Агата Кристи - Часы Страница 27

— Ну, — сказал инспектор, и на губах его заиграла легкая улыбка, потом он сообразил, что мисс Пебмарш не в состоянии оценить ее неотразимость, и постарался, чтобы она прозвучала в голосе. — Разве поймешь этих девиц? Может быть, ей захотелось взять у вас автограф. Или что-то вроде того.

— Автограф! — с презрением повторила мисс Пебмарш. Потом добавила:

— Что ж, может быть, вы и правы. И такое бывает. — И она резко мотнула головой. — Я могу уверить вас только в одном, инспектор Хардкасл, сегодня этого не случилось. С тех пор как я пришла домой, ко мне не заходил ни один человек.

— Хорошо. Спасибо, мисс Пебмарш. Мы решили, что нужно проверить любую возможность.

— Сколько ей было лет? — спросила мисс Пебмарш.

— Кажется, девятнадцать.

— Девятнадцать? Совсем юная. — Голос ее дрогнул. — Совсем юная. Бедная девочка. Кому понадобилось убивать такого ребенка?

— Случается, — сказал инспектор.

— Какой она была? Красивой, хорошенькой, привлекательной?

— Нет, — сказал Хардкасл. — Думаю, ей очень хотелось быть именно такой, но нет, не была.

— Тогда почему? — сказала мисс Пебмарш. И снова покачала головой:

— Мне очень жаль. Жаль больше, чем я могу высказать словами, инспектор, но мне нечем помочь вам.

Хардкасл ушел, поразившись не в первый раз силе характера слепой мисс.

Мисс Вотерхауз была дома. Верная своей привычке, она так неожиданно распахнула дверь, будто в ней сидело тайное желание застать кого-нибудь за недостойным занятием.

— А, это вы, — сказала она. — Но я уже все рассказала вашим людям.

— Я уверен, что вы ответили на все заданные вопросы, — сказал он. — Но поймите, обо всем ведь сразу не спросишь. Теперь нам понадобилось уточнить кое-какие детали.

— Какие еще детали? Это был просто кошмар, — сказала мисс Вотерхауз с таким обиженным видом, будто убийство было делом его рук. — Да входите, входите. Не стоять же вам целый день на пороге. Входите, садитесь и спрашивайте обо всем, что вам угодно, хотя я не понимаю, что я еще могу сказать. Я уже говорила — я вышла позвонить. Я открыла дверь будки, а там девушка. В жизни не испытывала подобного потрясения. Я побежала, позвала полицейского. А потом, если вам интересно, вернулась сюда и — для профилактики — выпила бренди. Для профилактики, — свирепо добавила мисс Вотерхауз.

— Вы поступили очень разумно, мадам, — сказал инспектор Хардкасл.

— Вот так-то, — закончила мисс Вотерхауз.

— Я хотел спросить вас, не встречались ли вы с этой девушкой раньше?

— Возможно, десятки раз, — сказала мисс Вотерхауз, — но я не помню ее. Я хочу сказать, что, вполне вероятно, я ее видела у Вулворта, или в автобусе, или, быть может, она продала мне билет в кино.

— Она работала стенографисткой в бюро «Кавендиш».

— Не припомню, чтобы когда-либо пользовалась услугами стенографистки. Может быть, раньше она работала в конторе моего брата в «Гейнсфорд и Светтенхем». Вы к этому клоните?

— Нет, — сказал инспектор Хардкасл, — похоже, что к нам это отношения не имеет. Я лишь хотел спросить, не заходила ли она к вам сегодня утром, перед тем как ее убили?

— Ко мне? Разумеется, нет. С какой стати?

— Пока неизвестно, — сказал инспектор. — Значит, вы утверждаете, что некто, кто видел, как она входила в вашу калитку, ошибся? — Он с невинным видом посмотрел на нее.

— Кто-то видел, как она входила в мой сад? Чушь, — сказала мисс Вотерхауз. Потом она заколебалась. — Или…

— Или?

— Я подумала, может быть, она опустила в мой ящик листовку или что-нибудь вроде… После обеда я нашла там какую-то бумажку. Кажется, призыв на митинг по поводу ядерного разоружения. Там каждый день что-то лежит. Я думаю, она вошла и опустила в ящик бумажку… но не можете же вы поставить мне это в вину?

— Конечно, нет, мисс Вотерхауз. А теперь о вашем телефонном звонке. Вы сказали, будто ваш телефон не в порядке. А на станции говорят, что он исправен.

— На станции! Слушайте их больше! Я набрала номер, а там гудка нет, треск — так что я вышла позвонить на улицу.

Хардкасл поднялся.

— Прошу прощения, мисс Вотерхауз, за причиненное беспокойство, но мы решили, что Эдна Брент приходила на Полумесяц, чтобы с кем-то встретиться, и забегала в дом неподалеку от места убийства.

