Анна Грин - Кто убийца? Страница 26

– Что вы об этом думаете? — спросил я Грайса в недоумении.

– Я как раз собирался спросить об этом вас.

Я подавил в себе чувство брезгливости и взял обрывки бумаги.

– Мне кажется, что это клочки какого-то письма, — произнес я.

– Без сомнения, — несколько насмешливо ответил Грайс.

– Это письмо, судя по каплям крови, вероятно, находилось на письменном столе мистера Левенворта в минуту его смерти.

– Совершенно верно.

– Письмо было разделено на части и затем сильно измято, перед тем как было брошено в камин, где его и нашли.

– Прекрасно, — заметил Грайс, — продолжайте.

– Написано оно, насколько можно судить, человеком образованным, но я уверен, что не мистером Левенвортом, так как я хорошо изучил его почерк. Постойте, если у вас есть клей, мы можем наклеить эти клочки на лист бумаги, тогда нам будет легче в них разобраться.

– Клей стоит на столе.

Я взял баночку и принялся рассматривать обрывки письма, чтобы, рассортировав, расположить их в правильном порядке. Через некоторое время уже можно было прочесть отдельные строки.

– Замечательно, — произнес Грайс, когда я продемонстрировал ему лист бумаги с наклеенными на него клочками письма.

– Адрес отправителя не ясен, — сказал я, — но в нем определенно присутствует слово «хаус». Что касается времени написания письма, то я разглядел букву «т», — по всей вероятности, она входит в слово «март». Письмо написано Генри Клеверингом, — заключил я с уверенностью.

– Почему вы так думаете?

Я достал визитную карточку, подписанную Клеверингом, — он вручил ее мне, когда был у меня с визитом, — и положил ее рядом с собранными клочками записки. Сомнений не оставалось: тем же почерком, что и на карточке, на бумаге было написано Г… Кл…

– Да, это почерк Клеверинга, — заметил Грайс, без особенного, однако, удивления.

– А теперь займемся изучением содержания письма, — сказал я.

Я начал читать слова по порядку, останавливаясь в тех местах, где буквы стерлись:

«Ваша племянн… воспита… достойна …бви и довер… любого мужчины … прекрас… и оча…на, но нет розы… шипов, и эта ро… не составляе… …ния: она в состоянии …чить … и заставл… страдать… доверял ей. … не верите, посмотр… ее прекрас… и жесток… лицо. Г… Кл…».

– Это похоже на то, будто автор письма обвиняет в чем-то одну из племянниц Левенворта, — произнес я и испугался собственного предположения.

– Почему вы так решили? — спросил Грайс.

– Дело в том, — ответил я, — что я уже слышал про это письмо. Оно действительно написано Клеверингом, и в нем содержится жалоба на одну из племянниц старика.

Я пересказал сыщику разговор с Харвеллом.

– Ага, значит, Харвелл заговорил, — хмыкнул Грайс. — А то я подумал, что он дал обет молчания.

– Мы с Харвеллом в продолжение этой недели встречались почти каждый день, — заметил я, — было бы странно, если бы он ничего не рассказал.

– И он утверждает, что прочитал письмо, написанное Клеверингом покойному?

– Именно так, но содержание послания он якобы не разобрал в деталях.

– Ну, эти клочки бумаги могли бы помочь ему вспомнить.

– Лучше ему не говорить, что эта записка попала к нам в руки, — заметил я, — по возможности нам надо обойтись без посторонней помощи.

– Согласен, — кивнул Грайс.

Тогда я снова принялся за изучение своих трофеев, и после долгих усилий мне наконец удалось составить приблизительно следующее:

«…хаус. 1 марта 1876 года

Ваша племянница, вами воспитанная, достойна любви и доверия любого мужчины. Она прекрасна и очаровательна, но нет розы без шипов, и эта роза не составляет исключения: она в состоянии …чить и заставлять страдать … доверял ей. Если не верите, посмотрите… ее прекрасное и жестокое лицо. Генри Клеверинг».

– Общее содержание письма ясно, — сказал Грайс, когда я зачитал ему результат своего труда.

– Тон послания является далеко не лестным для особы, о которой в нем идет речь. По всей вероятности, автор письма был жестоко ею оскорблен, несмотря на то что он признает и ее красоту, и прочие достоинства.

– Да, случается, что следствием подобного рода оскорбления становится преступление.

– Кажется, я догадываюсь, в чем заключалось это оскорбление, — проговорил я, — но не могу вам сообщить ничего более вразумительного до тех пор, пока не найду доказательств, подтверждающих правильность моих предположений.

– Так, значит, вы не считаете найденное письмо тем звеном, которого недоставало в цепи разрозненных доказательств?

– Нет, но оно тем не менее дало мне некоторую ценную информацию.

– Во всяком случае это письмо имело огромное значение, иначе мисс Элеонора не стала бы рисковать своей честью, во-первых, для того, чтобы забрать его со стола своего дяди, а во-вторых, чтобы…

– Подождите, — воскликнул я, — почему вы так уверены, что мисс Элеонора забрала письмо в то роковое утро со стола своего покойного дяди?

– Письмо нашлось в камине вместе с ключом, и оно, так же как и ключ, было забрызгано кровью.

