Агата Кристи - Разбилось зеркало, звеня... Страница 26

— Когда вы это получили? — резко спросил Крэддок.

— Листок лежал на моем туалетном столике, когда я вышла из ванной.

— Значит, кто-то из живущих в доме…

— Не обязательно. Столик стоит у окна. Кто угодно мог взобраться на мой балкон и бросить записку через окно. Я думаю, меня хотели запугать, но этот номер у них не прошел. Наоборот, я ужасно рассердилась и послала за вами.

Дэрмот Крэддок улыбнулся.

— Да, это привело к неожиданным результатам для подбросившего записку, кто бы он ни был. Это у вас первое послание такого рода?

Марина вновь заколебалась.

— Нет, не первое, — сказала она наконец.

— Не расскажете ли вы мне о других?

— Первое пришло недели три назад, когда мы только приехали сюда. Оно было подброшено на студию. Очень глупая записка, написанная от руки, печатными буквами. Там стояло: «Готовься к смерти». Это было так глупо! Нам нередко приходится получать странные письма с угрозами. Я подумала тогда, что это написал какой-нибудь религиозный маньяк, предвзято относящийся к киноактрисам. Я просто порвала письмо и бросила его в корзину для бумаг.

— Вы рассказывали кому-нибудь об этом, мисс Грегг?

— Нет, я ни слова никому не сказала. — Марина покачала головой. — Понимаете, в тот самый момент мы снимали одну очень сложную сцену, которая к тому же не выходила. Я тогда просто не имела права отвлекаться ни на что другое. И потом, как я уже сказала, я думала, что это была либо глупая шутка, либо пустая угроза какого-нибудь религиозно настроенного идиота.

— Другие угрозы были?

— Да. В день праздника. Кажется, записку принес кто-то из садовников. Он сказал, что ее оставили для меня. Я подумала, что это по поводу праздника и вскрыла письмо. Там было написано: «Сегодня последний день твоей жизни». Я скомкала письмо и спросила садовника, от кого он его получил. Он сказал, что от какого-то мужчины в очках и на велосипеде. Сами понимаете, мне это ничего не дало. Но я все еще думала, что это чья-то глупая шутка. Мне и в голову не приходило, что мне угрожали всерьез.

— Где это письмо теперь, мисс Грегг?

— Понятия не имею. На мне было зеленое платье из итальянского шелка, и, насколько я могу вспомнить, я сунула его в карман. Его уже там нет. Должно быть, оно выпало.

— И вы даже сейчас не знаете, кто написал эти записки?

Марина посмотрела на Крэддока широко раскрытыми глазами. В них было невинное удивление, которое его восхитило, но которому он не поверил.

— Откуда же я могу знать?

— Я думаю, вы можете хотя бы предполагать, мисс Грегг.

— Я? Нет, что вы. Заверяю вас, нет.

— Вы же знаменитость, — сказал Дэрмот. — Вы пользуетесь громадным успехом. И как актриса, к как женщина. Мужчины восторгаются вами, женщины завидуют вам и ревнуют к вам. Да, собственно, и многие мужчины, после того, как вы их отвергли, вряд ли питают к вам добрые чувства. Я согласен, что все это очень неопределенно, но все же вы могли бы сделать хоть какие-нибудь предположения относительно того, кто мог писать эти записки?

— Господи, да кто угодно!

— Нет, мисс Грегг, это не мог быть кто угодно! Хотя, конечно, выбор у нас очень широкий. Это мог быть кто-либо из ваших слуг, какой-нибудь портной, электрик, лакей. Это мог быть любой из ваших друзей или так называемых друзей. Но вы сами, сами должны кого-нибудь подозревать, пусть не одного человека, но должны…

Открылась дверь, и в комнату вошел Джейсон Радд. Марина обернулась и трогательным жестом протянула к нему руку.

— Джинкс, дорогой, мистер Крэддок уверяет, что я должна знать, кто написал эти ужасные записки. Но я не знаю! И ты не знаешь. Никто из нас не знает. Мы не имеем об этом ни малейшего понятия.

«Как она настаивает на этом, — подумал Крэддок. — Очень энергично настаивает. Не боится ли, что ее муж может проговориться?»

Джейсон Радд, темные глаза которого на усталом и хмуром лице казались еще глубже, чем обычно, подошел к ним. Он взял Марину за руку.

— Я знаю, вам это покажется неправдоподобным, инспектор, — сказал он, — но ни я, ни Марина действительно не имеем ни малейшего представления об этом.

— Значит, вы из тех счастливчиков, у которых нет врагов? — спросил Дэрмот, не скрывая иронии.

Джейсон Радд слегка покраснел.