— А-а, и поэтому вам надо опросить всех, кто здесь живет, — сказала мисс Вотерхауз. — Думаю, что скорее всего она заходила к моей соседке. Я говорю о мисс Пебмарш.

— У вас есть основания так считать?

— Вы сказали, эта девушка — стенографистка из бюро «Кавендиш». А я помню, как говорили, что мисс Пебмарш позавчера, когда убили того беднягу, вызывала стенографистку именно оттуда.

— Да, говорили, но мисс Пебмарш отрицает это.

— Но вы не спрашивали меня, — сказала мисс Вотерхауз, — а если бы обратились ко мне вовремя, я бы вам растолковала, что она просто выжила из ума. Я говорю о мисс Пебмарш. Конечно, она и в бюро звонила, и стенографистку вызвала. А потом, наверное, забыла.

— Не думаете же вы, что она убийца.

— Ни Боже мой! Я прекрасно знаю: в ее доме убит человек, но ни на секунду не могла бы предположить, что мисс Пебмарш имеет к этому хоть малейшее отношение. Нет. Просто, мне кажется, у нее, как у всех людей, есть свои странности. Однажды я знала женщину, которая все время звонила кондитеру и заказывала дюжину меренг. Ей они были ни к чему, и когда рассыльный их приносил, она говорила, что знать ничего не знает. Вот так-то.

— Что же, вполне возможно, — сказал инспектор Хардкасл.

Он попрощался с мисс Вотерхауз и вышел.

Предположение мисс Вотерхауз показалось ему не слишком убедительным. А если она посчитала возможным, что кто-то видел, как Эдна выходила из ее калитки, значит, какое-то отношение к этому делу она имеет, а ее предположение относительно того, что девушка шла в дом номер девятнадцать, всего лишь вынужденная уловка.

Хардкасл посмотрел на часы и решил, что сейчас самое время наведаться в Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш». Он знал, что оно открывается в два. Может быть, от девушек он что-то узнает. И встретится с Шейлой Вебб.

Он вошел в контору, и одна из девушек сразу поднялась со своего места.

— Вы ведь инспектор уголовной полиции Хардкасл? — сказала она. — Мисс Мартиндейл ждет вас.

Она открыла перед ним дверь в кабинет. Мисс Мартиндейл тотчас пошла в атаку.

— Это безнравственно, инспектор, совершенно безнравственно! Вы просто обязаны разобраться во всем до конца. И немедленно. И как следует. Полиция существует для того, чтобы защищать граждан, сейчас моему бюро это необходимо. Мне нужно, чтобы мои девочки чувствовали себя в безопасности, и я добьюсь этого.

— Мисс Мартиндейл, я уверен, что…

— Вы же не станете отрицать, что две мои девочки — две! — стали жертвами какого-то психа! Совершенно очевидно, что у него — как это теперь называют? пунктик? комплекс? — в отношении секретарш и стенографисток. Он явно испытывает на прочность мое учреждение. Сначала он выкинул бессердечную шутку над Шейлой Вебб, заставив ее обнаружить труп, — от такой шутки бедная девочка могла лишиться рассудка, — а сегодня еще и это. Совершенно безобидная славная девочка убита в телефонной будке! Вы обязаны разобраться во всем до конца, инспектор.

— Именно этим я и занимаюсь, мисс Мартиндейл. И сюда к вам я пришел за помощью.

— За помощью! Какой помощью! Да если бы я могла чем-то помочь, я уже сама прибежала бы к вам. Вы обязаны отыскать этого убийцу, этого бессердечного шутника, который до смерти напугал Шейлу. Я строга к своим девочкам, инспектор, я не позволяю им отвлекаться в рабочее время, не позволяю сбегать и опаздывать. Но я не потерплю, чтобы кто-то издевался над ними, а тем более убивал! Я настаиваю на том, чтобы полиция их защитила, я настаиваю на том, чтобы люди, которым государство платит за то, чтобы они защищали его граждан, наконец взялись за работу. — И она впилась в инспектора взглядом — вылитый тигр в человечьем обличье.

— Подождите немного, мисс Мартиндейл, — сказал инспектор.

— Подождать?! Вы, я полагаю, решили, что теперь, когда моя бедная девочка погибла, впереди у вас вечность? Вы дождетесь, пока у нас еще кого-нибудь прикончат.

— Не думаю, что вам следует этого бояться, мисс Мартиндейл.

— А я не думаю, что сегодня утром, когда вы проснулись, вы ожидали, будто что-то случится с Эдной. Если бы это было действительно так, вы бы приняли какие-то меры. А вы только удивляетесь, и когда убивают одну мою девочку, и когда вторую ставят в невероятно двусмысленное положение. Чудовищная нелепость! Согласитесь, инспектор, такое мог сделать только сумасшедший. Все это будто взято из газет. А часы! Я заметила, что сегодня в суде о них вообще не говорили.

— Сегодня утром нужен был минимум информации. Вы же знаете, мисс Мартиндейл, это предварительное слушание.