Я покачал головой, ведь Элеонора говорила мне, что уничтожила бумагу, и заявил сыщику:

– Ваши доводы не убедили меня. Во-первых, Фоббс не упоминал, что видел в руках у мисс Элеоноры бумагу, когда она наклонялась к камину. Значит, эти обрывки могли лежать там и прежде. К тому же камин отнюдь не такое место, где стали бы прятать важные документы…

– Вы изумляете меня своей проницательностью, — равнодушным тоном проговорил Грайс, внимательно разглядывая мой галстук.

– А что вы сами думаете обо всем этом?

– Вы ведь знаете, что с тех пор, как я передал это дело в ваши руки, я больше им не занимался.

– Но все-таки?..

– И все-таки ясно как день, что это письмо находилось на столе Левенворта в минуту его смерти, что Элеонора забрала его, после того как тело перенесли в другую комнату, и что она спрятала его в карман. Затем она постаралась отделаться от сыщика, следившего за ней, и поспешила кинуть ключ в камин, письмо же бросила туда намного раньше.

– Я воздержусь от каких-либо заключений, пока не выясню наверняка, подтвердились ли мои подозрения относительно другой особы или же оказались ложными.

Я попросил Грайса сообщить мне адрес его агента-сыщика, известного под прозвищем «Тонкое Чутье», чтобы заручиться на всякий случай надежным помощником, после чего отправился к Виллею.

Глава XXIII

История прекрасной дамы

– Значит, вы ничего не слышали об обстоятельствах, сопровождавших его брак?

Такой вопрос мне задал мистер Виллей, когда я попросил его объяснить, почему покойный Левенворт ненавидел англичан.

– Нет, совершенно ничего, — ответил я.

– Впрочем, это и неудивительно, — сказал он, приподнимаясь на подушках (он еще не совсем оправился от болезни), — вероятно, в живых осталось не более полудюжины человек, которые могли бы рассказать, где и при каких обстоятельствах Левенворт встретил прелестную девушку, которая затем стала его супругой.

– Но ведь вам эти обстоятельства известны?

– Конечно, и я готов рассказать вам все, если это хоть немного поможет делу. Горацио Левенворт в юности был очень честолюбив и рассчитывал жениться на богатой американке. Но дела привели его в Англию, и он познакомился там с прелестной девушкой, которая так его очаровала, что он отказался от представлявшейся ему выгодной партии, хотя в то время дела его были еще так плохи, что он не мог и думать о женитьбе. А его возлюбленная была не только лишена средств, но и имела ребенка на руках. Однако, как часто бывает, страсть оказалась сильнее рассудка, и молодой Левенворт попросил ее руки. Только после этого девушка рассказала ему грустную историю своей жизни. По рождению она была американкой; ее отец был известным в Чикаго торговцем, и, пока он был жив, дочь жила в роскоши. Но он умер в то время, когда она только начинала носить длинные платья. В день его похорон бедняжка познакомилась с одним англичанином, которому суждено было разбить ее сердце и разрушить жизнь. Он сумел пробудить любовь в неопытной девушке и в скором времени женился на ней. В первый же день после свадьбы он вернулся домой пьяный и избил юную новобрачную. Но это было только начало. После того как стало известно, что доставшееся жене наследство гораздо меньше, чем можно было ожидать, злодей увез ее в Англию, где и продолжал свои издевательства. Ей еще не исполнилось и шестнадцати лет, а она уже сполна познала муки, которые иногда приносит замужество. Между тем ее мужа никто не считал ни грубым, ни необразованным человеком: это был весьма элегантный господин, который скорее бросил бы в огонь ее платье, чем позволил супруге показаться в свете одетой не по его вкусу. Несчастная терпела эту пытку вплоть до рождения первенца, а затем убежала от мужа. Через два дня после того, как девушка разрешилась от бремени, она взяла новорожденное дитя на руки и потихоньку выбралась из дому; несколько драгоценностей, которые она смогла захватить с собой, позволили ей кое-как влачить существование, пока, наконец, ей не удалось открыть небольшую лавочку. О своем муже она ничего больше не слышала, лишь за несколько дней до знакомства с Левенвортом беглянка узнала из газет, что он умер. Теперь она была свободна. Хотя она и любила Левенворта всей душой, но не соглашалась выйти за него замуж. Позор и унижения, которым она подвергалась в продолжение своего злосчастного супружества, запали ей в душу, и измученная женщина считала себя недостойной стать его женой. Только когда ее ребенок умер несколько месяцев спустя, она, наконец, решилась выйти за Левенворта. Тот увез молодую жену в Нью-Йорк. Там дела его вскоре очень быстро пошли в гору, и он смог окружить любимую роскошью. Но несчастья и муки, перенесенные прежде, так подорвали ее здоровье, что спустя всего два года она скончалась у него на руках. Этот удар страшно поразил Левенворта — он так и не смог от него оправиться. И, хотя в скором времени он взял к себе Мэри и Элеонору, от прежней его жизнерадостности остались только воспоминания. Теперь он жил лишь ради достижения целей, которые ему подсказывало честолюбие: ему хотелось оставить после себя огромное состояние. Жену он так и не смог забыть до конца своих дней и всякий раз выходил из себя, когда в его присутствии затевали разговор об англичанах…