— Враги? Это слишком громкое слово, инспектор. Я могу заверить вас, что врагов, в истинном смысле этого слова, у нас нет. Есть недоброжелатели, завистники, люди, которые могли бы интриговать против нас. Но отсюда до попытки отравления — дистанция огромная.

— Только что я спросил у вашей жены, кто, по ео мнению, мог написать эти письма. Она заявила, что не знает. Количество подозреваемых велико, но оно сужается, когда мы подходим непосредственно к преступлению. К т о-т о ведь бросил яд в бокал мисс Грегг. Вы знаете, что это могло сделать весьма ограниченное число людей.

— Я ничего не видел, — сказал Джейсон Радд.

— Я — тоже, — вставила Марина. — Я имею в виду, что, если бы я видела, что в мой стакан что-то бросили, я не стала бы из него пить, не правда ли?

— И все же я уверен, — спокойно возразил Дэрмот Крэддок, — что вы знаете несколько больше, чем говорите.

— Но это не так! — взмолилась Марина. — Джейсон, ну скажи ему, что это не так!

— Заверяю вас, — сказал Джейсон Радд, — что мы в полном неведении. Все это просто невероятно. Иногда мне кажется, что это была только шутка, зашедшая слишком далеко, что человек, устроивший ее, совершенно не предполагал, что она может оказаться опасной…

Он произнес эту фразу с вопросительной интонацией, однако тут же покачал головой.

— Нет, я вижу, что такое объяснение вас не удовлетворит.

— Я хотел вас спросить еще вот о чем, — сказал Дэрмот. — Вы, конечно, помните момент прибытия мистера и миссис Бедкок. Они поднимались по лестнице вслед за викарием. Насколько я понимаю, мисс Грегг, вы приветствовали их так же, как и всех остальных гостей, то есть очень любезно. Однако один из очевидцев утверждает, что во время разговора с миссис Бедкок вы увидели что-то за ее спиной, что, очевидно, очень вас испугало. Правда ли это и если да, то что это было?

— Конечно, это неправда, — быстро ответила Марина. — Что могло меня испугать?

— Именно это мы и хотим узнать, — терпеливо произнес Дэрмот. — Мой свидетель упорно настаивает на этом факте.

— А кто это ваш свидетель? Что именно он или она говорит?

— Вы смотрели на лестницу, по которой поднимались гости. Местный журналист, некий мистер Грайс с женой, местные жители, мистер Ардвик Фенн, только что прибывший из Штатов, и еще мисс Лола Брустер. Вы расстроились, увидев одного из этих людей, так ведь, мисс Грегг?

— Говорю, что нет, — почти выкрикнула Марина.

— И все же ваше внимание было на некоторое время отвлечено от миссис Бедкок. Она что-то рассказывала вам, но вы никак не отреагировали на ее слова, так как смотрели в тот момент куда-то на лестницу.

Марине Грегг с трудом удалось овладеть собой. Она заговорила быстро и убедительно.

— Это, в общем-то, очень легко объяснить. Если бы вы были близко знакомы с жизнью актеров, вам было бы проще это понять. Когда знаешь свою роль очень хорошо — а это бывает не так уж часто — то ведешь ее машинально, улыбаясь, двигаясь, разговаривая именно так, как это требуется в данной ситуации. Но мозг в этом участия не принимает. И бывает, что внезапно наступает момент полной опустошенности, когда ты не знаешь, где ты, в какой пьесе ты играешь, что сейчас следует сделать или сказать! Пересыхание — вот как это у нас называется! То же приблизительно произошло и со мной. Мой муж подтвердит, что я не слишком сильна физически. В последние дни в связи с новым фильмом у меня было много волнений. Мне хотелось, чтобы праздник удался, хотелось быть любезной и гостеприимной со всеми гостями. Но приходилось снова и снова говорить одно и то же, выслушивать истории, похожие друг на друга как две капли воды. Каждый считает своим долгом рассказать, как он всю жизнь стремился встретиться с тобой. Совершенно глупые истории, но приходится делать вид, что ты в восторге от них. Все это, как я говорю, происходит почти механически. Не нужно думать о том, что говоришь, так как повторяется одно и то же сотни раз. И тогда, я думаю, на меня нахлынула волна усталости. Я была с минуту в состоянии какого-то транса. Затем я вдруг обнаружила, что миссис Бедкок только что кончила рассказывать мне какую-то длинную историю, из которой я, кстати, ни слова не слышала, и теперь в нетерпении смотрит на меня, а я стою и молчу. Это была просто усталость.

— Просто усталость, — медленно произнес Дэрмот Крэддок. — Вы настаиваете на этом, мисс Грегг?

— Да, конечно. Я не понимаю, почему вы мне не верите.

Дэрмот повернулся к Джейсону Радду.