливается?

— Я этого не говорила, — поднялась женщина, — но почему бы вам не спросить в книжном магазине на главной дороге? Там работает ее приятельница.

— А какой именно магазин? — Патель помнил, что их было три или четыре.

— Вверх по холму у поворота на Хептонстол, мимо ресторана.

— Думаю, они не закроются и не разойдутся в ближайшие пять — десять минут, — она положила руку на плечо начавшему вставать Пателю, — а тем временем ваш чай остынет и хлеб зачерствеет.

Вопреки советам жены и Линн Майкл Моррисон решил все-таки выйти из дома. Он отмахнулся от репортеров и пригрозил ударить человека с камерой, пристроившегося у гаража и не желающего отойти. Он вернулся через двадцать минут, после того как, пересекая по мосту небольшой залив, увидел людей с палками, медленно прочесывающих лес.

— Вы ищете тело! — заорал он на Линн Келлог, ворвавшись в дом. — Вы уже все решили, черт возьми!

— Вы ошибаетесь.

— Ошибаюсь? А что тогда они там делают?

— Что вы имеете в виду?

— Поисковые группы, вот что я имею в виду. Вы же не посылаете их, если считаете, что человек еще жив.

— Майкл! — взмолилась Лоррейн. — Пожалуйста, не надо.

— Главное — Эмили! — закричал он прямо в лицо Линн. — Все остальное меня не интересует. А вы думаете, что она мертва.

— Мистер Моррисон, Майкл, это не так.

— Не лгите мне. Я ее отец и хочу знать правду. — На какое-то мгновение Линн показалось, что Майкл сейчас набросится на нее, но вместо этого он выскочил из комнаты.

Лоррейн кинулась за ним на кухню, где он схватил новую бутылку вина.

— Ты полагаешь, что тебе следует?.. — начала она, но он повернулся, и выражения его глаз было достаточно, чтобы слова застряли у нее в горле.

— Ничего страшного, — примирительно обратилась к ней Линн, когда та возвратилась в комнату. — В подобных случаях такие срывы нередки.

Лоррейн медленно кивнула, ей было неприятно слышать это.

— Это все от нервного напряжения. — Ей хотелось оправдать поведение мужа. — Раньше Майкл почти совсем не пил. До тех пор, пока не потерял работу и ему пришлось искать новое место.

На кухне Майкл закурил сигарету и вновь наполнил стакан вином. Он сидел, поставив локти на стол, за которым они обычно завтракали. Сегодня стол был не убран. Майкл вспомнил, как, придя в больницу, увидел на лице Дианы правду о том, что случилось, до того как врач или сестра сумели перехватить его и объяснить все в сторонке. «Нам предельно жаль, мистер Моррисон. Мы сделали все, что только возможно. Но, к нашему сожалению, Джеймс ушел от нас».

«Ушел от нас».

На какое-то мгновение Майкл снова почувствовал на своей ладони влажную жирную землю, услышал, как она разлетелась, ударившись о крошечный гробик.

«Успокойся, Диана. Диана, все будет нормально. Должно пройти какое-то время, и ты увидишь — все будет нормально. Мы сможем иметь еще ребенка, когда будем готовы к этому. Когда ты будешь готова. Вот увидишь».

Но впоследствии уже ничего не было нормально. Даже когда родилась Эмили. Каждое ее хныканье перед кормежкой постоянно напоминало Диане о Джеймсе. Каждое кормление было живым укором.

Майкл облился вином, уронив стакан, и ободрал коленку о табурет, пока добрался до двери из кухни. Он уже выводил машину задом на дорожку, когда из дома выскочила Лоррейн. Камеры работали, не переставая. Линн смотрела из дверей. Обе женщины знали, куда направился Майкл.

— Я звоню относительно Моррисона, сэр, — сообщила Линн Резнику по телефону. — Он сорвался с места, словно на старте «Гран При». До этого он много пил. Думаю, он направился к дому своей первой жены.

Положив трубку на место, она заметила, что Лоррейн наблюдает за ней глазами, полными слез. Линн взяла ее за руки и, когда та попыталась освободиться, не отпустила.

— Не знаю, как вы, но я голодна. Интересно, у вас найдется что-нибудь, что можно положить на поджаренный хлеб?

И она не отпускала руки Лоррейн, пока та не сказала:

— Вареные бобы. У нас всегда есть запас вареных бобов. А еще сыр и сардины.

23

«Жаклин Вердон, продажа книг» — гласила надпись над дверью. Книги были везде. Под навесом перед магазином. Всего по десять центов в бумажных переплетах, здесь же, в корзинах, мокрые и растрепанные. Дорогие — по астрологии и астрономии, материнству и диете, о жизни великих композиторов и забытых актрис — в витрине. Когда Патель вошел, над дверью звякнул колокольчик.

Здесь пахло ладаном, из глубины доносилась мелодичная музыка. На столе, стоявшем в центре комнаты, вокруг ваз с засушенными цветами, были разложены карты. Почти вся стена слева от входа была занята томиками с синими корешками — изданиями «Вираго».

— Я могу вам помочь? — Женщина сняла очки и приветливо улыбнулась. Патель подумал, что ей немногим за сорок. Ее каштановые волосы аккуратно уложены. Это была одна из типично английских дам, чье хорошее воспитание предусматривает расовую терпимость и борьбу за отмену смертной казни. Когда Патель начинал работать на участке, он вначале поселился у одной такой женщины. На завтрак она давала овсянку на воде, а унитаз в туалете блестел, как зеркало. В тот день, когда она застала в его комнате девушку, то повела себя так, словно Патель занимался сексом с ее маленьким пинчером.

— Здесь немало книг, и вы, если захотите, можете покопаться в них. Но если вы спешите, то вам лучше сказать мне, что вы хотите, и я помогу вам.

Ее слегка близорукие глаза выражали доверчивость и доброжелательность. Она снова улыбнулась и слегка наклонила голову, при этом ее сережки качнулись и блеснули в лучах лампы.

— Вы Жаклин Вердон? — спросил Патель.

— Да? — Ответ прозвучал уже не так уверенно и с вопросительной интонацией.

— Я думаю, вы можете рассказать мне о Диане Виллс?

Ее правая рука резко дернулась, выронив авторучку, которая покатилась по столу, оставляя дорожку чернильных пятен на бумагах.

Патель обошел стол и достал из кармана служебное удостоверение.

— Что-то случилось? — спросила Жаклин Вердон. — Что-то случилось с Дианой? — В ее глазах и голосе была тревога.

Проезжая через мост Бобберс Милл, Резник оказался за громадным грузовиком-бетономешалкой, а так как движение на этом участке было однорядным, ему пришлось тащиться за ним вплоть до Басворд Колледж. Из радиоприемника неслись голоса стариков, звонивших на радиостанцию Ноттингема и делившихся воспоминаниями о «настоящих» рождественских елках, ветках «настоящего» остролиста, о пирожках с мясом по полдюжине за старую полукрону. До Рождества еще Бог знает сколько времени, а они уже начали скулить! Один старичок начал рассказ о счастливом времени, когда в каждом магазине города был свой Дед Мороз. Резник вспомнил, что последний раз он общался с Дедом Морозом, когда против одного из таких «дедов» было выдвинуто обвинение в приставаниях к детям.