Уилки Коллинз - Мой ответ - нет Страница 27

— Я на все согласна, чтобы сделать вам удовольствие, — сказала Франсина. — Вот адрес. Приезжайте пораньше, мы накормим вас обедом. Не бойтесь, вы не сядете тринадцатой! А что вы сделаете, если нечаянно просыпете соль?

— Возьму щепотку соли и брошу через левое плечо, — ответила совершенно серьезно миссис Элмазер. — Прощайте, мисс.

— Прощайте.

Эмили проводила посетительницу в переднюю.

— Вы думаете, что уживетесь с этой молодой девицей? — спросила она участливо.

— Я уже вам говорила, мисс Эмили, что желаю уйти из своего дома и от своих мыслей; мне все равно, куда, только бы уйти.

Миссис Элмазер вздохнула, задумавшись, и неожиданно сказала:

— Желала бы я знать, известно ли умершим, что происходит в свете, который они оставили? Если так, то кое-кто из них знает мои мысли и сочувствует мне. Прощайте, мисс, — и не думайте обо мне хуже, чем я этого заслуживаю.

Эмили вернулась в гостиную. Ей оставалось только одно, просить Франсину сжалиться над миссис Элмазер.

— Вы действительно намерены не о чем больше ее не расспрашивать? — выпытывала Эмили у незваной гостьи.

Франсина капризно надула губки.

Эмили настаивала:

— Не мучайте бедную старушку! Причины, побудившие ее покинуть меня и тетю — добрые и хорошие — я в этом убеждена. Оставите ли вы ее в покое?

— О, конечно!

— Я не верю вам, Франсина!

— Не верите? Я похожа на Сесилию — я положительно голодна. Не позавтракать ли нам?

— Какое у вас жестокое сердце.

— Значит ли это, что мне не дадут завтракать, пока я не признаюсь? А не признаваться ли вам самим? Я ничего не скажу миссис Элмазер.

— В последний раз говорю вам, Франсина, — о причинах ее ухода я знаю не больше вас.

— И все-таки я должна с ней объясниться, — настаивала вредная барышня. — Я намерена пересилить ее и добьюсь своего.

— Я уже говорила вам, Франсина, что вам не удастся сделать этого!

— Милая моя, позвольте мне сказать вам одно. Живя в Вест-Индии с черными слугами, я кое-чему научилась.

Глава XXX

Леди Дорис

Приезд мисс Лед прервал довольно напряженный разговор двух девушек. Она закончила свое дело в Лондоне и желала провести вечер со своей любимой ученицей.

Когда настал час прощания, мисс Лед вновь пригласила Эмили в Брайтон.

— Вы отказали мне в первый раз, милая моя, я не хочу, чтобы вы поступили со мной таким образом опять. Если вы не можете ехать с нами теперь, приезжайте, как только будете свободны, — она прибавила шепотом, — а то я буду думать, что вы заодно с Франсиной терпеть меня не можете.

Устоять было нельзя. Условились, что Эмили обязательно навестит Брайтон.

Вскоре после отъезда мисс Лед и противной Франсины Эмили получила два письма. Почерк одного письма ей был незнаком. Она распечатала прежде это письмо. Это был ответ миссис Рук, который представлял недурно составленную смесь признательности и огорчения. Признательность была обращена к Эмили. Огорчение относилось к «добрейшему хозяину». Сэру Джервису вдруг изменили силы. Дело шло к параличу, а может быть, и к смерти. Миссис Рук неприметно и скромно перешла в письме от почтительного сочувствия к своим собственным интересам. Может быть, ее мужу и ей предстоит печальная судьба опять остаться без приюта. Если необходимость приведет их в Лондон, не удостоит ли принять ее добрая мисс Эмили и подать бедной, несчастной женщине совет.

Вспомнила ли Эмили предостережение Албана? Нет, она приняла ответ миссис Рук, как дань справедливости своего мнения.

Эмили теперь была готова послать Албану письмо, чувствуя, что оказалась права относительно миссис Рук. Кроме того, новые обстоятельства требовали уведомить верного друга, который все еще трудился для нее в библиотеке, о болезни сэра Джервиса. Останется ли жив старик или умрет, а ее литературные труды должны быть прерваны во всяком случае; и последствием этого будет окончание занятий Албана в Музее. Хотя второе из двух посланий, полученных ею, было написано Сесилией, но Эмили не прочла его, пока не написала к Албану и не отправила письмо со служанкой.

«Он непременно придет, — подумала она, — и мы оба должны извиниться друг перед другом. Я пожалею, что сердилась на него, а он пожалеет, что ошибся в своем мнении о миссис Рук. Мы опять сделаемся по-прежнему добрыми друзьями».

В таком приподнятом расположении духа Эмили распечатала послание Сесилии. Оно было полно приятных известий с начала до конца.

Ее больная сестра заметно поправилась, и путешественницы возвращались в Англию уже через две недели.

«Я сожалею только об одном, — прибавляла Сесилия, — о разлуке с леди Дорис. Она с мужем едет в Геную, откуда они отправятся в Средиземное море на яхте лорда Дженивея. Описание вашей уединенной жизни так ужасно подействовало на меня, милая моя, что я уничтожила ваше письмо; сердце разрывается, только глядя на него. Как только я приеду в Лондон, мой бедный огорченный друг уже не будет одинок. Папа освободится от своих парламентских обязанностей в августе — и он обещал пригласить к нам восхитительных людей для вас. Кто, вы думаете, будет в числе наших гостей?

Преподобный Майлз Мирабель!

Леди Дорис узнала, что пасторат, в который вскоре приедет этот блистательный пастор, находится за двенадцать миль от нашего дома. Она написала мистеру Мирабелю, рекомендуя меня, и упомянула о времени моего возвращения. Этот популярный проповедник доставит нам радость — мы обе влюбимся в него.

Не желаете ли вы, чтобы я пригласила еще кого-нибудь? Не пригласить ли мистера Албана Морриса? Я знаю, как он заботливо провожал вас, и имею о нем самое хорошее мнение. В вашем письме вы также упоминаете о докторе. Приятный ли он человек? И как вы думаете, позволит ли он есть мне пирожное, если мы пригласим и его? Я так переполнена гостеприимством, что готова пригласить всех и каждого, чтобы развеселить вас и сделать опять счастливой. Приятно вам будет видеть мисс Лед и всю школу?

Относительно развлечений — успокойтесь. Я условилась с отцом, что у нас будут танцы каждый вечер — кроме тех вечеров, когда мы для перемены составим маленький концерт. Потом будет домашний театр, когда нам наскучат танцы и музыка. Вставать рано не нужно, для завтрака не будет назначенного часа; за обедом будут самые вкусные кушанья; а в довершение всего, ваша комната будет возле моей — для восхитительной полуночной болтовни. Что вы скажете, милочка, об этой программе?

Последняя новость — и я закончу.

Мне сделал предложение один молодой человек, который сидит напротив меня за столом! Когда я скажу вам, что у него белые ресницы, красные руки и такие огромные передние зубы, что он не может закрыть рот, нечего прибавлять, что я отказала ему. Этот мстительный человек бранил меня с тех пор самым постыдным образом. Я слышала вчера, под моим окном, как он старался восстановить против меня одного из своих друзей. „Опасайтесь ее, мой милый; это самое бездушное существо на свете“. Его друг принял мою сторону и сказал: „Я не согласен с вами; эта молодая девица, кажется, очень чувствительна“. — „Вздор! — сказал мой любезный обожатель, — она ест слишком много — вся ее чувствительность в желудке“. Вот какой негодяй! Как он постыдно воспользовался тем, что сидел напротив меня за обедом! Прощайте дружок, до скорого свидания, мы с вами так будем счастливы».

Эмили поцеловала подпись. Она опять перечитала ту часть письма, где упоминалось о намерении леди Дорис познакомить Сесилию с мистером Мирабелем.

«Я нисколько не интересуюсь мистером Мирабелем, — подумала Эмили, улыбаясь мысли, пришедшей ей в голову: — И никогда о нем не знала бы, если бы не леди Дорис, которая тоже совсем чужая для меня!»

В дверь коттеджа позвонили. Явился доктор Олдей.

— Слышали вы что-нибудь о миссис Элмазер? — спросил он с порога комнаты.

— Да.

— Неужели вы ответили ей?

— Я даже видела ее.

— И, разумеется, согласились рекомендовать ее?

— Как хорошо вы знаете меня!

— Именно этого я и ожидал, — воскликнул доктор. — Ева и яблоко! Только запретите женщине что-нибудь — и она сейчас же нарушит запрет. Я попробую поступить с вами иначе, мисс Эмили. Я ведь еще кое-что намеревался вам запретить. Но теперь, следуя логике, хочу обратиться к вам с особенной просьбой!

— Конечно.

— О, милая моя, напишите миссис Рук! Прошу и умоляю вас, напишите миссис Рук.

Не обращая внимания на перемену в Эмили, доктор Олдей продолжал с прежней любезностью:

— Мы с мистером Моррисом долго говорили о вас, моя милая. Мистер Моррис отличный человек; я рекомендую его как приятного кавалера. Я также поддерживаю его относительно миссис Рук. Что с вами? Вы покраснели, как роза. Гнев?

— Ненависть к низости! — ответила Эмили с негодованием. — Я презираю человека, который за моей спиной подговаривает другого помогать ему. О, как я ошиблась в Албане Моррисе!